Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— Мать твою! — снова закричал Ерохин, яростно выруливая на обочину. — Прыгай!

По дороге в два ряда запрыгали пылевые фонтанчики; застучало свирепо и пугающе. Самолет с ревом взмыл вверх, не долетев до машины всего несколько метров.

«Пронесло!» — успел подумать Ивушкин, как вдруг короткий противный свист резанул по ушам, вызывая дрожь, и оборвался оглушительным взрывом. Столб черной земли взметнулся к небу под самым капотом машины.

Очнулся Ивушкин только в госпитале. Осколками ему порвало левый бок и ногу выше колена. Он потерял много крови, провалявшись среди дымящихся обломков грузовика до глубокой ночи. Его подобрала проезжавшая мимо машина. Ерохин погиб.

В госпитале Ивушкин пролежал полтора месяца. После выписки он на попутке отправился в полк. Удивительно, но часть находилась на прежнем месте. Только теперь с другим командиром — подполковник Седых погиб в бою.

«Не уберегли!» — со злобой подумал Ивушкин, ему было жаль командира.

Когда он стал расспрашивать о Насте, никто не мог ничего ему объяснить. Кто-то говорил, что видел ее в штабе дивизии, кто-то утверждал, что ее перевели в другую часть. Больше ничего.

Ранняя осень выдалась холодной и дождливой. Рваные облака гусиными клиньями неслись на юг, подгоняемые северным ветром. Блиндажи заливало дождем, промокшее обмундирование источало запах гнилой картошки. Полк, в котором служил Ивушкин, передислоцировался на северо-восток и занял позиции недалеко от захваченного немцами города Ихтинска. Ивушкину приходилось бывать в этих местах — где-то здесь в начале лета они с Ерохиным и повстречали тех странных ребят в камуфлированных комбинезонах.

Как-то поздно вечером Ивушкина вызвали в штаб. Разведчики приволокли языка. Это был молодой, до смерти перепуганный офицер. Он сидел на табурете со связанными за спиной руками и озирался по сторонам, левый глаз у него дергался от нервного тика. Под правым красовался здоровенный синяк. Очевидно, разведчики не нашли другого способа его успокоить. Ивушкину почему-то стало жалко этого измученного, перепачканного грязью немца. Но он решительно отогнал это неуместное чувство.

— Вот, брат, твой клиент, — похлопал Ивушкина по плечу начальник штаба. — Ты ж по-немецки шпрехаешь?

Ивушкин кивнул и встал рядом с начальником штаба — сесть ему так и не предложили.

— Ценный экземпляр! — сказал майор. — Порученец при штабе дивизии.

— Федьку из-за него убили… — с ненавистью прохрипел сидящий в углу капитан-разведчик.

Допрос пленного продолжался почти два часа. Немец, бросая испуганные взгляды в сторону капитана, безоговорочно рассказал все, что знал о своих частях, державших оборону под Ихтинском, продиктовал звания и фамилии командиров и даже подробно объяснил, как найти дом, в котором разместился командир дивизии. Под конец он с надеждой посмотрел на Ивушкина и спросил:

— Ведь меня не расстреляют? Верно?

Ивушкин перевел.

— Что-нибудь еще хотите рассказать? — спросил начальник штаба, не отвечая на вопрос.

Немец пожал плечами, потом вздрогнул, будто вспомнив что-то важное, и затараторил, глотая от возбуждения слова, так что Ивушкин едва успевал переводить. Когда рассказ пленного начал вырисовываться в более или менее ясную картину, Ивушкин вдруг замолчал и только внимательно слушал, впиваясь в немца взглядом.

— Эй, лейтенант! — услышал он как сквозь сон. — Слова, что ли, забыл? — начальник штаба тряс его за руку.

Ивушкин справился с подступившим к горлу комом, оглянулся.

— Товарищ майор, — начал наконец он, — немец говорит.

Немец рассказывал, что несколько дней тому назад контрразведка вермахта вычислила работающую в Ихтинске русскую разведгруппу. Двое погибли в перестрелке. Радистку — молодую девушку, действующую под видом фабричной служащей, схватили агенты гестапо. Под пытками она призналась, что ее настоящее имя — Анастасия. Больше от нее ничего не добились. На вторник была назначена публичная казнь…

⠀⠀ ⠀⠀

— Не лезь не в свое дело! — брызгая слюной, орал командир полка.

— Это мое дело, товарищ командир! — едва сдерживая предательски подступившие слезы, твердо ответил Ивушкин.

— Молчать! Под трибунал захотел?! Пошел вон отсюда!

— Товарищ полковник…

— Я сказал — пошел вон!

Ивушкин приложил руку к пилотке и повернулся кругом. Губы дрожали.

— Ты хоть понимаешь, что это такое — к немцам прямо в логово лезть? — уже спокойно сказал командир.

Ивушкин быстро повернулся к полковнику:

— Я смогу.

— Нет, сынок, — отмахнулся от него командир, — разговор окончен. Ивушкин выскочил из командирского блиндажа, трясясь от бессильной злобы. «Настя! Там Настя, — думал он. — А я тут.»

— Она тебе кто?.. — голос прозвучал из темноты.

— Кто здесь? — выдохнул Ивушкин.

Чиркнула спичка, осветила усатое лицо. Командир полковой разведки — капитан Сирень — прикурил папиросу. Подошел ближе.

— Я спрашиваю: кто она тебе?

Ивушкин покачал головой:

— Никто, просто…

— Давно знакомы?

— Один день. Полтора месяца назад.

— М-да, — сказал Сирень. — Выходит — любовь с первого взгляда. Ивушкин ничего не ответил, только мотнул с досадой головой.

— Командир не разрешил?

— Нет.

— А сам-то не боишься?

Ивушкин встрепенулся, заговорил быстро-быстро, прижимая к груди пилотку:

— Не боюсь, товарищ капитан! Мне обязательно надо туда пойти! Вы ведь пойдете? Вы же не бросите ее?

— Не бросим, — сказал капитан. — И люди, хорошо знающие немецкий, нам тоже нужны. Только…

Ивушкин приблизился к капитану, сказал решительно и твердо:

— Я не подведу.

Сирень окинул его оценивающим взглядом, затянулся папиросой:

— Я поговорю с командиром.

⠀⠀ ⠀⠀

Они выехали поздно ночью. Втроем.

Инструктируя Ивушкина, Сирень сказал:

— Запомни, Коля, вся операция построена на наглости. Исключительно на наглости! Времени на детальную проработку нет. Спасибо армейской разведке — помогли с документами и легендой. Одна секунда заминки, одно неверное слово или даже взгляд — и все! Понимаешь?

— Понимаю, — решительно ответил Ивушкин.

Перед рассветом они оставили старенький «опель» в кустах у реки. Моросил дождь. Переоделись в немецкую форму, еще раз проверили документы.

— Все помнишь? — шепнул Сирень. Ивушкин кивнул.

Капитан посмотрел на Сорокина.

— Все в порядке, командир, — тихо ответил тот. — Не в первой.

— Сплюнь!

Сплюнув, Сорокин завел машину и вывел ее на дорогу.

— Давай! — скомандовал Сирень.

Когда они подъехали к городу, было уже совсем светло. На въезде у них проверили документы. Сирень коротко переговорил с часовым. Тот кивнул и открыл ворота — легенда работала.