Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Рассказы П. Ртищева публиковались в журнале «Знание-сила» и другой периодике.

— …Кирюха, у меня все получается! Стабилизация на все сто! Тебя ждет сюрприз!..

Кирилл невольно поморщился и отстранил трубку от уха.

— Зарайский, во-первых, не ори. А во-вторых, ничего не делай. Я уже около твоего дома. Сейчас мы всё не торопясь.

Но Зарайский уже бросил мобильник.

— Гений нетерпелив, — резюмировал Кирилл, отключаясь.

До дома Зарайского, действительно, оставалось совсем немного. Пятиэтажка стояла неподалеку от троллейбусной остановки, по другую сторону обширного пустыря со следами несостоявшейся стройки. Кирилл миновал его и вышел к дому Вовчика Зарайского, когда громыхнул взрыв. Окна на пятом этаже в торце здания разлетелись дымным веером осколков стекла и щепы.

На разные голоса завыли автомобильные сигнализации, сквозь какофонию слабо пробился безумный женский крик. Кирилл бросился к подъезду, краем глаза увидев, как откуда-то из-за голосящих машин выскочил крупный мужчина в распахнутой куртке. Кирилл споткнулся, кубарем полетел на асфальт, мужчина промчался мимо, забегая в подъезд и тут же вылетел обратно. Нет, не вылетел — его просто выкинуло, словно скомканную тряпку. Мужчина рухнул в шаге от еще лежавшего Кирилла, пятная асфальт кровью, а из дверей подъезда выдвинулась, со скрипом выламывая узкие косяки, страшная темная туша. Кирилл успел разглядеть конусовидную морду, веер кривых рогов, пасть с сотнями зубов. Тварь оттолкнулась когтистой лапой и в следующий миг оказалась во дворе. Она тяжело повернулась толстым корпусом, присела на жилистых, вывернутых, как у кузнечика лапах и вдруг резко прыгнула, приземлившись в десяти метрах, посреди автомобильного ряда.

Захлебнулась одна из сирен, а тварь уже прыгнула вновь, легко перемахнув бетонный забор.

Кирилл лежал, оцепенело глядя ей вслед. Он так и не понял, когда в безумный вой сигналов вплелась сирена подъезжающей пожарной машины…

…Кирилл вздрогнул и открыл глаза. Все исчезло. Ровно гудели турбины, за иллюминатором застыло белое всхолмленное поле облаков.

— Вам нехорошо? — участливо спросила стюардесса. — Может быть сока, минеральной?

— Нет-нет, — пробормотал Кирилл, пытаясь улыбнуться. — Просто дурной сон.

Слежку Кирилл почувствовал в самолете, когда разрешили выход. Оглянулся — и поверх голов столкнулся глазами с чужим взглядом — пристальным, изучающим. Взгляды тут же отскочили друг от друга, как два клинка. Но теперь Кирилл наверняка знал, что за ним следят. Странно, он считал, что давно утратил интерес для ФСБ. И тем не менее. Оказавшись на летном поле, Кирилл замешкался, изображая, будто что-то попало в ботинок. Незнакомец прошагал мимо, искоса и на этот раз равнодушно глянув на Кирилла. Средний возраст, средний рост, ни толстый и не тонкий, походка ровная, не хромает и не подпрыгивает. Среднестатистический гражданин без особых примет.

Незнакомец догнал основную группу прилетевших и затерялся в ней. Кириллу ничего не оставалось, как тоже подхватить дипломат и двинуться следом.

Через суматошную толчею «Шереметьево» Кирилл пробился, как корабль на свет маяка — рыжий факел Ленкиной шевелюры было видно издалека. С восторженным визгом Лена кинулась на шею, обняла, прижалась. Господи, как мечтал он об этом за тридевять земель — чтобы вновь ощутить тепло щеки родного человека, почувствовать приятное щекотание рыжих локонов.

— Слушай, — оторвалась от него Лена, отстранилась, придирчиво осмотрела, — Говорят, всю Европу на гамбургерах разносит, а ты там похудел. Совсем как щепка стал.

— Как мускулистая щепка, — гордо поправил Кирилл.

— О боже! У щепки появилось новое определение: мускулистая!

— И щепка хочет пельменей. Русских. И водочки. Как дань традиции.

— И?..

— Сальца, мороженого, ломтиками. И пару огурчиков. И хлеба бородинского, свежего, теплого.

— Все будет сделано, — пообещала Лена. — Русофил!

Когда они въехали в Москву, было еще довольно светло, но рекламные щиты и огни витрин вкупе с фонарями уже перебили свет солнца, спрятавшегося за высотками. Ленка болтала о пустяках, ругала погоду, пересказывала последнее письмо от мамы из Ново-Енисейска, и не выпускала руку Кирилла из своей.

— Ой, а Алку вчера выпустили из роддома. Я к ней ездила. Малыш — прелесть. Юхник над ними, как коршун над добычей: глаз не сводит, крылья нараспашку. Кто бы подумал, что наш героический препод может быть таким хлопотуном.

— Да, когда мы учились, этого за ним не замечалось. Тогда в наших глазах он успешно совмещал только две ипостаси: блестящего математика и героя-любовника.

Дружба Кирилла с Юхником возникла «принудительно»: пока Чернов учился в институте, Юхник не упускал случая пройтись по поводу способностей Кирилла (увы, нередко для этого имелся повод), чем заслужил стойкую неприязнь. Но через месяц после защиты случилось непредвиденное: Алка Шмеерсон, однокурсница, умница и «свой парень», вдруг вышла замуж за Юхника. Скрепя сердце, Кирилл рассудил, что эта внезапная непрятность все же не повод вычеркивать Алку из списка друзей — и правильно сделал: оказалось, что ненавистный препод — на самом деле совсем не злобный монстр, а честный и умный человек, с которым можно поговорить на любые темы и получить толковый совет. Жизнь полна неожиданностей.

— Отцовство, милый мой, многое меняет, — не унималась Лена. — Видел бы ты, как Юхник…

Кирилл расслабленно улыбался, кивал и с удовольствием пялился в окно, читая разноцветные вывески, а в голове успокаивающим перестуком метронома звучало: «Я дома, дома, дома.»

Машина завернула с проспекта на улицу и Лена тронула водителя за плечо:

— Остановите возле «Универсама», — и, вновь обернувшись к Кириллу, быстро поцеловала в губы, — Я кое-что куплю, а ты давай домой.

— Пойдем вместе.

— Нет-нет, ты давай быстренько в ванну, и чтобы к моему приходу был как огурчик! — велела она, выскальзывая из машины.

Через сотню метров такси завернуло в арку и остановилось возле обшарпанного подъезда. Расплатившись, Кирилл бросил сумку на скамью возле дверей и с чувством потянулся.

— И дым Отечества нам сладок и приятен, — вполголоса процитировал он классика. Дымком действительно попахивало — видимо, пацаны поджигали мусор. Но и свежей зеленью, еще не побитой пылью — тоже.

Подхватив сумку, Кирилл набрал код на двери подъезда и вошел под сень хрущевки. Внутри вид был не лучше — подъезд красили лет шесть назад и за это время пара поколений недорослей успела покрыть его наскальными изображениями типа «Нюхай клей!» или «RAP — это кал». Кирилл открыл железную дверь квартиры, которую они с Леной снимали, потом вторую, обычную.