Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Заросшая тропа вилась вдоль ручья. Странного вида человек пружинисто ступал по ней, сбивая на ходу оранжевые головки одуванчиков. По всему видать человек этот был нездешним. Зелёный комбинезон на нём был вымазан сажей, левый ботинок местами обуглился, ну а рукавицы, что болтались на привязи сбоку и вовсе казались в июньское утро нелепостью.

Появление незнакомца не осталось не замеченным. Шум в лесополосе привлёк внимание Константина, малого не обременённого заботами наступившего дня. Телега была запряжена, и он вскорости оказался у ручья. Константин представлял собою худощавого субъекта небольшого росту, весьма подвижного, вся кипучая энергия которого обычно уходила на манер паровозного гудка — в никуда. Он вовсе не трудился все дни и ночи напролёт. Достичь умственной мощи и сделаться владыкой собственной жизни не было его целью. Дни его истекали в потёмках. Когда незнакомец приблизился к нему, он лениво окинул его взглядом тусклых глаз и равнодушно отвернулся. Его внимание занимал желтоватый дымок, что поднимался в отдалении над деревьями.

Но связать его неожиданное появление с человеком, вышедшим из зарослей, ему на ум не приходило.

— Любезный, — донеслось до его уха, как только с телегой поравнялся явившийся из чащи, — что за местность расположена окрест?

— Чё?

В серых глазах незнакомца мелькнуло удивление. Быстро сообразив, что пробиться сквозь толщу Костиного невежества сходу не удастся, он двинулся дальше. Константин на некоторое время в сомнении задумался, то ли ему срочно уведомить уполномоченного от «органов» младшего лейтенанта Ковальчука о появлении подозрительного типа, то ли сначала разузнать причину возникновения ядовитого дыма. Он колебался, да и любопытство тянуло в лесок. Костя издал губами цокающий звук, и кобылка понуро тронулась, а телега заскрипела всеми своими частями. Оказавшись в прохладе под сенью деревьев, он почувствовал смрад жжённой резины, тлеющей шерсти и ещё чего-то незнакомого, но чрезвычайно отвратного. Через несколько метров он увидал поломанный кустарник орешника, среди которого лежала раскуроченная серебристая конструкция непонятного назначения. Именно из её недр исходило зловоние. Зажав пальцами нос, Константин подошёл к обломкам, зачем-то несколько раз пнул их и заспешил прочь. Сомнений в том кто такой этот тип у него уже не оставалось.

Тропа вела в Дубовку. Это было довольно крупное приазовское село, в котором, по решению властей, было организовано производство матрасов, швейных иголок и ещё какой-то механической несуразности. Так решалось приращение пролетариата — главной опоры руководящих товарищей — на крестьянской почве. Теоретикам политического устройства было невдомёк, что кроме гегемона нужны были и те, кто кормил бы его. Да и гегемон из крестьян большей частью получался так себе.

В пяти верстах от Дубовки имелся железнодорожный тупик, громко именуемый станцией Новая Жизнь. Время от времени с того тупика доносился гудок маневрового паровоза. Но случалось это не часто. Обычно окрестности пребывали в захолустной тиши.

— Гражданин хороший! — деланно бодро крикнул Константин, нагнав незнакомца. — Одиннадцатым номером пользоваться не с руки. Садись, что ль.

— Одиннадцатым номером?

— Гм. В смысле пешком, на ходульках своих, — смешался Костя, ещё более утверждаясь в своих подозрениях.

— Ну что ж, охотно. Знаете ли, весьма продолжительное время пребывал в обездвиженном состоянии, и теперь при ходьбе возникло некоторое неудобство. Физиология организма требует несколько времени на адаптацию. Да и в воздухе изрядно кислороду.

— Угу, — отозвался Костя. — Я тебя к Ковальчуку свезу, он поправит, если чего не так.

Телега дотащилась к избе, над входом которой висел выцветший красный флажок. По крыльцу бродила курица, высматривая между досок пропитание. Однако Костя прервал поиски птицы, ловко пнув её, отчего она взмыла в воздух, кудахча. Костя с удовольствием проследил за полётом, сплюнул сквозь щербину, сказал:

— Прибыли.

Миновав сени, странный незнакомец оказался в светёлке. У окна стоял грубой работы дощатый стол с телефоном фирмы «Телефункен». На номеронабирателе проглядывался не до конца затёртый орёл со свастикой. За столом сидел военный и что-то старательно выводил пером в формуляре. Позади него на стене красовался засиженный мухами портрет. На портрете был изображён некто с внушительным носом и усами. Изображенный был облачён в добротный серый френч офицерского покроя. Под портретом на гвозде висел автомат ППШ.

— Вот, Петрович, подозрительного привёл. Не иначе как американский шпион.

Офицер поднял глаза и в них, доселе холодных, блеснула жизнь. Вялое лицо его с выражением самомнения сделалось подвижным. С утра, как обычно, он имел случай откушать рюмку, и вот по прошествии времени фальшивая сила покидала его. Члены отяжелели, клонило в сон. Однако теперь предстояла тонкая психологическая игра. В предвкушении её Ковальчук почувствовал прилив бодрости.

В начале тридцатых, когда кроме похвальбы собственными большими делами возникла нужда у «трудящихся масс» в пропитании, прокатилась волна раскулачивания. Тогда Ковальчук большую часть времени проводил под столом за малостью лет. Но не взирая на слаборазвитый ум память цепко удерживала с тех пор событие, поделившее для него всё живое на дичь и охотников. Ушли годы, но суета, обычно степенного деда, закапывающего в огороде швейную машинку «Зингер» и полные ужаса глаза несчастной матери, сжигающей в печи Библию, ему хорошо запомнились. Этот страх родных до сего времени кожей ощущался им. Впрочем, подвыпившие ЧОН-овцы в дрянных суконных шинелишках произвели тогда на него значительно большее впечатление. Вдруг стало ясно за кем сила, власть, будущее наконец, а кому предстоит прозябать в страхе и далеко несытой жизни. После действительной службы перед войной сомнений в выборе пути не было, и сделан он был вовремя. Ему не пришлось побывать на передовой. Годы страшной войны он провёл в заградительных отрядах…

— Разберёмся. Документики, гражданин, — голосом, не предвещающим скорой развязки дела, произнёс Ковальчук.

— Видите ли, сударь, случилась неприятность. Буду краток. Произошло редкое, но всё ещё имеющее быть событие. Потеря потенциала.

В форточку влетела оса. Говоривший осёкся. В кабинете нависла напряжённая тишина. Три пары глаз внимательно следили за жёлто-полосатой бестией. Лето в Дубовке выпало странным. Кроме несметного количества ос лачуги селян одолевали полчища муравьёв. Ковальчук даже отправлял в район записку о постигшей напасти, но наверху её не заметили.

— Самолёт у него, — прервал затянувшееся молчание Костя и выложи на стол кусок металла. Это была какая-то деталь в виде квадрата со стороной не более сантиметра и толщиной с миллиметр. Зеркально гладкая она поблёскивала иссиня-чёрной поверхностью, отражая солнечные лучи, пробивающиеся сквозь марлевую занавесь. — В лесу подобрал.