Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— Да, вы правы. Все наши замыслы насмарку! Ведь на то он и разведчик, чтобы оставаться инкогнито, а тут. Видите ли, аборигены, сиречь человечество, тяжко заблуждаются полагая течение биоценоза бесконечным. Вопреки логике люди думают, что всё это, — пришелец повёл рукой, — вечно. Не следовало бы забывать о скоротечности пребывания в миру. Согласитесь, ведь какой-нибудь десяток миллионов лет назад природа и не помышляла о человечестве, так отчего же она должна озаботиться пребыванием его спустя ещё десяток миллионов. Впрочем, люди особые существа. Им даже не удастся использовать весь отмеренный ресурс. Суть людская такова, что все вы значительно скорее перережете друг другу глотки. Пяти лет не прошло после очередного тому подтверждения — войны. Что касается моего синтаксиса, то здесь недоработка оператора. В мой словарный запас не были введёны современные особенности языка, он ограничен его основами пятидесятилетней давности.

— Вы не человек?

— Скажем, гуманоид. Но семя наше одно. Из одного материала деланы и вы и мы.

— Чем же я могу помочь?

— О, это не сложно. Мне необходима небольшая камера, на поверхности которой можно было бы создать положительный потенциал не менее ста киловольт. И тогда я бы смог поднять её в воздух и, свободно паря, переместить себя к месту назначения. Не так быстро и с меньшим комфортом, но всё же. Для вас не станет неожиданностью утверждение о том, что окружающий мир соткан из электромагнитных полей. Спектр их широк, от гамма-излучений до радиоволн. Всё что видимо и невидимо нами есть проявление их. Создав же заряд, я смогу переместить его по замысловатой кривой в направлении меньших потенциалов. Таким образом, цель будет достигнута, и я окажусь, наконец, на полюсе.

Попов задумался. Как просто! Ведь работа, свершаемая зарядом-капсулой, — это всего лишь произведение разности потенциалов на заряд. Перед его мысленным взором уже стояла такая камера в виде небольшого церковного купола покрытого медными листами. Этакий ион исполинских размеров. Не составляло труда собрать устройство, напоминающее обычный генератор Ван-де-Граафа, где роль фарадеева цилиндра отводилась сфере, предусмотрительно им подобранной из разорённой церкви. Однако трудность состояла в обеспечении поступления заряда во время полёта. Словно угадав его мысли, гуманоид добавил:

— Потенциал мне нужен только в момент первоначального движения. Остальное завершит вот это, — он показал на чёрный куб, к которому уже успел приделать оторвавшуюся квадратную пластину.

— Тогда за дело! — с энтузиазмом воскликнул Попов.

К вечеру аппарат был собран. Увлечённый работой Попов не обратил внимания на появление в селе бронетранспортёра и машин, набитых автоматчиками. За стенами его лаборатории текла пустая суета. Пришелец внимательно наблюдал в щель между досок за развитием событий. Он с опаской поглядывал на бегающих солдат и с тоскою вверх. Там, за небосводом, в черной пустоте возле Сатурна болталась ферритовая махина станции. Вынырнув в Солнечной системе из магнитного рукава-перехода, она впитывала космическую энергию, дабы иметь возможность движения. Оператор ждал сигнала о готовности площадки на полюсе. И тогда…

— Ну, брат по разуму, дело сделано! — обтирая ветошью ладони, возвысил голос Попов. Уже несколько часов фарадеева клеть вбирала в себя поступающие заряды через бронзовую кисточку от электрической машины, равномерно распределяя их по сфере. Впрочем не совсем равномерно. Наверху, там, где раньше крепился крест, образовалась едва заметная выпуклость. Над ней сияла корона, и слышалось потрескивание расширяющегося воздуха. В помещении сделалось необычайно прозрачно. Пыль, увлекаемая отрицательными ионами, сконцентрировалась вблизи маковки. Воздух очистился, и дышать им было приятно.

— Тише, — прошипел гуманоид.

Только теперь Попов обнаружил, что необычный гость устроил себе наблюдательный пункт и услышал команды военных с улицы.

— Я хотел сказать, что можно начинать, — переходя на шёпот, отозвался учитель. Что-то мелькнуло в его голове, зародив подозрение. Утром, захваченный решением столь интересной проблемы, он не задавался этим вопросом. Но теперь следовало бы спросить. — Скажите, а какова цель вашего посещения?

— Я разве не говорил вам, сударь? Ах, да! Это было в другом месте, — пришелец влез внутрь сферы, расположил куб под ступнёй левой ноги и скомандовал: — Открыть ворота!

Попов повиновался. В десятке метров от сарая показались Костя, уполномоченный Ковальчук и несколько автоматчиков. Они тут же побежали к учительской лаборатории, из глубин которой неслось:

— Жизнь ваша тупа и бессмысленна. Вы обречены. Но агонию эту мы прервём! Всё чрезвычайно просто — нехватка, сударь, жизненного пространства, такая вот банальность, — гуманоид взмыл вверх. Сфера медленно поднималась над крышами домов. Она явно не была предназначена для полёта. Покачиваясь, словно бочка на волнах, она с трудом преодолевала высоту.

— Огонь! Смерть шпионам! — заорал Ковальчук. Село накрыла волна пулеметно-автоматного треска. Пули прошили сферу насквозь. Через мгновение вспышка белого пламени озарила небо.

В жестяном абажуре желтела запыленная лампа. Над столом уполномоченного в мутных сумерках угадывался зловещий лик Вождя. Портрет не был охвачен конусом света и не посвящённому было бы трудно определить, кто на нём изображён. Но Попов, пятый час переминающийся с ноги на ногу, хорошо знал явлённого в образе. Он с тоской понимал, что вляпался в безнадёжную историю. К тому же физическая немощь — результат конвейерного метода допроса — начинала сказываться. Ноги отяжелели, по ним время от времени пробегала нервная дрожь.

— Плоскостопие, — прервал молчание пучеглазый подполковник из-за стола.

— Так точно, Игорь Осипович, — отозвался Ковальчук, пристроившийся на подоконнике. — Он тут в тылу отсиживался, когда мы с вами кровь на фронтах проливали.

Подполковник ухмыльнулся. Левая рука невольно погладила ряды орденских планок на груди. Его линия фронта проходила на Колыме, в Дальстрое. Это уже много позже удалось перебраться в Ростов. Получив очередной чин и должность заместителя начальника оперативного отдела, он рьяно взялся на новом поприще за врагов народа. И теперь лично прибыл в Дубовку, чтобы поставить точку в шпионском деле.

Подполковник вынул из папки листок бумаги и зачитал:

— «Мною, Константином Баскаковым, по поручению главаря фашистского подполья был встречен шпион американской разведки и препровождён в село Дубовка. По заданию резидента Попова я должен был доставить его на явочную квартиру, то есть в учительский сарай. Однако совесть советского человека взяла своё, и я привёл его к уполномоченному младшему лейтенанту Ковальчуку. Попова же знаю давно. Ещё в 1935 году он завербовал меня и принудил быть связным у врагов рода человеческого Якира и Тухачевского, впоследствии разоблачённых советскими органами». Что скажите, мистер Попофф?