Кира Калинина - Fabula rasa, или Машина желаний [СИ]

— Подсознание причудливая вещь, даже у модифицированного клона, оказывается, — промямлил себе под нос невысокий пухленький человечек. Сонанта никак не думала, что у мерзов бывают толстяки. Если поразмыслить, они, ясное дело, должны быть. Только обычно мерзов представляют высокими и худыми, и те, которых Сонанта видела, именно такими и были. А человечек мямлил дальше: — Знаешь его с тех пор, как он был вот такусенькой молекулой, думаешь, он что-то вроде твоей любимой игрушки, а он возьмёт и…

Негромкий тенорок сгинул в бравом рёве высоченного амбала:

— Так это ж здорово! Скоро ему эротические сны начнут сниться. Эй, я не ошибаюсь? — Мамаша Мот, кажется, единственная женщина, которая подходила к нему близко. — Кто-то хмыкнул. Амбал мечтательно завёл глаза и обратился к лежащему: — Представь, Мамаша Мот нависает над тобой, огромная и неотвратимая, как крейсер класса «морок». Мамаша Мот, зачем вы держите перед собой эти дыни? Бросьте их! — Сынок, это не дыни, это мои…

— Дайкон, Дайкон, — один из мерзов потянул амбала за рукав. — Запись идёт, не забыл?

Амбал загрёб ртом пригоршню воздуха, а с ним кусок маски, но природная наглость победила испуг, хотя когда он, выплюнув маску, опять разинул рот, азарта в его басе поубавилось:

— Да что там! Это ж совсем маленький кусочек. Покси его сотрёт. Правда, Покси?

Тот, кого звали Покси, вынул нос из мониторов, толчком развернул стул на колёсиках так, чтобы видеть здоровяка, и ухмыльнулся, ехидно, как лисица над придушенной курицей:

— Я бы рад, Дайкон. Но проект-то сверхсекретный, а человек слаб — кто ж доверит такое дело оператору? Запись дублируется на девяноста двух независимых носителях. Пломбированных. Но ты сильно не горюй, там всё обновляется каждые тридцать шесть часов. Правда, если вдруг директору вздумается устроить выборочную проверку… сам знаешь, на него иногда находит.

Амбал икнул, лицо под маской сделалось каким-то нездоровым, но он всё храбрился:

— Может, Старику даже польстит, что Мам… э-э-э-э… его почтенная супруга ещё способна вызвать у кого-то такие фантазии.

Кругом неискренне захихикали, и здоровяк совсем стушевался.

— Всё это совсем не смешно, — сказал кто-то резким голосом. — Вы что, не видите? На подсознательном уровне он воспринимает нас как врагов, одни черти знают, во что это выльется.

— Согласен, — подал голос маленький толстяк. — Мы накачиваем его информацией, а надо бы придумать ему личность, сочинить память, хотя бы эпизодическую. Вечно занятый папаша, мамочка, не вылезающая из косметических салонов, братишка, который писал ему в кровать, любимая собака, прятавшая под стол его ботинки, приятели, с которыми нюхал бэйн по подворотням, школьные учителя, которые драли за это уши, соседская девчонка с мягкими сиськами — и какое-нибудь недоразумение, сделавшее его таким… особенным.

— Это ты своё детство вспомнил? — хмыкнул кто-то.

Щёки у толстяка порозовели, он не повернул головы в сторону насмешника.

— Ага, — возразили рядом, — выдать ему идентификатор и кредитник, назначить жалование, женить на хорошенькой лаборанточке… А когда его попросят заняться делом, он скажет, что не обязан, и приведёт адвоката.

Толстяк понурил голову:

— Всё верно, слишком большие расходы. Старик никогда не подпишет… Но помяните моё слово, однажды у нашего парня в голове что-нибудь сбойнёт, и мы пожалеем, что дали втянуть себя в это дерьмо…

Управлять электроникой без посредства компьютера, без имплантатов, одной лишь силой человеческой мысли, легко и естественно, как собственным телом, — вот чего они добивались. Этот, в машине, был первый удавшийся образец, между его гипоталамусом и таламусом сформировались нужные узлы, не вызвав слабоумия, не расстроив нервных связей… Более того, в нём соединились сильный интеллект и тонкая эмоциональная организация, без которой невозможно глубокое, полное взаимодействие. Ему только шесть месяцев, но его мозг уже поглотил больше информации, чем другие усваивают за десятилетия. Скоро, очень скоро его глаза увидят подлинный мир, других людей, но к этому времени он уже будет знать, что сам не человек, а всего лишь орудие. В нём предполагали воспитать беспрекословное подчинение, но и твёрдую волю, которая заменила бы бесстрастность, присущую машине. Оставался вопрос, можно ли сделать подобное существо полностью управляемым, хотя бы предсказуемым?

Сонанта открыла, что читает прямо из мерзских баз данных, притом информация находит её, а не она информацию.

— На этот случай стоит прицепить ему к извилинам пару крепких крючков, — говорил какой-то мерз. — Только заартачится, мы ему: «Сидеть!» И он уже виляет хвостом. Заметьте, этот способ не требует дополнительных затрат — пару дней поработаем сверхурочно…

— Его подсознание конструирует собственную мифологию, — пробормотал толстяк, ни к кому не обращаясь.

До Сонанты постепенно дошло, что Атур давно не стоит перед проёмом, а всё это время ей слышится какой-то звук, ноющий и хлюпающий сразу. Она поглядела: Атур скрючился на полу и скулил, как неправедно битый щёнок.

— Прекратите это! — сказала Сонанта Козлобородому.

Тот пожал плечами. Повернув голову, Сонанта увидела, что на месте проёма опять глухая стена, подошла к Атуру и потянула его за шиворот.

— Вставай. Это всё бред. Даже если такое было, он просто не может этого знать.

— Я-то не могу, — вмешался Козлобородой, — а твой приятель знал и сейчас вспоминает. Спроси, он тебе скажет.

— Вряд ли он сейчас способен что-то сказать, — с отвращением буркнула Сонанта.

Но Атур задрал голову, немного разогнулся и посмотрел на Сонанту убитым, безысходным взглядом.

— Ну, — участливо, как больного ребёнка, спросил его Козлобородый, — теперь понял, что тебе с той стороны ловить нечего? А вот с этой истина и заблуждение значат одинаково мало… Хочешь возродить свой народ? Да ради бога! Сколько угодно. Я очень, очень ценю, что ты сюда пришёл и привёл эту замечательную девочку. Передатчик и приёмник-ретранслятор. Я вас хорошо настроил, просто чудненько. Ты молодец, точно выбрал, сочетаетесь вы распрекрасно, вам бы пожениться… Жалко, что таких, как ты, делать больше не будут. Но я не расстраиваюсь, там у них народу много. Что, сообразил? Я бы не стал болячку бередить, но ты сам напросился. А… — Козлобородый вдруг оборвал себя и коршуном уставился на Сонанту: — Ты ещё здесь? А ну, брысь! Нечего подслушивать!

Он ткнул пальцем: в стене, за которой делали Атура, растопырилась брешь. В ней опять был шаттл, не на площади, а на дикой каменистой земле и совсем рядом. Сонанта вздохнула и пошла в брешь. Шаттл высунул ей лесенку, но только Сонанта хотела на неё ступить, как что-то перед ней вспыхнуло — будто кулаком дали промеж глаз. Да так, что Сонанта с ходу отключилась.