Алек Янц - Последние капли радуги

– А. Это он…

– Не пугайся, – Полина очень быстро приходила в себя, и, хотя на дне её взгляда до сих пор плескалась тревога, девушка старательно прятала чувства от гостьи. Цели. Жертвы, – Твое тело достаточно красиво, чтобы сводить с ума.

– Не думаю…

– Не думай. Делай. Так гораздо интереснее, – косячок в тонких пальцах чуть настойчивее толкнулся в чужие губы, – Не нужно сопротивляться тому, что желанно.

– Вы так и живете? – на Поля Маша не смотрела. Только на Полину, которая неотрывно глядела в ответ, подталкивая их общего агнца к жертвенному алтарю, – Разве это правильно?

– А разве нет? – хорошенький ротик Полины распахнулся, и вместе с ними раздвинулись бледные губы Марии, впуская внутрь кончик сигареты, – Что неправильного в том, чтобы радоваться жизни?

– Но Господь повелел…

– Много чего. А мы все соблюдаем. Церковь со страной – одно, мы не нарушаем никаких законов. Так что, сделай-ка глубокий вдо-о-ох…

Мария вдохнула, закашлявшись, но не пошатнулась, потому что близнецы бережно придержали ее за плечи, сдвигаясь ближе, зажимая потерявшую пространственную ориентацию девушку в стену. Они снова стали одним, а Маша – по центру.

– Кто…вы?

– Твои спасители.

Еще одна затяжка, и музыка в их головах стала такой громкой, что вопросам больше не осталось места.

– Надеюсь, все понимают, что не стоит постить об этом?

– Ха. А это точно не законно! Хах…

– Тише, киса, – Поль мягко усадил шатающуюся Марию в кресло. Теперь её можно было оставлять одну. Никто здесь не посмел бы притронуться к собственности огненных близнецов, тем более что к утру остался только круг выносливых, доверенных лиц, включая некоторую прислугу и теперь Машу. Для большинства вечеринки у близнецов были отличным способом повеселиться, выкурить разрешённую правительством – и потому очень дорогую, недоступную простым смертным – марихуану, нажраться вусмерть, а потом разъехаться. Лишь немногим выпала честь оказаться в этой темной комнате, где кроме уютных диванчиков с креслами был один-единственный огромный телевизионный экран. И полная звукоизоляция.

– Мы будем…смотреть кино?

– Почти, – укуренная, но еще держащая себя в руках Нина, прильнула к Константину, который, в отличие от неё, пришел сюда именно ради заветной комнатки, – Спорю, такого ты еще не видела.

Пока гости устраивались, Полина копалась в небольшом плотном пакете, проверяя, все ли из списка им достала прислуга. Поль через плечо наблюдал, как тонкие пальчики сестры перебирают подписанные флэшки. Некоторые из них были ему знакомы, некоторые нет, но…

– О. Настоящая редкость, – достав из кучи красную флэшку, девушка перебросила её брату, – За такое нас всех засадят пожизненно.

– Это незаконно?

– Конечно, нет, дорогая, – Поль чмокнул Машу в макушку, и та пьяно хихикнула, – Там мультик про ангелов клуба «В.Е.Р.А».

– У меня сестра смотрит эту…хрень…

– Зато оно одобрено президентом, Министерством образования, культуры и Церковью, – влез Константин, – Соответственно, это лучшее, что мы можем предложить…

– Ты как такие сложные предложения говоришь, мразь?

– Почему с флешки? – Маша попыталась встать, но была усажена обратно твердой рукой Поля.

– Не в Рунете же. С прямых носителей они еще не научились следить. Ну что, народ, готовы?

– Да!

Близнецы опустились с разных сторон от Маши, пристроив руки у неё на коленях, и Полина щелкнула пультом. Экран вспыхнул, и внутри у всех (кроме Маши, она еще не знала, что это) заклокотало это приятное чувство – предвкушение сочной, яркой, громкой картинки, длительностью в несколько десятков восхитительных минут.

– Ээ?

Только экран демонстрировал совсем не запрещенные материалы. Поставленные на слайд-шоу, одна за другой взору зрителей представали фотографии, сделанные непонятно где. Непонятно кем.

Тонкие нити паутины, заполняющие весь экран. Человек с покрасневшими глазами и лицом, усыпанным какой-то мерзкой сыпью, безысходно глядит в объектив. Синяя линия с ответвлениями, без всяких подписей. Засвеченный кадр, с куском голубого цвета по краю. Профиль человека с трубкой во рту. Бесконечная череда цифр, заполняющая весь экран. Две соединенные руки. Бабочка вот-вот сядет на цветок. Старик с ребенком. 11.10.68

Одна за другой.

Полина недоуменно просмотрела их все, и когда они пошли по кругу, раздраженно щелкнула пультом.

– Что за хрень…! Слили им какую-то дичь…!

– Не кипятись. Просто поменяй флешки, – предложил Поль, и сестра последовала его совету, закинув ярко-красный накопитель на самое дно сумки. У их затуманенных рассудков не было сил разбираться с тем, кто, что и куда неправильно сохранил.

Очень скоро все забыли об этом инциденте, и близнецы, весело переглядываясь, наблюдали за тем, как меняется выражение лица Марии, пока действие на экране становится все более развратным, а актеры – менее одетыми.

– Это же…

– Тсс. Не мешай. Просто смотри.

– Господи… – Маша заткнулась, когда две руки ласково, но уверенно закрыли ей рот. Ее глаза испуганно и восторженно скользили по обнаженным, сплетенным телам, уши ловили каждый шорох и стон, а память впитывала происходящее, как губка.

Где-то с середины сороковых секс на камеру стал преступлением. Те экземпляры, что хранились у близнецов, стоили очень дорого и передавались в строжайшем секрете. Конечно, целомудренная Маша ничего подобного в жизни не видела, но это не значит, что ей могло не понравиться. Могло, еще как, несмотря на потерянный вид и алеющие щеки.

– Это всё так развратно…

– Вовсе нет, – бедняжка вся зажалась, когда руки близнецов скользнули с колен выше, – Они просто следуют главной христианской заповеди. И ты последуй ей.

– Ка…кой? – короткий выдох, но вопреки ожиданиям девушка не вжалась в спинку дивана, а подалас вперед. К их рукам.

«Надо же, – подумал Поль, переглядываясь с сестрой и видя, что та думает о том же, – Наш агнец оказался не таким уж невинным. Или дело в травке?»

«В травке. Определенно».

– Возлюби ближнего своего.

Родион.

– Ботаник скоро сдохнет. Кто за, ставьте лайк!

Мальчик с осуждением посмотрел на Кристину, которая только что сфоткала его, бледного, сжимающего кулаки, напряженно высчитывающего траекторию, и выложила в школьное сообщество, мгновенно соискав шквал одобрения.

– Василич его порвет!

– Урурур, очки не разбей, зануда!

– Хоть бы в качалку походил.

– Стыдно за таких.

– Вот зачем?– Родиону и так было плохо каждый раз перед еженедельной сдачей нормативов, а теперь единственная подруга (по крайней мере, та, кто мог приблизиться к этому званию) выставляла его страх на общественное порицание. Кристина вообще постоянно делала странные вещи: выражала мнение вслух, ходила в картинные галереи, писала в бумажных, а не электронных тетрадях, и вместо сухих докладов по истории приносила длинные, никому не нужные сочинения с подробными размышлениями о прошлом и будущем, за которые её не раз вызывали к директору. Как она вообще смела сомневаться в том, что к победе над злобными фашистами приложил руку кто-либо кроме их великой державы?