Ян Валетов - Не время умирать [litres]

Вопросов было больше, чем ответов. Впрочем – и это Книжник усвоил еще в детстве: если ответов больше, чем вопросов, значит что-то не так с вопросами.

Сибилла притаилась на самом верху – лежала на краю тендера, не выпуская из рук автомат.

– Ты как? – спросил Книжник, устраиваясь рядом.

– Жива.

– Как бэбик?

Она засмеялась, и на душе сразу стало теплее.

– Судя по запаху – обосрался со страху! И ворочается. – Она погладила бронежилет. – Раз ворочается, значит, живой… Никогда не думала, что буду рада лежать в дерьме…

Книжник невольно улыбнулся и спросил:

– Как думаешь, они отстали?

– Отстали. На время.

– Что с патронами?

– Плохо. Совсем плохо, Книжник.

Она помолчала, а потом задала вопрос, который волновал ее больше всего:

– Бегун жив?

– Да, – ответил Книжник. – Живой. Ругается.

– Как всегда… – сказала Сибилла.

– Как всегда, – подтвердил Тим. – Он иначе не умеет.

Последний поезд несся по пустому тоннелю.

Грохотали колеса на неровных стыках рельсов. Паровоз бросало во все стороны, клочьями улетал назад черный вонючий дым из дребезжащей трубы, пыхтела надсадно ветхая паровая машина. Паровоз вспарывал зловещую тьму, пожирая милю за милей. Старый тоннель казался бесконечным.

– Они будут идти за нами, пока мы не перебьем всех, – шепнула Сибилла Тиму на ухо. – Они никогда не отстанут. Мы забрали у них самое дорогое… Ты понимаешь?

– Понимаю.

– Что будем делать? Бежать?

– У меня есть другой план, – сказал Книжник.

Он прислушался. Звуки, издаваемые локомотивом, изменились. Стук колес теперь сопровождался звонким эхом.

– Похоже, что мы… – начал он.

Поезд вылетел из каменной трубы с грохотом и свистом, и Книжник увидел совсем рядом испачканное лицо Сибиллы, ее блестящие глаза.

В небе над ними висела огромная желтая Луна, и звезды, рассыпанные по бархатно-черному небосклону, подмигивали им через рваную вуаль паровозного дыма. Белая вершина Скайскрепера упиралась в небесный свод справа от Рейлы, нависая над локомотивом. Паровоз фыркнул, выбрасывая из чрева шлейф алых искр.

Горы остались позади. Поезд спешил к Ойлбэю.

– Надо было взрывать тоннель, – буркнул Бегун. – Хлопот меньше, толку больше…

Книжник кивнул.

– Согласен. В следующий раз покажешь, как ящиком взрывчатки рвануть такой тоннель. А я посмотрю…

Бегун недовольно хмыкнул и замолчал.

Паровоз неторопливо спускался по проложенной вдоль склона Рейле.

Пока Сибилла врачевала раны и порезы на дубленой шкуре вождя, Книжник регулировал подачу пара и продолжал внимательно следить за дорогой. Им уже пару раз приходилось тормозить и убирать с пути крупные камни. Это было нелегко: они теряли время, а паровоз, пыхтя вхолостую, терял пар, а значит, и драгоценную воду. Оставалось только просить Беспощадного, чтобы за одним из поворотов их не ждала на рельсах огромная глыба или каменная осыпь, – пришлось бы оставить груз и идти пешком. То еще удовольствие!

Книжник невольно поежился, передернул плечами.

Сибилла зашивала длинный глубокий разрез на предплечье Бегуна, ловко орудуя иглой. Стежки были ровными, как под линейку.

– Больно? – спросила она, колдуя над очередным узелком.

– Ерунда. Почти не чувствую. – Бегун попытался изобразить беззаботную улыбку, но все равно скривился, когда игла пробила кожу.

В конце концов он – воин, а воину плевать на боль!

– Плетемся, как пешком, – сказал он раздраженно. – Гребаный поезд! Он что? Не может быстрее?

– Этот гребаный поезд, – резонно заметил Книжник, – вывез нас из гребаной Долины, кстати. И везет к гребаному Оушену. Остынь, Бегун. Мы едем не медленно, мы едем экономно. Они уже отстают на день пути, и у них нет шансов догнать нас, пока не научатся летать! Так что не паникуй! Если воды в котле хватит, то к вечеру мы увидим Ойлбэй.

– А если не хватит? – Бегун снова скривился.

– Поедем на тележке. В любом случае мы уже близко к цели.

– К цели? – невнятно переспросила Сибилла, придерживая губами нитку. – Книжник, да мы сами хрен понимаем, что ищем! Выжить – вот наша цель!

Книжник покачал головой.

– Мелковато для цели…

– Меня устраивает, – фыркнула жрица, откусывая нитку и аккуратно пряча швейные принадлежности в карман рюкзака. – Живы – и ладно!

Она уселась поудобнее, приложила бэбика к груди и замерла, зажмурившись, подставляя свое разукрашенное сложными орнаментами лицо весеннему солнцу.

– Спасибо, – буркнул Бегун, натягивая куртку на заштопанное плечо. Когда ткань коснулась шва, он тихонько зашипел.

– Пользуйся, – ответила Сибилла, не открывая глаз. – Если чего пришить – обращайся. Я такая рукодельница…

– У тебя это ловко получается, – подтвердил Книжник. – Жриц этому учат?

– Учили… Каждую из нас учили врачевать и убивать. Умеешь одно – умеешь и другое.

– Это правда… – начал Книжник и запнулся.

– Что?

Он смутился, но все же задал вопрос:

– Правда то, что рассказывают про Зал Жертв?

– Врут, конечно, – на этот раз Сибилла посмотрела на него сквозь ресницы. – Никто из посторонних никогда не был в Зале Жертв. Никто ничего не видел. Откуда им знать правду?

На ее губах возникла легкая, едва заметная улыбка. Даже притерпевшийся к ее внешности Тим не назвал бы ее приятной.

– Но, если ты хочешь знать, Тим, все было гораздо хуже, чем выдумывают, – сказала она спокойно. – Гораздо страшнее… Ты уверен, что хочешь знать правду, Книжник? Нет больше Зала Жертв. Нет больше Жриц Сити. А последняя из них штопает дырки на олдере из Парка! Смешно… Но такая, видно, у нас судьба…

Горы закончились. Последний час они продвигались на юг по безжизненным, как старое пожарище, предгорьям. Каменистые склоны стали ниже, а потом и вовсе расползлись по сторонам длинными многомильными осыпями. Появилась скудная растительность – жесткие колючие кусты с маленькими листиками и кактусы. Воздух стал жарче и суше, а к полудню, когда солнце поднялось в зенит, стало по-настоящему, совсем не по-весеннему жарко.

А еще через пару часов паровоз уже катился по плоской, похожей на стол пустыне с разбросанными по ней для разнообразия редкими камнями. Травы вокруг не было вовсе. Часть ее убило солнце да вытеснил низкорослый, стелющийся над землей кустарник. Иногда по обе стороны Рейлы внезапно возникали редкие кактусовые рощи. Кактусы попадались могучие, некоторые в три, а то и больше человеческих роста. Казалось, для того чтобы выживать, им не нужна ни земля, ни вода.

Под прямыми солнечными лучами стало жарко до невозможности. Дремавший на руках у матери малыш проснулся, снова захотел есть, захныкал и заерзал в нечистых тряпках.