Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

И опять тяжко вздрогнуло пространство, взвыло в кронах сосен, рвануло вихрем по пустырю и разбросало семейство Сукензоновых в разные стороны.

Дом менялся. Сужались стрельчатые витражные окна, превращаясь в бойницы. Ажурная изгородь набухала, скалясь по гребню сверкающими остриями. Стены наращивали бетонную плоть. Настороженно и грозно глянули с мощной боевой башни счетверенные стволы автоматической артиллерийской установки. Над крышей решетчатыми лопухами поднялись чуткие антенны локаторов систем обнаружения. Казалось, будто бабочка превращалась в носорога. Замер древний Растюпинск, придавленный к земле тяжелым гулом, оцепенели его жители, не понимающие происходящего, умолкли «Иерихоны» в казематах военного завода, байкеры заглушили моторы и залегли в кюветах.

К утру все кончилось.

Сомнительно, чтобы сильные города Растюпинска еще раз посягнули на личную жизнь Сергея Анриевича Аписа. Обгоревшие останки трех бульдозеров и экскаватора, расплющенные пожарные автомобили, завалившаяся на бок бронемашина местных сил самообороны отрезвляюще действуют на горячие головы любителей чужих творений. Дом возвышается на пустыре, как грозное и чуткое живое существо, готовое к схватке с любым врагом. Впрочем, если вам доведется побывать в Растюпинске, можете навестить Сергея Анриевича. Для этого надо, не обращая внимания на поворачивающиеся в вашу сторону зрачки пулеметных стволов, подойти к шипастой стене и позвонить в бронзовый колокольчик. Дверь откроется, и Сергей Анриевич проводит вас в светлые комнаты со стрельчатыми окнами. Вы сможете посидеть у камина, выкурить трубку и пропустить стаканчик-другой подогретого портвейна, подняться на башенку и полюбоваться закатом, подсвечивающим кроны сосен. Утром вас разбудят солнечные лучи, раскрашенные витражными стеклами. Ведь внутри Дом совершенно не изменился.

Вы мне верите?

●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●

Об авторе

Писатель-фантаст, бард и переводчик Алексей Молокин родился в 1950 году в городе Павлово Горьковской области. Его первые литературные опыты относятся к периоду учебы на физфаке Горьковского Госуниверситета, когда молодой студент увлекся сочинением и исполнением рок-баллад и блюзов на русском языке.

После учебы в течение многих лет работал на предприятиях оборонной промышленности, а с начала девяностых А. Молокин активно выступает в качестве переводчика англоязычной НФ; в частности, ему принадлежит первый русский перевод культового романа Роберта Хайнлайна «Чужак в чужой стране», переводил произведения Р. Брэдбери, С. Дилэни, Р. Сильверберга и др. Тогда же, в 1990-е, в местной печати появились и первые рассказы самого Молокина. Книжным дебютом писателя стал роман в жанре фантастической сатиры «Лабух», вышедший в 2006 году в «АСТ». Алексей Молокин — лауреат литературной премии «Признание». В настоящее время живет в городе Коврове, параллельно с литературной деятельностью занимается интеллектуальными системами автоматического управления.

— Ну что, Юр, домой?

— Домой, — я вздыхаю и оборачиваюсь. Палыч стоит, облокотившись о косяк.

— Вот и правильно. Отдохнешь, развеешься.

В который раз предпринимаю безуспешную попытку закрыть набитый доверху чемодан и прячу улыбку: Палыч — гений, каких мало, но врать не умеет совершенно. Уж кому, как не ему, знать, от чего я бегу. От себя. От безысходности. От задачи, которая вот уже год, как не решается.

— Только ты это, — Палыч морщит лоб и грозит мне, как нашкодившему ребенку, — не думай. Пока отпуск не кончится — не думай!

Я бодро угукаю в ответ и кошусь на отражение Палыча в зеркале. Не верит. И правильно делает. Какой, к черту, из меня главный конструктор, если собственное изобретение до ума довести не могу? Там, на Земле, подумаю. Может, и в самом деле — лучше пойдет.

— Юр, — прерывает мои грустные мысли Палыч, — я к тебе, того, по делу. Ты на Землю как полетишь?

Пожимаю плечами — ответ очевиден:

— Через Двадцатый Перебросочный.

— Вот и замечательно! — Палыч потирает руки. — Слушай сюда. Там, сразу после выхода с Перебросочного, планетка будет. Ма-а-ахонькая такая. Триста тридцать седьмая по номеру. Помнишь? Не? Ну, и ладно, мимо всё равно не пролетишь. Так вот. Надо бы туда партию наших роботов-бурильщиков закинуть. — Палыч понижает голос и по-шпионски оглядывается на дверь, — я это дело начальству светить не хочу. Роботы уже списанные, конторе от них проку никакого, а мы с тобой, того — заработать можем. Угу? Там чуток совсем. Все в твой челнок влезут.

— Вляпаемся мы с этими роботами.

— Не вляпаемся! Я это дело даже через транспортников проводить не буду. Напишем, что ты, это, прямиком домой. А уж где ты там притормозишь — кому оно надо? Правда ведь? Ну, давай, Юрка! Что тебе — деньги не нужны, что ли?

⠀⠀ ⠀⠀

Челнок готов и стоит, уткнувшись острым носом в здешнее розовое небо. Ветер треплет ярко-синий флаг на шпиле космодрома. Рядом суетится Палыч.

— Пароль для влета запомнил? Ничего не перепутаешь?

Вздыхаю и называю зазубренную комбинацию. Палыч кивает:

— Вот и хорошо, вот и молодец. Главное, аккуратненько капсулу сбрось, и всё.

— Как сброшу, сообщение на твой портал отправлю.

— Можешь не торопиться. Я его всё равно только через две недели прочитаю, — улыбается Палыч и вытаскивает из кармана ядовитолимонную пластину.

— Это еще что?

— Это, — Палыч, кажется, готов лопнуть от гордости, — билет. На Хутсут. Посмотрел я на тебя, Юр, — зависть заела. Я ж тоже живой — отдохнуть хочу. Как все нормальные люди.

— Не дадут, — вспоминаю я ребят из конторы, — за каждой мелочью звонить станут.

— Предусмотрено! Я не то, что портал с собой не возьму, я даже трубу тут оставлю. Нет меня. Уехал. Умер. Исчез. Пусть сами разбираются.

⠀⠀ ⠀⠀

Сейчас летать просто стало. Это от Земли до Луны далеко, а на больших расстояниях оно — вжик, и всё. Долетел до ближайшего Перебросочного, нырнул в него, моргнуть не успел, а ты уже в другом конце галактики. Милейшее дело, я вам скажу.

С космодрома до Перебросочного я пять суток добирался, а теперь всего ничего осталось — только груз закинуть. Сейчас еще десяток кружочков вокруг планеты сделаю, приторможу и капсулу вниз — бум! Делов-то!

Теперь только ждать. Блаженно потягиваюсь и запрокидываю голову. На сияющий квадрат лампы нанесена копия старой, чуть выцветшей фотографии. Песчаный берег, уходящая вдаль водная гладь, просеянные сквозь ветви сосен солнечные лучи. По колено в воде стоит взлохмаченный мальчишка лет четырех, морщит обгоревший нос и хитро улыбается.