Кира Калинина - Fabula rasa, или Машина желаний [СИ]

Сонанта уже не была столь невинна, чтобы не понять, зачем Руана её зовёт, но она не знала, нужно ли ей это и какие тут могут быть последствия. Ладно хоть он не тянул её с собой сейчас же, давал время подумать и, если она правильно сообразила, в случае чего отказаться. Сонанта промямлила, что наверно придёт, хотя посмотрит, как у неё назавтра со временем.

Руана не был так высок и плечист, как трансформаты, с которыми Сонанта спала в академии, он выглядел, пожалуй, худосочным, хотя и подтянутым, нос у него вырос великоват, в лице не хватало мужественности, а глаза были как куски копчёного стекла, за которыми играло солнце… В общем, Сонанта находила Руану вполне интересным, к тому же она ещё не пробовала никого с Централи. Но вот его начальственное положение смущало. Сонанта не очень понимала, как связать одно с другим. И если что-то пойдёт не так… ей ведь служить при Руане годы!

Время было позднее, Руана ушёл первым, на прощание улыбнулся неопределённо, а Сонанта допила заршинское и совсем не пьяная отправилась спать.

…Она не рассчитывала, что ей и правда дадут вздремнуть. И то верно — её сразу же мокнули носом в другое воспоминание, более раннее и совсем нежеланное, даже премерзкое. Трансформаты, получив новые тела, обычно пускаются во все тяжкие, начальство этому не препятствует, только следит, чтобы молодь соблюдала внешние приличия. Сонанта всё скромничала, а в конце третьего курса решила, что раз уж она убила человека, переспать с мужчиной пора и подавно. Ладно хоть её не угораздило в кого-нибудь влюбиться — серьёзные отношения в академии редко у кого складывались.

Тот парень уже подходил к ней как-то, ещё в первый год, но тогда она дала ему от ворот поворот, хотя сама лишилась сна на неделю, всего-то постояв рядом пять минут. Ещё бы не лишиться, парень-то вылитый Клод Нисс! Сонанта сохла по нему ещё на Аркадии — Нисс был могуч, красив и играл благородных героев. По правде, сохла-то Сонанта, и не она одна, как раз по этим героям, а про самого Нисса читала, что он скандалист и распутник, но это ведь ничего не меняет, если точно знаешь, что никогда в жизни человека не увидишь… Копировать реально существующих людей один к одному, конечно, запрещено, за такое и засудить могут, но вот «некоторое сходство» мыслится вполне допустимым, а уж насколько оно «некоторое», решают пациент с пластическим хирургом.

Парень, звали его Машак, вёл себя нагло и самоуверенно, Сонанта просто не могла его не отшить. С тех пор он и близко не показывался, а тут будто почуял, что настрой у Сонанты переменился. Машак был тогда уже без пяти минут выпускник, держался поприличнее, и Сонанта пошла с ним, совсем не подумав, зачем человеку надо, чтобы в нём видели Клода Нисса.

Поначалу он и вёл себя, как Клод Нисс на экране, а когда Сонанта размякла… Вспоминать о произошедшем не хотелось, и она упиралась изо всех сил. Ей удалось не забыть, что это только воспоминания, и они появлялись обрывками, как кусочки сна, почти не трогая чувств.

Машак прошёлся по ней, как каток, а под конец ещё и наговорил гадостей. Тогда Сонанта просто растерялась. Может быть, так и должно быть на самом деле, думала она, рыдая в подушку.

Первый опыт оставил только слёзы и синяки — и решение никогда его больше не повторять. Со временем Сонанта успокоилась, хорошенько подумала, порасспросила подружек и заключила, что сама дура. Попалась на смазливую мордашку, как первокурсница.

Первокурсниц Машак и брал в оборот — наивных, восторженных девочек-трансформатов из диких мест, где, однако, был стереоканал и шли фильмы с Клодом Ниссом. Девочки млели, Машак корчил из себя киногероя, а когда доходило до кроватки, перевоплощался в дикого грубияна и делал в точности противоположное тому, чего ожидали от человека с внешностью девичьего кумира. Может, он заказал себе такую завидную физиономию, а потом понял, как ошибся? Люди цивилизованные поглядывали на подделку с усмешкой, а глупышки из глухомани вешались на шею вовсе не ему, а именно Клоду Ниссу… Или ему ещё раньше вздумалось за что-то мстить женскому роду? Сонанта заподозрила, что он и в ВКС пошёл за этим.

Никто на Машака не жаловался, да и чего было жаловаться? Сами в очередь строились. Но обычно начальство всё равно подмечало, у кого какая странность и не смахивает ли она на патологию, а если решало, что смахивает, напускало на заподозренного психологов, благо этого добра было чуть не по штуке на курсанта.

Машак выпустился, и Сонанта постаралась выкинуть его из головы, надеясь, что ей не доведётся однажды попасть к нему под начало. Но меньше чем через год объявились ищейки из отдела служебных расследований и стали потрошить девчонок со второго и третьего курсов — кто-то, видно, их навёл. Сонанта была уже на четвёртом, её не тронули, хотя расследование не было тайной и всякого, кто хотел стукнуть на Машака, встречали с распростёртыми объятьями. Слухи ходили стадами. Говорили, погорел бедняга из-за того, что не сумел вовремя перестроиться, подкатил со своим приёмчиком к какой-то десантнице, совсем молоденькой и с виду чистой простушке. Девица обиделась и подала рапорт, обвинив красавчика во всяких безобразиях, которые совсем не пристали доблестному офицеру бесских ВКС.

Куда именно Машака списали, Сонанта выяснять не стала, но решила, что справедливость на свете есть.

Сразу после этого их отправили на учения на дрейфующую базу «Сенега», где были курсанты из трёх других академий. Среди них нашлось много славных парней. С одним, молодцем по имени Роррис, у Сонанты произошёл бурный роман.

Вкалывали курсанты по восемнадцать-двадцать часов в сутки, уставали до полусмерти. От такого насилия над организмом Сонанта жила, как в бреду, но всё равно каждый день выкраивала часок, чтобы зажаться со своим любезным в укромном уголочке. Как-то голубков угораздило заснуть в оранжерее, среди папоротников и лопухов, за цветущим сиреневым кустом. Засечь их было нельзя, иначе как подойдя вплотную. Но, на беду, у адмирала из командования учениями приключилась бессонница, он вышёл подышать кислородом и сиренью — и узрел непорядок. Поставил влюблённых засонь смирно, не дав хотя бы оправиться, распёк по первое число, грозя зверскими карами. Чуть не надорвал связки, но добился, чтобы глаза у нарушителей, сначала мутные щёлочки, стали, как тарелки. Адмирал был человек хороший, хода делу не дал, а вернулся к себе и мгновенно уснул. Сонанта с Роррисом на два дня прекратили свидания, а после стали лучше беречься.

Это было самое настоящее умопомрачение, которое Сонанта посчитала реакцией на крайнее напряжение сил, — во время учений она, конечно, ни до каких объяснений не доискивалась, раздумывать начала, когда всё прошло. Перед расставанием оба поплакали друг в дружку и поклялись, что непременно добьются назначения на один корабль, чего бы оно не стоило.