Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

Ветер ударил его сзади по коленям. «Ого, словно обойму разрядил! Пятнадцатиярдовое пенальти!» — подумал он, и тут новый воздушный порыв толкнул его в спину, потащил вперед.

Хатчинс сделал второй шаг, потом третий и четвертый. И вот он уже шел за Сван. Ветер был такой сильный, что это больше походило на полет, чем на ходьбу. Он догнал девочку, пошел рядом с ней и снова почувствовал угрызения совести из-за своей слабости: Сван даже не удостоила его взглядом. Она шла с поднятым подбородком, словно бросая вызов окружавшей беспросветности. Джош подумал, что она похожа на маленькую королеву, у которой отняли ее королевство, — трагическую и решительную фигуру.

«Там ничего нет», — размышляла Сван.

Глубокая печаль охватила ее, и, если бы ветер не подталкивал ее вперед, она опустилась бы на колени. Все исчезло. Все исчезло. Две слезинки пробежали по корке грязи и волдырям на ее лице.

«Все не может исчезнуть, — сказала она себе. — Где-то должны остаться города и люди!»

Может быть, в миле от нее. Может быть, в двух. Или прямо перед ними, скрытые завесой пыли. Она продолжала идти, шаг за шагом. Джош Хатчинс шагал рядом с ней.

Суслик высунулся из норы и огляделся, потом тихонько свистнул и снова скрылся в безопасной земле.

Двое путников устало брели по федеральному восьмидесятому шоссе. Позади остались покрытые снегом горы Поконо Восточной Пенсильвании. Падавший снег был грязно-серым, и из-под него, подобно наростам на теле прокаженного, выступали вершины. Пепельная крупа сыпала с хмурого болотно-свинцового бессолнечного неба и тихо шуршала среди бесчисленных голых черных вязов и дубов, кустов орешника. Вечнозеленые деревья стояли бурые, хвоя с них облетела. Повсюду, насколько хватало глаз, не было ни травинки, ни изумрудной лозы, ни листика.

Резкий сильный ветер кидал в лицо Сестры и Арти впитавший золу снег. Они оба были укутаны в одежду, которой смогли разжиться на двадцать первый день после того, как сбежали от чудовища, называвшего себя Дойлом Хэлландом. В Нью-Джерси на окраине Патерсона они нашли разрушенный магазин одежды, но там почти все уже растащили. Остались только вещи в глубине зала под плакатом с нарисованными сосульками и надписью: «Июльская распродажа зимних товаров!»

Эти полки и прилавки грабители не тронули. Путники взяли себе тяжелые шерстяные пальто, клетчатые шарфы, шерстяные шапки и рукавицы, отороченные кроличьим мехом. Там нашлось даже байковое нижнее белье и ботинки — их Арти похвалил за высокое качество. Теперь, когда остались позади сотни миль, ботинки все еще держались, но ноги странников были стерты до крови и завернуты в лохмотья и газеты вместо носков, которые пришлось выбросить.

У обоих были рюкзаки, наполненные другими найденными вещами: там лежали консервы, открывалка, пара складных ножей, несколько коробков спичек, фонарь, батарейки и удачная находка — шесть упаковок пива «Олимпия». Через плечо у Сестры, как обычно, висела сумка, на этот раз темно-зеленая, из руин магазина армейских излишков, а в ней — теплое одеяло, несколько бутылок «Перье» и куски фасованного замороженного мяса, найденного в полупустом гастрономе. На дне рюкзака лежало стеклянное кольцо, размещенное так, чтобы Сестра в любой момент могла нащупать его через ткань.

Красный шарф и зеленая зимняя шапка защищали лицо и голову женщины от ветра. Кроме того, Сестра натянула на себя поверх двух свитеров шерстяное пальто. Мешковатые коричневые вельветовые брюки и кожаные перчатки завершали ее наряд. Она медленно брела по снегу, все это барахло изрядно ее тяготило, но, по крайней мере, ей было тепло. Арти тоже надел на себя тяжелое пальто, голубой шарф и две шапки, одну поверх другой. Только глаза оставались открыты осадкам и обжигающему ветру. Серый противный снег слепил их. На нейтральной полосе шоссе лежал снежный слой толщиной около четырех дюймов, а среди голых лесов и глубоких оврагов по обеим сторонам дороги встречались высокие сугробы. Все покрывала холодная грязная пелена.

Шагавшая в нескольких ярдах впереди Арти Сестра показала направо. Он увидел в снегу людей. Они поравнялись с замерзшими трупами женщины, мужчины и двоих детей. Все были одеты по-летнему: рубашки с короткими рукавами и шорты. Мужчина и женщина умерли, держась за руки. У женщины не хватало безымянного пальца на левой руке. Судя по всему, он был отрублен.

«Обручальное кольцо, — подумала Сестра. — Кто-то отсек весь палец, чтобы снять драгоценность».

Башмаки с ног мужчины исчезли, и в снегу торчали черные, обмороженные ступни. Впавшие глаза блестели серым льдом. Сестра отвернулась.

С тех пор как они, миновав большой зеленый щит с надписью «Добро пожаловать в Пенсильванию, штат краеугольных камней», ступили на территорию этого штата — с неделю назад, за это время они успели одолеть около тридцати миль, — Сестра с Арти нашли на нейтральной полосе восьмидесятого шоссе почти три сотни замерзших тел. Некоторое время путники укрывались в городе Страудсберге, почти уничтоженном торнадо. Здания лежали в руинах под грязным снегом, точно игрушки, сломанные и разбросанные безумным великаном. Там тоже было множество трупов. Сестра и Арти нашли на главной улице городка пикап, бензобак которого был пуст, и спали в его кабине. Теперь все это было позади, а они снова шагали по нейтральной полосе шоссе, ведущего на запад, в удобных, но полных крови сапогах, мимо грязных изуродованных машин и перевернутых прицепов, погибших, должно быть, при поспешном бегстве на запад.

Продвижение давалось им тяжело. Они проходили самое большее по пять миль в день, каждый раз стремясь добраться до очередного укрытия: развалин дома, сарая, остатков разбитой машины — чего угодно, защищавшего от ветра. За двадцать один день путешествия им встретились только трое живых: двое были буйнопомешанными, а один поспешно бросился бежать, едва завидев их. Обоим — Сестре и Арти — недужилось, они кашляли кровью и страдали головной болью. Сестра думала, что скоро умрет. По ночам они прижимались друг к другу и сипло, со стоном дышали, но худшее — озноб, слабость и лихорадочные головокружения — прошло, и, хотя оба иногда выплевывали с кашлем сгустки крови, силы возвращались, и приступы мигрени случались все реже.

Они миновали четыре трупа и вскоре добрались до разбитого трейлера. В него врезался обгорелый «кадиллак», сплющенный почти в лепешку, а в него, в свою очередь, — «субару». Возле них стояли еще два обгорелых автомобиля. Чуть дальше в снегу лежал клубок окоченевших тел, которые переплелись в тщетных поисках тепла. Сестра прошла мимо них, не задержавшись. Лики смерти больше не пугали ее, но она не могла разглядывать покойников.