Алек Янц - Последние капли радуги

– Ты меня подставляешь.

– Ты сам себя подставляешь, дэбил. Нахрена тебе очки? Сделал бы лазерную коррекцию, линзы бы купил и норм бегал бы на физ-ре.

– Что тебе не нравится в моих очках?

– Ты без них гораздо симпотнее.

Родион поморщился, всем видом высказывая свой интерес в её личном мнении, и убрал телефон, потому как подходила его очередь сдавать нормативы. Девочки, стоя в ряд, радостно задирали футболки, хвастаясь выпирающими ребрами. Похудеть чуть больше, чем остальные, означало стать лучшей, собрать больше лайков на фотках и подписчиков в Рустаграме, и иметь возможность постить свое обнаженное тело, не встречая оскорбительные комментарии. Рай, не жизнь. Что еще нужно молодой девушке в середине 21 века? Только мужчина, сдавший Итоговую Школьную Аттестацию, окончивший вышку и работающий в каком-нибудь нормальном месте. Месте, где действительно платят деньги. Родион же интересовался наукой, и поэтому не интересовал девушек. В мире, где после двадцати пяти стало необходимо рожать на законодательном уровне, и при этом, желательно, не умереть от голода, мальчик был из тех, кого называли пропащими. Такие, как он, обычно откашивали от армии, сидя где-нибудь в правительских лабораториях, и не приносили стране ни дохода, ни силовой поддержки. А у Родиона ещё и гены. Все знали об этом. Он часто слышал от других:

– А, ты. Твой отец из этих.

И только пожимал плечами в ответ. Да, из этих. Да, доказать, что он не заразен, невозможно, пока Рунет пестрит глупыми статьями, утверждающими обратное. Родиона избегали все: ученики обходили его с стороной, учителя старались как можно реже спрашивать его, и только Кристина игнорировала всё это. Она была единственной, кто обратился к нему после урока, на котором Родион прочитал параграф из древнего учебника по биологии дветыщивосемнадцатого года, доказывающего, что отцовский ген не передается по наследству и уж тем более – по воздуху.

– Прикольный ты, Родька. А я учителем литературы хочу стать, – они посмеялись и стали закадычными друзьями.

– Ну, чего встал? Прыгай, – Василич хотел хлопнуть Родиона по плечу, но понял, кто перед ним, и опустил руку, – А. Сразу незачет поставить?

– Не надо, – мальчик закрыл глаза, вздохнул, прыгнул и понял, что побил все рекорды.

Это был самый отвратительный прыжок среди всех девятых классов. За всю историю школы, наверное.

Через урок они сидели за дверью кабинета ОБЖ, которая грозила пришибить их каждый раз, когда училка выходила в коридор. Крис листала новостную ленту, а Родион пытался спрятался от чужих взоров. Даже если на самом деле на него никто не смотрел.

– Как отец? – сегодня они были вместе, а завтра будут врозь. Несмотря на взаимность и доверие, друзья часто игнорировали друг друга целыми днями, просто потому что им было не о чем поговорить.

Кристина писала стихи, а для Родиона высшей поэзией было сплетение нейронов и нервных окончаний. Кристина любила рисовать и разбиралась в музыке, а для Родиона лучшим звуком был голос Иоланты.

Кристина хотела сражаться за права всех людей, а Родиона интересовала защита только одного человека.

Единственное, что их обоих никак не волновало – вступление в отношения, и положительные качества свободы ребята обсуждали каждый раз, когда в классе появлялась новая парочка. Очень тихо обсуждали, конечно.

– Родь, не зависай. Я спросила, как отец.

– А. Нормально. Вроде.

– Ты сегодня к нему? Хочешь, поеду с тобой?

Мальчик перевел взгляд на подругу и почувствовал, будто резиновый браслет сильнее сдавил вокруг запястья. На территорию больницы ФГК пускали только близких родственников, уже помеченных, как зараженные, и протащить туда Кристину, означало обречь её на постоянный контроль со стороны правительства. Родион никому такого не пожелал бы, поэтому только мотнул головой. Кристина хмыкнула, отвернувшись.

– Да пофиг. Как хочешь. Туси там в одиночестве.

Воцарилось недолгое молчание, нарушаемое лишь редко звучащими голосами школьников. Народ прилип к стенам и уткнулся в телефоны, а учителя облегчённо наблюдали за ними и заливали фотки с тэгами #умныедетки и #подрастающеепоколение, перешептываясь о том, что скоро все перейдут на отдалённое Рунет-обучение. Прекрасный, совершенный, технологический мир. Идиллия.

– Капец. Это полная жопа, – пробормотала девочка, и услышь Родион это от кого-нибудь другого, он бы испугался, но у Кристины всегда всё было либо просто «жопа», либо полная.

– Что там? Это насчет библиотеки? Поймали взрывателя?

По правде говоря, мальчику не было дела до расследования. Его расстраивало само сожжение библиотеки, этот глупый, бесполезный акт вандализма и надругательства над собственной культурой. Вот зачем?

– Они обвиняют во всем Пегаса. Пегаса! – Кристина выглядела так, будто готова швырнуть телефон об стену, – Говорят, это он подстроил взрыв, чтобы что-то там спровоцировать! Да он больше всех пострадал, а они…

– Может, полиции лучше знать? – попытался урезонить девочку Родион, но получил в ответ яростный взгляд.

– Очень легко, знаешь ли, обвинять того, кто не может постоять за себя! У него ожоги третей степени, он в реанимации лежит, а суд уже завтра! Справедливо, пипец!

– Слушай…

– Гадское правительство! Уроды! Пегас единственный, кто хоть что-то пытался сделать для нас!

– Ты не можешь здраво рассуждать об этом, Кристин, – Родион оглянулся. Кажется, их никто не слышал, но лучше было бы не рисковать.

– Я не могу здраво? А здраво то, что я теперь буду инженером, а не учителем?! Если вообще кем-то буду?

– Как это… – Родион вздохнул, – Ну вот, ты снова несешь бред.

Кристина дернула себя за темный хвост волос и откинулась к стене, одарив друга долгим тяжелым взглядом.

– Нет, Родь. Не бред. Просто наши решения…они уже не наши.

Мальчик промолчал. Кристина говорила так, будто только сейчас осознала это.

Под сопровождение гимна России ребята неохотно вошли в класс. Ещё в детстве Родион спрашивал у тетушек, почему поется именно «любимая наша страна» и не логичнее было бы петь «единственная наша страна» или просто «наша страна», ведь сравнивать её не с чем, но и тетя Оля, и тетя Нина просто погладили его по голове и велели никогда больше не задавать этот вопрос.

Слушая о том, как тщательно нужно проверять сообщества в Рунете на предмет запрещенной пропаганды, мальчик в очередной раз лениво размышлял, что родись он лет двадцать назад, вопросов у него наверняка было бы в разы больше.

У больницы после девяти уроков и подготовки к ИША он оказался ближе к ночи. В специальном автобусе Родион обычно ехал либо один, либо с другим, так же старательно прячущим взгляд посетителем. Родство с пациентом ФГК было не лучшей темой для начала знакомства. Не положено таким, как они, дружить.