Алек Янц - Последние капли радуги

– Вот, смотрите, последняя фотка с гео-прикреплением из церкви. Выложил час назад. Кстати, ваша дочь тоже здесь? Ах, вон та красавица в розовом? Всё еще одна, бедняжка? Мой Гришенька, представьте себе, тоже. Какое совпадение…

А Гриша, Миша, Коля, Костя и остальные в это время, одетые в красивые пиджаки, снуют среди таких, как Мария – девочек, чья воля надежно схвачена властной рукой родителей – выискивая посговорчивее и побогаче, как наказал им отец. Девушки, прекрасные, изящные, закутанные в бархат и шелка, обрамляющие тонкие плечи, придерживающиеся друг за друга или гордо стоящие в одиночестве, принимают лесть, зная, зачем на самом деле вся эта приторность.

Маша читала, что раньше, два века назад, проводились похожие мероприятия, но, конечно же, вряд ли почти каждый гость на приеме того времени возвращался домой, лишённый девственности.

– Чего встала? – отец подтолкнул Машу вперед, и та пошла, осознавая, что их появление приковало к себе внимания чуть больше, чем ей хотелось бы.

Им всем очень повезло. Они – элита. Элите не нужно искать свою судьбу в соцсетях и на улице. Нужно лишь позволить заключить отцу сделку и отдаться.

– Гоша? – отец Василий явно удивился, но очень быстро скрыл свои эмоции за широкой желтозубой улыбкой, – Не ожидали тебя здесь увидеть. Особенно после…

Взгляд священника скользнул по Маше, и та вжала голову в плечи, почувствовав, как рука отца до боли стиснула локоть. Только не при всех, пожалуйста…

– Ерунда. Маленькое недоразумение. Маша кое-что не так поняла, вот и всё, – голос отца звучал до дичайшего ласково, – Надеюсь, она не доставила никому проблем?

– Нет, что ты… – взгляд священника продолжал блуждать по телу Маши, и наконец она осознала.

Она почти голая . Она, Боже сохрани, почти голая! Мужчина не мог не заметить такого вызывающего наряда, даже если смотреть особо не на чего!

– Вижу, вы по делу? – над желтыми зубами блеснули влажные десна, и Маша подумала, что её сейчас стошнит от отвращения и стыда. А отец…он притянул её к себе за талию, ткнулся колючей бородой куда-то в район виска…

И чмокнул дочь.

– Нет, Вась, просто пришли пообщаться, – находиться в его объятьях было страшнее, чем в лапах медведя, но Маша попыталась выдавить улыбку, – Поговорить о величии Его и нашем долге. Глянь, какой нам район планшеты выделил.

Он полез в карман, незаметно подтолкнув дочь и стрельнув в ее сторону опасным взглядом. «Ищи». Маша сделала в сторону несколько шагов и осознала, что несмотря на всю угрозу, исходящую от отца, подле него было как-то…спокойнее.

Никто не танцевал. Церковь запретила эти богохульные телодвижения, и все просто стояли у стен, немного покачиваясь в такт. Говорили. Пили вино. Фоткались. Переписывались. Иногда – очень редко – смеялись. Были здесь и ровесники Маши, но в основном на Вечера Чистоты съезжались те, кто едва выпустился из школы.

И все они, как казалось девушке, пялились на неё, не понимая, в каком нужно быть отчаянии, чтобы нацепить настолько откровенную вещь.

«В очень сильном, – подумала Мария, ковыляя к ближайшему стулу и надеясь хоть на мгновение снять ужасно узкую обувь , – Папа ведь не мог сначала подождать, когда я забеременнюю, а потом всем об этом объявлять. Он правда думает, что слухи еще не разлетелись? Да об этом уже в сообществе написали наверняка! Почему сразу не сказать, что я уже замужем? Сделал бы задачу еще сложнее…»

Задачу? Значит ли это, что Маша собирается выполнять его наказ? Ох, святая Дева, конечно. Собирается. Будто у неё есть выбор. Она просто сделает это, найдет кого-нибудь, а что будет после…то будет после.

Ощущая жар, заливающий скулы и шею, Мария села так, чтобы как можно больше скрыть в складках платья, сложила руки на коленях и выдохнула, наконец, немного – лишь немного – вылезая из туфель. Она посидит совсем чуть-чуть, только отдохнет перед самым сложной миссией в её жизни – заставить хоть кого-то поверить в то, что она красивая. Вот такая вот она: тощая, длинная, с зачесанными лохмами и алой от стыда шеей.

Как же смешно! Так смешно, что плакать хочется, но этого себе Маша не позволит, потому что отец уже косится, словно мысленно вопрошая:

«Какого, собственно, хрена тебя еще никто не трахает?!»

Самое забавное (хотя забавным бы это посчитали только школьники из комментариев), что её не хотели. Маша чувствовала на себе удивленные, даже пораженные взгляды, но интереса не было ни в одном из них, и никто не горел желанием к ней подходить. Или она просто не замечала. Или не хотела замечать. Или просто все опасались гнева ее отца. Или дело было в том, что она считается беременной, а кому нужно связываться с уже обрюхаченной? Или. Или. Или…

– Или у тебя просто настолько кислое лицо, что люди боятся, что ты откусишь им нос? – веселый голос раздался совсем рядом, и Маша едва не вскрикнула, торопливо сунув ноги обратно в туфли.

– Прости, – голубые, как небо, глаза смотрели игриво и с любопытством. Конечно, Мария узнала этого человека и по голосу. Она ведь еще с пятницы каждый день старалась не думать о нем. О них, – Я просто хотела поздороваться, подсела, а ты бубнишь себе под нос…ну что, интересный вечер?

Огненно-рыжие языки пламени, притягивающие взгляд. Смеющиеся глаза. Плавные, неразрывные, как течение реки, движения. Кожа почти прозрачная. Бледная россыпь веснушек возле самого носа.

Мария, удивленно распахнув глаза, бесстыдно, с головы до ног оглядела человека перед собой и прошептала настолько тихо, насколько могла, хотя ей все равно показалось, что слишком громко:

– Поль?!

Один из близнецов широко, но несколько напряженно улыбнулся:

– Ха-ха, нет, дорогая, не угадала! Прощаю тебе эту ошибку, нас все путают.

– Нет… – Маша, совсем забыв, что должна выглядеть соблазнительно и желанно, еще сильнее выпучила глаза, чувствуя, что её челюсть падет так же низко, как самооценка, – это ты. Я тебя узнала! Но как ты…

Оба близнеца были невероятно худы, не тощи, как Мария, а красиво худы, пропорционально, миниатюрно. Отсутствие груди у них воспринималось как само собой разумеющееся и не уродующее привлекательность. Поэтому на юноше волшебное платье, похожее на синий цветущий георгин, смотрелось так же потрясающе, как смотрелось бы на его сестре, а высокий ворот скрывал кадык. А аккуратный макияж и вовсе превращал Поля в одну из самых красивых девушек на вечере.

Но это определенно был он .

И он смотрел на Марию с недоумением, которое пытался скрыть за улыбкой. Здесь все скрывали за улыбками что-то свое, но только он не внушал отвращения. Несмотря на то, что надел женское платье и зачем-то перед всеми выдавал себя за сестру.