Екатерина Кинн - К звёздам [сборник]

«Мы принесем им технологии, которые, быть может, разрушат их культуру. В астероидных поясах автоматические заводы будут производить оружие, периметр системы прикроют станции слежения… Возможно, нас, а не зоннов будут они винить во всем…»

На лепестках видеала переливались пейзажи с зеленой растительностью и голубым небом, водопадами и снежными горами, сценами чужой непонятной жизни.

«Они разобщены, быть может, конфликтуют между собой… Мы принесем им войну и внешнего врага. Они ждут вестей от других цивилизаций, и вот эта весть — война…»

Экмен свернула все лепестки, кроме одного — на нем алел значок звукозаписи. Она усилила звук. Музыка была непривычна уху, но Экмен различила в стройном хоре струнные и духовые инструменты. Горло сжалось, и внезапно Экмен заплакала — впервые за много лет она позволила себе горевать по погибшим, оплакать недавние потери и свежие раны.

Музыка кончилась, и непривычный по тембру голос заговорил на чужом — пока еще чужом — языке.

«Этот аппарат создан в США, стране с населением 240 млн. человек среди 4-миллиардного населения Земли. Человечество всё ещё разделено на отдельные нации и государства, но страны быстро идут к единой земной цивилизации.

Мы направляем в космос это послание. Оно, вероятно, выживет в течение миллиарда лет нашего будущего, когда наша цивилизация изменится и полностью изменит лик Земли… Если какая-либо цивилизация перехватит «Вояджер» и сможет понять смысл этого диска — вот наше послание:

Это — подарок от маленького далёкого мира: наши звуки, наша наука, наши изображения, наша музыка, наши мысли и чувства. Мы пытаемся выжить в наше время, чтобы жить и в вашем. Мы надеемся, настанет день, когда будут решены проблемы, перед которыми мы стоим сегодня, и мы присоединимся к галактической цивилизации. Эти записи представляют наши надежды, нашу решимость и нашу добрую волю в этой Вселенной, огромной и внушающей благоговение». [1] Эта речь записана на золотых пластинках, находящихся на борту космических аппаратов «Вояджер-1» и «Вояджер-2». «Вояджер-1» покинул пределы Солнечной системы в 2004 году. «Вояджер-2» — в 2007-м.

Корабль стоял незыблемо, как скала. Он был из прошлого — такого далекого, что от него остались лишь обрывки воспоминаний. Вокруг простирался космодром пришельцев — чужой и чуждый, словно его строили осьминоги или там моллюски. Хотя сами пришельцы были вполне человекообразны, убитого воольса даже можно было принять за человека, пока труп не переворачивали на спину. Иначе слепленные черепа, косо посаженные глаза, безгубые рты — воольсы были похожи на людей ровно настолько, чтобы быть страшными. Есть какой-то феномен — Дайен забыл, как он называется, — чем сильнее сходство, тем страшнее. Это было про воольсов.

Дайен услышал шаги и оглянулся. Селиванов подошел и встал рядом с ним.

— Надо же, как новенький, — сказал он. — Пойдем-ка глянем, что с ним.

Управление стартовым столом было полностью в порядке. Селиванов перебросил пару тумблеров на пульте, по экрану побежали строки и диаграммы диагностики.

— Системы работают нормально, тест прошли, управление… тест прошел… — бормотал Селиванов. — Так, загрузка… чек, чек, чек, топливо — чек, all systems are green… А ты знаешь, парень, можно лететь хоть сейчас. До Лунограда бы слетать, посмотреть, что там.

— Воольсы туда могли не добраться.

— То-то и оно. Давай-ка, бери свою группу, зачистим здесь все как следует.

— Так уже…

— Это их часть мы зачистили. А в нашей, я помню, тут подземные ангары, резервуары с топливом, бункера, коммуникации. Давай-давай.

Дайен вызвал своих ребят.

Вокруг летного поля колыхалась на ветру сиреневая инопланетная трава, трепетали длинными гривами тонких веточек высаженные возле ограды сиварики.

Парни примчались на двух вездеходах. Один был свой, собранный из запчастей в мастерских, один — отбитый у «охраны порядка», полицаев. Полицаями людей, служивших воольсам, прозвали с легкой руки Селиванова пятнадцать лет назад.

Дайен сам плохо помнил то время, но ему рассказывали — рассказы о возвращении «Сокола» и побеге его пилотов от воольсов ходили среди повстанцев как древние богатырские саги про джедаев, Дартаньяна и Шерлокхолмса. Двести лет назад «Сокол» отправился в межзвездный релятивистский полет, стартовав с процветающей планеты с цивилизацией космического уровня, а вернулся в сырьевую колонию воольсов. Три поколения выросли под властью равнодушных пришельцев, которым от землян была нужна только польза и материал для экспериментов. Но с возвращением «Сокола» воспряло сопротивление. А когда к руководству присоединились Селиванов и Смит, воольсам стало тут неудобно.

Три дня назад люди выиграли решающее сражение — транспортная сеть воольсов была развалена, коммуникации разорваны, центр управления уничтожен вместе с воольским командованием. Последним рубежом был космодром. Еще вращалась где-то за орбитой Земли перевалочная станция, с которой стартовали межзвездные транспорты воольсов, но без спутников наведения она не могла ориентироваться, а спутниковые передатчики только что отключили.

Связь и транспорт — ключ к победе, говорил Селиванов.

Пискнул уоки-токи, Селиванов выслушал сообщение и подхватил свой автомат.

— Пойдем, там Джереми нашел что-то, зовет посмотреть.

Здание было воольским — внешние стены наклонены, так что каждый следующий этаж меньше предыдущего, и прорезаны длинными узкими окнами с затемненными стеклами. Для воольсов на Земле было слишком много ультрафиолета и маловато кислорода. По коридорам — ага, команда зачистки тут уже прошлась, повсюду трупы, кровь на стенах и подсыхающими лужами на полу. На втором этаже трупы оттащили к стене и свалили в кучу, из нее торчали синюшные в искусственном свете руки пришельцев и белые — людей, то есть полицаев. У заклиненных раздвижных дверей маялся боец. Сюда.

Белые, синеватые в этом освещении стены, стойки с воольскими биоприборами, больше похожими то на хищные цветы, то на тошнотворные клубки разросшихся мозгов. И огромная рама, на которую натянуто что-то белое, прочерченное розовыми прожилками, с силуэтом человека. Дайен подошел ближе, и его чуть не вырвало. Это и вправду был человек — вросший в эту бело-розовую подложку.

— Дмитро… — почти без голоса проговорил Селиванов.

— Пашка, — ответил черный рот. — Живой.

Джереми Смит стоял рядом с этой рамой, и лицо у него дергалось — даже омертвевшее пятно ожога.

— Их система, — проговорил человек из белого полотна. — Замкнута через меня. Емкости мозга… лобные доли…

Его лицо было неподвижным, только глаза двигались и еще рот.