СССР 2061 - СССР-2061. Том 9

— Да ты философ, — сказал Михаил без тени иронии.

— Философ, — согласился сын и выбрался из кресла. — Пойдем звезды смотреть.

Старина Джуп и правда был сегодня в ударе, даже простым глазом он виделся не точкой, а крошечной луной, а уж в окулярах стабилизированного сорокакратника плыл, чуть подрагивая, косо размалеванный, даже отсюда громадный шар.

Лешка восторженно сопел, слившись с биноклем, а Михаил, поглядев со стороны, вдруг почему-то вздрогнул от несообразности картинки: мальчишка в длинной, ниже колен, утепленной куртке, в раздолбанных кроссовках на босу ногу стоял на земле Марса под враждебным небом и смотрел в бинокль на чужие звезды. Был какой-то режущий контраст между его хрупкой беззащитностью и абсолютной беспощадностью окружающего мира. Сразу захотелось отвести в тепло, дать горячего и очень сладкого чая, потом укрыть понадежнее на диване и пусть он уснет и видит хорошие сны до самого утра.

— Пап, а Землю видно?

— Нет, — сказал Михаил, подумав. — Она от нас сейчас через Солнце.

— А далеко?

— Далековато. Примерно четыреста миллионов километров.

— Да…А поле совсем не мешает… Пап, а если оно пропадет?

— Ну Лешка, ну как же оно пропадет?..

…Терраформирование – дело небыстрое. Все воздействия планетарных масштабов отличаются планетарных же масштабов инерцией. Атмосферные заводы уже годы швыряли в пустоту углекислый газ – для создания парникового эффекта и кислород. Пески планеты являли собой смесь обычного кремнезема с оксидом железа с добавками окислов менее банальных металлов, по земным меркам – довольно качественная руда. Горячий кислород бил из пастей заводов, а рядом с ними росли черные терриконы сверхобогащенного концентрата, по сути – готового металла, побочного продукта процесса. Эти черные горы уже решили судьбу Марса – быть космической верфью человечества, планетой-заводом. Однако, температура и давление если и выросли, то пока за гранью погрешности измерений. До цветения яблонь было еще очень далеко, но люди не хотели ждать. Люди вообще не любят ждать, а позади у них уже была Луна, уже были опыт и отлаженная технология. Участок почвы накрывает невидимый купол защитного поля. Под ним, как под колпаком создается нормальная атмосфера, вытапливается и пускается в оборот вода, прогревается песок, путем непростых и недешевых процедур почва становится способной поддержать жизнь растений, теневыносливых, могущих выжить под карликовым солнцем. Потом появляются люди. Теперь можно жить в почти нормальных домах, ходить без скафандров, сидеть на траве – на земной осоке, здесь невысокой, жесткой как проволока, с непривычным красноватым оттенком. Можно даже купаться в карьерах с чистейшей и очень холодной водой. Хорошо, что на Марсе так много воды… А к тому, что под тобой, в нескольких метрах, гранитной твердости вечная мерзлота, а над тобой почти чистый вакуум – к этому привыкаешь быстро.

Люди отдыхали между вахтами, а потом рассаживались по вездеходам и уезжали на работу в ледяную пустыню – археологи, геологи, дежурные смены атмосферных заводов, строители дорог между куполами. Строители новых куполов. Зеленых пятен по экватору Марса становилось все больше. Годы показали абсолютную безопасность таких поселений и однажды чья-то жена, не желая год ожидать мужа, отправилась с ним, чтобы его, когда он вернется с вахты, и на Марсе ждал настоящий дом. Потом еще одна и еще. Потом прозвенел под фиолетовым небом ребячий смех, раздался первый крик новорожденного.

Купол, под вершиной которого смотрел на звезды мальчик Лешка, был далеко не новым и не самым большим – тот же Нью-Вашингтон, столица американского сегмента, построенный в предгорьях над богатейшими рудными выходами, раскинулся под сложной системой перекрывающихся куполов едва ли не на двадцать километров. Агломерация поселений Никель-пять в составе области Южный Сырт, жила под пятикилометровой полусферой. Восемь поселков, два завода, крупная база следопытов и геологов, бесконечные поля теплиц с гидропоникой. Несколько тысяч жителей.

— А если поле пропадет? — упрямо повторил Лешка.

— А если пропадет, — сказал отец жестко, — то там, — он ткнул пальцем вверх, — минус восемьдесят и полпроцента давления от нормы. И ноль кислорода. Если пропадет – всем, кто без скафандра или не в укрытии сразу конец. Да только никуда оно не денется. Здесь – центральная группировка эмиттеров, по краям пять малых полей, они держат периферию купола, мы – зенит.

— А если сломаются?

— Не должны вообще-то, очень надежные штуки. У каждого эмиттера свой реактор, свое питание, резервные схемы… Их здесь за двести, даже если и сломается один, зону сразу перекроют другие.

— А если два?

— И если два – перекроют.

— А если три?

— А если три, то так не бывает, но все равно перекроют.

— А если… — начал Лешка, уже дурачась.

— А если стопиццот, то мы все умрьом! Михаил схватил его в охапку.

— Все, хватит мерзнуть и бояться. Домой!

— Домой! — радостно завопил Лешка. — На ручках!

Чай со смородиновым листом из термоса, вкусные «мамины» бутерброды с огурцом и половинкой котлеты. Лешка уписывал их за обе щеки, а отец, проводя рутинные замеры, поглядывал за ним краем глаза.

— Пап, — позвал Лешка, — тут один остался…

— Ешь сам, я не хочу чего-то.

— Я последний не буду.

— Ну, давай пополам.

— Давай…

После ужина наследник перебрался на диван, погладил себя по животу, пробормотал что-то вроде «ох, объелся». Утомленно откинулся на спинку.

— Пап, А какие они были?..

— Ты же сто раз спрашивал.

— Ну… Может ты что-нибудь новое узнал.

— Ладно, — сказал Михаил. — Вообще-то, да. Я видел одного. Лешкины глаза по-кошачьи сверкнули в темноте.

— Я и сейчас его иногда вижу. Он такой – ручки и ножки тоненькие, глаза как плошки, а живот круглый от чая. Живет на диване. Лешка, слушавший с приоткрытым ртом, засмеялся.

— Да ну! Я же серьезно.

— Леш, ну ищут. Даже не следы остались, а следы от следов. Миллионы лет прошло, а песок – он как наждак, все перетирает. Ну, можно предположить, что на нас они не очень были похожи… разве что на тебя – невысокие, тощие, глазастые. Еще, может быть, покрыты перьями.

— Правда?

— Ну, есть предположение… Перо теплее меха и можно теплообмен регулировать.

— А от чего они вымерли?

— Ну кто же знает…Может эпидемия, может климат поменялся, а может перебили друг друга.

— А как это можно – перебить?

— Это, Лешка, самое простое. Мы вон еле удержались… Сам даже не знаю как. Сын задумчиво посопел на диване.

— А может кто-нибудь выжил? В пещерах?

Эта гипотеза была очень популярна у младших школьников и у молодых археологов. Нахватался.