Кира Калинина - Fabula rasa, или Машина желаний [СИ]

— Откуда ты знаешь?

— Я был там.

Она сразу поняла, где там. Но не поняла…

— Кем?

Мерзом, наверное, мерзом.

— Тем, кого зовут Густой Мох. Чуднóе имя… Знаешь, Сонанта, если бы ты по-настоящему пожелала, то могла бы вернуться туда, на Аркадию, вырваться из этого ужаса, на который сама себя обрекла. Он ведь любил тебя, ты была для него как солнце, он не хотел другого света… Я знаю, я ведь чувствовал, как он. Вернись к нему, и ты снова станешь тем, кто ты есть. Белое Облачко. Белое Облачко, Белоблачко…

Сонанта сама не знала, как удержала себя в руках.

— Хочешь, чтобы я тебя опять ударила? — спросила она сухо.

Атур промолчал. Понял, наверно, что она это всерьёз.

— Если хочешь знать, я ни о чём не жалею. Несмотря на всё, что потом было — и что ещё будет, на всё, что со мной сделают и что сделаю я. Слышишь? Я не жалею. И единственное, чего хочу, — быть тем, что я есть, и там, где была, пока ты не решил принести меня в жертву, — это слово Сонанта выплюнула с гадливостью.

Говорила она не для Атура, ему она не хотела ничего доказывать, а для Козлобородого, на тот случай, если у неё всё-таки есть хоть какой-то шанс. Но, что самое интересное, говорила чистую правду. Сонанта и в самом деле ни о чём не жалела, но поняла это только здесь, сейчас. Получалось, что какая-то польза от путешествия в воссозданную Гер'эбу была. Только вот признаваться в этом никак не стоило, не то решат, что ей хорошо будет тут задержаться.

Козлобородый в задумчивости поскрёб щёку.

— Ну, не знаю. По-моему, в этом что-то есть. Как, мальчик, отпустим девочку?

Атур, до этого примерно изображавший дохляка, вскочил и запричитал, что, мол, они так не договаривались и это он привёл Сонанту с собой, а не она его, что Сонанта всё равно человек конченный, потом, таких, как она, много, а он, Атур, один. И что это будет геноцид — не отпустить его, потому что он последний из себе подобных, а если отпустить, он придумает способ не быть последним. Наконец, отпустить Сонанту, а его, Атура, оставить будет просто не честно. И всё тут!

Он запыхался, и, пока глотал воздух, Козлобородый вставил слово:

— Я тебе ничего не обещал, парень.

Атур залупал глазами:

— Но как же так, Учитель, вы же…

Козлобородый подпрыгнул, заверещал, затопал ногами.

— Цыц, козявка! Цыц! Настырный какой… Что ты вообще знаешь? Думаешь, мне больше делать нечего, только рассказывать сказки глупым маленьким мальчикам, которые ни за что не хотят взрослеть?

— Но я хочу, Учитель! — завопил Атур. Глаза у него сверкали, как пара бенгальских огней. — Научите меня!

Козлобородый скривил рот, того и гляди сплюнет. Но нет, он дёрнул свою бородку, успокоился и кивнул, сощурив глаза в две жиденькие щели.

— Хочешь учиться, да? Хочешь знать правду? И не боишься? Ладно. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Краем глаза Сонанта заметила, как беззвучно проваливается стена. Обломки истаяли в ничто, а за стеной открылся такой же проём, в каком Сонанта уже раз побывала, но сейчас там не было площади с шаттлом, а была больничная палата. Или, может, лаборатория. Кругом сплошная электроника, люди в белых мешковатых костюмах и в перчатках, лица закрыты мягкими мутноватыми масками. Посередине — машина, круглая как каракатица, в ней — человек, голый и безволосый, с зажмуренными глазами. Люди в белом были явно мерзы, голый человек в машине лицом походил на Атура, только на этом безмятежном, младенчески гладком, розовом личике не было и проблеска мысли.

Машина с лежащим в ней человеком была слишком далеко, чтобы его хорошо разглядеть, но Сонанта обнаружила, что внутренним зрением может приблизить любую часть виденного, как во время, когда её связь с компьютером ещё не расстроилась. Человек плавал в бесцветном желе, подёрнутом сверху тонкой лоснящейся плёночкой. Люди над ним переговаривались, сыпля медицинскими терминами.

Сонанта плохо понимала, что тут к чему, но Атур, сдавленно охнув и выкатив глаза, как загипнотизированный, пошёл к проёму и, чем ближе подходил, тем бледнее делался. У него, правда, хватило разумения не ступить внутрь, но выглядел он так, будто готов в любое мгновение шлёпнуться в обморок.

— Пульс участился, — сказал один мерз в белом. Он не то чтобы сообщал это кому-то, а просто удивился.

— Альфа-ритмы убыстряются, — откликнулся другой. — Мозговая активность возрастает. Ему, похоже, что-то снится! Его мозг самостоятельно генерирует сновидения!

Сонанта не видела, что в этом невероятного, но мерзы пришли в возбуждение, загалдели, засуетились.

— Попробую конвертировать импульсы! — крикнул кто-то, бросаясь к ближайшему терминалу. — Включаю декодер… по-моему импульсы достаточно сильны…

Над машиной развернулось бледно мерцающее полотно голографического экрана, по нему побежали помехи, вспышками замелькали картинки — Сонанта не успевала ничего разглядеть. Хоть бы кто им подсказал, что некачественное изображение лучше видно на обычном экране. Но мерз у терминала что-то подрегулировал — рябь в воздухе заколыхалась медленно, как морские волны, а между ними прорисовался вполне различимый пейзаж. Сонанта не особенно удивилась, признав угловатые башни-сосульки злосчастного города Гер'эба. Город был жив: дома ослепительно сверкали всеми цветами радуги, на стеклянистых улицах копошился народ.

Пока Сонанта приглядывалась, экран корябнула помеха, и за ней оформилась другая картина: те же самые башни на фоне красного неба, обугленные, чёрные и будто обглоданные, крошатся и осыпаются, как насквозь прогоревшие спички.

Атур попятился, в горле у него забулькало.

Башни пропали, теперь какие-то существа, больше похожие на пауков, чем на людей, но в форме и с оружием в лапах, гнали по низким железным коридорам с десяток испуганных пленников… Нет, это уже не пауки, а мерзы, двигающиеся с паучьей грацией. Вот людей толкают в какую-то дверь. Там, в большом сумрачном зале, — уродливые железяки, путаница прозрачных труб с клокочущей жидкостью, красной и зелёной, солдаты в чёрном. Голого визжащего человека укладывают в увитый проводами кургузый агрегат, провода впиваются ему в голову и в живот, по тонким трубкам из него течёт красная жидкость, а в него — зелёная, визг переходит в хрип и стихает, глаза человека стекленеют…

Так вот что происходит, сообразила Сонанта. Атур видит, как мерзы превращают его в тупон-аки. Сонанте даже стало жаль беднягу. Что бы он там ни сделал, такого наказания никак не заслужил. Она уже хотела подойти к Атуру, взять за шкирку и встряхнуть, сказав, что это просто ещё одна иллюзия, что с ней уже так было, но подумала о своём шансе и никуда не пошла.

— Откуда он это взял? — сказал мерз около машины. — В программе такого не было!