Светлана Липницкая - Вакансия за тридевять парсеков

Экзоскелет я тоже рассмотрела, наобум ткнув в экран и удачно оказавшись на перекрестной ссылке. Выглядел он, как металлическая нить, в некоторых местах уходящая под кожу или перерастающая в пластины покрупнее. Пластинки располагались на основных крупных мышцах, а нити дублировали строение скелета.

Если судить по картинкам, физиологически инопланетяне мало чем от нас отличались, что меня слегка разочаровало. В глубине души я все еще надеялась найти у Рима хвост или двенадцать пальцев на ногах, чтобы был повод его поизучать. А то безобразие: что это за инопланетный корабль, на котором астробиологу заняться нечем! Пока единственным обнаруженным отличием оставался внутренний огонь, но просить Рима снова загореться было, признаться, страшновато. Воспоминания о сожженной в кулаке веточке еще не успели померкнуть. Парня я, конечно, не боялась, но лучше пока разобраться с теорией, а уж потом переходить к практике.

На родной планете, где нет необходимости носить экзоскелет, флиберийцы выглядят иначе. Я долго разглядывала фото маленькой девочки, похожей на солнышко: золотисто-рыжей, с глазами цвета яркого пламени и светящейся, как раскаленный уголек. Красиво, но слишком странно и непривычно.

На мостовой палубе никого не было. Наверное, по корабельному времени наступила ночь, и все сотрудники разошлись по каютам. Я уже наловчилась выверять время суток по освещению, которое тускнело к вечеру, а утром снова становилось ярким. Ночью на корабле горела только малая часть светящихся полос. Наверное, чтобы легче было настраивать биоритмы среди вечной космической тьмы.

Беспрепятственно пройдя на середину моста, я облокотилась на прозрачные перила и хотела помедитировать на мирно спящего тираннозавра, но тут свистнула лифтовая труба, и до боли знакомый голос отчетливо прошептал:

– Ты уверен, что она в каюте?

Я присела за перилами, надеясь, что блики на стеклянном мосту и приглушенное освещение помешают Риму меня увидеть. Куда это он собрался так поздно? Да еще, судя по вопросу Кипа, предварительно убедившись, что меня тут нет.

– От нее всего можно ждать, – так же шепотом ответил Рим и на цыпочках побежал по балкону.

Из-за прозрачной перегородки его было отлично видно, и он тоже наверняка бы меня заметил, если бы смотрел по сторонам. Но Рим целенаправленно прокрался к одной из дверей, дождался, когда она скользнет в сторону, приплясывая от нетерпения, и прошмыгнул внутрь.

Я ломанулась вперед на предельной скорости и успела-таки протиснуться, пока дверь не закрылась. Оказавшись внутри, замерла, прислушиваясь и стараясь дышать как можно тише.

– Надо тебе, а выслушивать потом обоим! – Свистящий шепот Кипа раздавался откуда-то сбоку.

– Когда она в следующий раз ко мне прицепится, я отключу тебя от зарядного устройства. Посмотрим, как тебе понравится голодать, – глухо пригрозил Рим.

Та-а-к… И при чем тут голод? Похоже, Кип все-таки спрашивал не обо мне. Тогда о ком же? Не спеша выдавать свое присутствие, я пошла на голоса. В помещении было еще темнее, чем на балконе, горела только тусклая аварийная подсветка, но я разглядела несколько столов и что-то похожее на буфет. Откуда-то из глубины слышался мерный гул рефрижераторов, напомнивший об утренней лаборатории. Легкий запах вареных кабачков окончательно утвердил меня в догадке: это столовая для сотрудников. Но почему Рим пробирается сюда ночью, тайком? Или он из касты ночных жрецов, терроризирующих холодильник под покровом темноты?

Флибериец обнаружился в закутке, который, должно быть, исполнял роль кухни. По пояс закопавшись в шкаф, он чем-то активно шуршал и хрумкал.

– Попался! – Я резко хлопнула его по спине.

Как он подскочил! На миг мне почудилось, что флиберийцы летают: Рим взвился вспугнутой перепелкой, хлопнулся головой о перегородку и шарахнулся, усыпая пол бутербродами. С куском колбасы во рту и перепуганным взглядом гордый космический завоеватель выглядел до того комично, что я сползла по стенке, держась за живот. Сообразив, что это всего лишь я, Рим облегченно выдохнул сквозь колбасу, но тут дверь столовой с шорохом открылась.

– Здесь кто-нибудь есть? – Мелодичный женский голосок колокольчиком прозвенел в пустой столовой, а Рим ни с того ни с сего развил такую бурную деятельность, что я даже малость струхнула.

Выпучив глаза, он с натугой проглотил колбасу, рывком поднял меня с пола и силой запихал в шкаф, который оказался не шкафом, а целой кладовой. Рим закинул внутрь рассыпанные бутерброды, закрыл дверцу и зажал мне рот ладонью, с чем я была категорически не согласна. Во-первых, меня наповал сразил запах сервелата; во-вторых, не люблю, когда кто-то пытается меня заткнуть; а в-третьих, руки флиберийца балансировали на грани ожога. Я принялась яростно отбрыкиваться, но избавиться от него оказалось не так-то просто. Пресекая все старания, Рим придавил меня к стене всем весом, практически задушив, и злобно зашипел:

– Ну, Саша, молись теперь, чтоб она нас не заметила! Да тихо ты!

– Саша, послушай его хоть в этот раз, прошу! – истерично всхлипнул Кип.

Я протестующе мыкнула. В кладовке теплело с каждой секундой. Если мы еще немного так постоим, я изжарюсь заживо. Рима бы в мою квартирку, когда отключают отопление: я, бывало, так замерзала, что приходилось по дому в пуховике ходить, и тепленький флибериец пришелся бы весьма кстати. Но в крохотной кладовой тесный контакт с ним заставлял меня обильно потеть и копошиться в безуспешных попытках хоть немного отодвинуться.

Снаружи послышались приближающиеся шаги. Рим замер, таращась на дверь с таким ужасом, что я поневоле прониклась. Что же там за монстр? Даже шмыгорез не вызывал в нем такой паники! В темноте кладовки зрачки флиберийца едва заметно тлели, будто внутри него догорал умирающий костер. Выглядело это жутковато и вызывало неприятную ассоциацию с подкравшимся вампиром.

Дверь зашуршала, сдвигаясь буквально на несколько сантиметров. Мы, не сговариваясь, перестали дышать.

Узкая полоска света проникла в кладовую, высветив хрупкую, изящную ладошку. Она наощупь потянулась к ближайшей полке, нашарила пачку чипсов и, цапнув ее, втянулась обратно. Дверь тихо закрылась, и кто-то застучал по полу каблучками, удаляясь от кладовки.

Выждав, пока шаги затихнут, Рим облегченно выдохнул и наконец-то меня отпустил. Я оттолкнула его на всю длину рук, схватила подвернувшуюся плоскую коробку и принялась обмахиваться ею, понижая температуру.

– Ты что, спятил? Чуть не испек в собственном соку!

– Звучит аппетитно.

Рим сноровисто настрогал новых бутербродов, сунул мне в руки какой-то кулек, шуршащий фольгой, и, предварительно прислушавшись, осторожно вышел. Я последовала за ним, ругаясь сквозь зубы. Во что меня опять втравил этот неугомонный пришелец?!