Алек Янц - Последние капли радуги

– Уже лет пять после нового закона. Ну-ка, вдох.

– Сфф…а-а! Скотина!

– Зато чистенько и никакого заражения, – Ник убрал использованную салфетку и, не касаясь руками, приложил к ране свежую. – Если ты разденешься…

– То ты ослепнешь от моей красоты, извращуга. Дай сюда, – Элен отобрала у друга бинт с ватой и наспех перевязала бедро прямо поверх одежды. Встала, поморщившись, когда вес пришелся на больную ногу. Сдернула куртку с плеч и обернула её вокруг талии, скрывая повязку. – Не видно?

– Не видно, – Ник настолько горестно вздохнул, что сразу стало поняло – он бы предпочёл, чтобы рану увидели, Элен увезли в больницу и держали там до тех пор, пока она не поправится.

Её друг ещё верил, что в государственных учреждениях пациентов до сих пор лечат по-настоящему. Не, ну в ветеринарках, может быть…

– Гляди-ка, они снова перезапускают Человека-паука, – пока Элен проверяла, надежно ли закреплены провода, Ник оседлал перевернутую парту, достал телефон и с головой погряз Всемирной паутине. – Эх, новое поколение не узнает тех времен, когда он сражался с трансформерами на Марсе!

– Ты тоже не должен знать, вообще-то, – может, лучше спрятать передатчик вместе с ноутбуком между книгами? Их уж точно брать никто не будет. Элен оглядела покрытые пылью столы, перевёрнутые стулья, разбитые окна и лежащие возле них учебники, выглядевшие так, будто ими кидались в стекло. – Солнце точно в безопасности?

– Не парься, сюда даже уборщицы не заходят.

– Ясненько, – Элен оторвала взгляд от лица Гоголя, покрытого пылью и штукатуркой. Ещё она знала Пушкина, Толстого, Достоевского, но это всё. Остальные писатели глядели на неё из прошлого, навсегда изувеченные, стертые из памяти. – Ты собираешься и остальные уроки прогуливать?

– Жду конца перемены. У меня окно. Потом лабник по биологии и…

– Окей, окей, без подробностей. Мне лезть через окно?

– Секунду, – Ник что-то быстро набрал на телефоне и тут же получил ответ. – Нет, Джон только что отключил камеры, так что тебя никто не увидит. Прошу.

– Доковыляем, – Элен отодвинула предложенную руку друга, первая вышла из кабинета и тут же слилась с толпой ровесников. Все они, стоящие у стен или спешащие на уроки, с телефонами или планшетами в руках, одинокие или в компании друзей, казались Элен пришельцами из другого мира. Разборки с параллельными классами, экзамены, вредные училки… её это давным-давно не интересовало.

Выйдя из школы вместе с толпой шестиклассников (невысокий рост Элен часто вводил собеседников в заблуждение относительно её возраста), девушка, старательно не прихрамывая, миновала полицейского, все ещё маячившего у дыры в заборе, и оказалась на улице, вдохнув знакомый с детства воздух улиц.

Мир цвёл и пах целой палитрой запахов: бензином, выхлопными газами, жжёной проводкой, собачьей мочой, обгадившимся неподалеку бомжом, непотушенными сигаретами из ближайшей урны. А чего ещё ожидать от Выхино? Чего вообще можно ожидать от Москвы, столицы страны, эпицентра фекальных отложений Элен воткнула в ухо наушник, прикрыла его волосами с той стороны, где они были, но для предосторожности ещё и убавила звук на минимум, предотвращая возможность того, что хоть кто-нибудь услышит. Вдох. Кнопка. Музыку, господа!

– О да, – божественный вокал Луиса Армстронга ласковой волной коснулся её ушей – уха – и Элен пошла по дороге, жалея, что не может поделиться своими чувствами с окружающими, – вот э вандерфул ворлд!

Её акцент был ужасен, любой иностранец рассмеялся бы, услышав его, но для Элен сама возможность прикоснуться к словам, собирающимся с помощью переливов мягких округленных согласных и тягучих, проваливающихся в нёбо гласных звуков, являлась истинным волшебством. И французский с его гортанными, которые у Элен не получались (но получались у Кейт!), и острый, как штыки, но так же ласкающий слух немецкий (любимый язык Ника), и японский, даже обычное приветствие в котором звучит, как слова из песни, итальянский, испанский, турецкий, шведский, арабский, латынь, все-все языки, которые знает человечество, были чудом, а возможность сказать одно-единственное слово по-разному – магией. И Элен хотела бы быть волшебницей и иметь возможность прикоснуться к каждому из них.

Серые люди шли куда-то мимо девушки, оборачиваясь на неё с растерянным недоумением, которое испытывают офисные крысы, когда в их окно залетает пёстрая бабочка и садится на бумаги. Элен никогда не стеснялась быть другой, раскрашивая выбритые с одной стороны волосы в яркие цвета, надевая пестрые футболки, вставляя кольца во всевозможные дырки, всем своим видом показывая, что она не хочет сливаться с массой, не хочет соблюдать правила, и не хочет следовать тому, что написано в её паспорте. Она Элен. И она держит в руках Солнце.

– Ты можешь нас рассекретить, – порой возмущалась Кейт, когда подруга в очередной раз превращала волосы в радужное безумие. – Они проследят за тобой и поймают всех.

– Не поймают, – заверяла её Элен, – у нас же в стране нет закона о том, как выглядеть подростку. Или уже есть?

– Пока нет, но…

Но, но, но. «Но» сопровождали повсюду. Любое из этих «но», и их бы никогда не было, но, на счастье, всем руководила Элен, а не Кейт.

Остановку сверху донизу занимала реклама нового фильма «Майор Россия», вокруг которого собралась мелюзга, фоткаясь на фоне брутального блондина в обтягивающем трехцветном костюме. Элен порадовалась, что ей не придётся дожидаться здесь автобуса – она терпеть не могла детей и русских супергероев. Однако мальцы всё равно заметили её, и один из них даже тыкнул в девушку пальцем, о чем-то спросив мать.

– Не обращай внимания, – услышала Элен, проходя мимо. Женщина говорила громко и совершенно не смущаясь. – Вот будет она старенькой, пожалеет о гадостях, которые сделала с собой.

– Вы ещё татушки не видели, – задиристо хмыкнула Элен, зная, что подобный тон выбешивает таких, как эта тётка. Правильных. Тех, что от слова «правила», а не «правильно». – Хотите, покажу?

– Хочу! – пискнул мальчик, но мать дала ему подзатыльник и силой отвернула от Элен.

– Не слушай её, Костя. Видишь, какая тётя толстая? Потому что она злая, плохо учится в школе и много кушает.

«They're really sayin… I love you…» 1 1 Армстронг Л . Д . «What a Wonderful World» , – звучит в наушниках, и Элен с улыбкой демонстрирует наглой женщине средний палец, чтобы потом быстро настолько, насколько позволяет больная нога, смотаться от взбешённой дуры и присоединившихся к ней возмущенных мамок. Благо, родной подъезд близко, а лифт (о, чудо!) сегодня работает. Элен ввалилась в кабину в тот момент, когда двери уже закрывались, и чуть не врезалась в молодую соседку, живущую через стену. Девушка на мгновение оторвалась от экрана телефона, приветливо хмыкнула и снова опустила взгляд.