Генри - Приключения Пита Мэнкса

— Нарушение закона детерминизма — то есть правила математической последовательности явлений. Один плюс один не всегда равно двум. Макс Планк и Макс Борн, Вейль и Боровский — все они доказывали это, а Эддингтон подробно об этом написал. Возможно, вы знаете его пример с чайником. Если чайник стоит на огне, есть шанс, что вода в нем замерзнет. Это очень маленький шанс. Гораздо вероятнее, что тепло пойдет от огня к чайнику. Но существует возможность, что все же она выберет обратное направление. Смотрите сюда! — Он схватил со стола книгу, быстро пролистал ее и показал отмеченный абзац. — Вот объяснение Эддингтона, видите?

— Если происходит случайность, — прочитал я, — то для этого нет никакого физического закона, известного науке, а явная однородность Природы, наблюдаемая до сих пор, является простым совпадением.

— Эддингтон провел аналогию с чайником, — продолжал Нэйсмит, — так как она показывает самое логичное — или, другими словами, самое простое нелогичное объяснение нарушения физических законов. Но он упустил важный момент. Его «явная однородность Природы» — это неправильная формулировка. Что касается нарушения физических законов — Питер Ругг, человек, который бесследно исчез на глазах у свидетелей, или неизвестный ядовитый газ, который изредка появляется в долине… то ли во Франции, то ли в Бельгии, неважно, где…Главное, что там и там нарушаются физические законы, а вместе с ними причинно — следственная связь, и это должны понять ученые. — Нэйсмит указал на пятно, испускающее свет. — Наш пространственно — временной континуум устойчив, потому что он в основном повинуется стабильным законам. Но нам также известно, что определенный тип волн нарушает эту стабильность. Эта вибрация распространяется по всей Вселенной, мы замечаем ее при экспериментах на субатомном уровне, но стараемся отмахиваться от этого. Мы не можем точно рассчитать путь движения электрона из-за этой странной вибрации.

Я глянул на дверной проем, так как мне показалось, что я услышал оттуда какой-то шелест. Но там ничего не было, и звук не повторился.

— Иногда эти волны неустойчивости могут собраться в небольшой области, — быстро продолжал Нэйсмит. — и, так сказать, столпиться там, как атомы, сжатые в центре звезды. Когда это происходит, причинно — следственная связь не только становится неработающей, но и полностью изменяется. Детерминизм терпит неудачу, а индетерминизм становится доминантой. В таких водоворотах возникают физические законы, основанные на неустойчивости, а не на стабильности, и тогда может произойти все, что угодно. Могут появляться из ниоткуда жидкости. А могут — фантастические существа. Может исчезнуть команда целого корабля — или единственный человек, как Питер Ругг. — Нэйсмит повернулся к девушке. — Мисс Бенсон, пожалуйста, расскажите этому человеку обстоятельства моего несчастного случая.

— Н-ну… я мало что знаю, — сказала медсестра. — Мы нашли вас на ступеньках кочегарки, с несколькими ушибами и легким сотрясением мозга.

— Верно, А кочегарка была заперта, не так ли? Снаружи!

Джин кивнула.

— Ну, я вам расскажу, что случилось. Я попытался получить искусственно эти колебания нестабильности — и добился успеха.

— Он снова кивнул на пятно света. — И сразу же преобладали законы нелогичности. Произошел субмикроскопический несчастный случай. Мое тело состоит из электрических зарядов, но они в совокупности составляют меньше одной миллиардной части меня. Я, главным образом, состою из пустоты. Так же, как этот бетонный пол. Возможно — но очень невероятно, — что все электрические частицы пола вдруг пропустят все частицы моего тела. И в таком случае, я просто провалюсь сквозь пол, так же, как проваливаюсь под воду. В мире логики на это есть лишь маленький шансик невероятности. Но под воздействием колебаний нестабильности, мы весьма увеличиваем этот шанс. Я провалился под пол — и это чуть было не убило меня.

— Минутку, — резко сказал я.

Я был уверен, что услышал какое-то движение в соседней комнате. Я загнул к порогу, но дверь вдруг захлопнулась. Я услышал щелчок ключа в замке, а потом слабеющие звуки шагов.

— Это Фэбрин! — воскликнул Нэйсмит. — Он подслушивал!

— Похоже на то, — проворчал я. — Нужно сломать дверь…

И тут внезапная мысль заставила меня повернуться к физику.

— Эти чудесные излечения… За них ответственны ваши колебания нестабильности?

— Конечно. Ведь нелогично, чтобы человек вырастил новую ногу, а мальчик вдруг излечился от гемофилии, но нелогичность — доминанта в таких процессах. Фэбрин погрузил культю калеки в соляной раствор, в который добавил кальций, фосфаты, железо и все остальные элементы, из каких состоит человеческое тело. — Лицо Нэйсмита стало подергиваться сильнее. — Но иногда колебания нестабильности выбрасывают энергетическую волну, которая распространяется, как рябь на воде, на значительное расстояние. И все на ее пути…

— Я понял, — прервал его я, вспомнив странное чувство, когда по моему телу пробежал электрический ток, как раз перед тем, как все пошло наперекосяк. — И как далеко это распространяется?

— Я думаю, недалеко. Не дальше, чем на несколько тысяч ярдов до того, как она рассеется в космосе. Но согласно закону нестабильности, все в этой больнице находятся в смертельной опасности.

— Мы должны как-то выбраться отсюда, — нервно сказала Джин. — Вы можете сломать дверь?

— Попробую, — ответил я, но как раз в это мгновение снова щелкнул ключ и дверь открылась. В нее вошел человек и тут же закрыл дверь за собой. Это был Хамфрис, в пижаме и с пистолетом в руке. Его глазки были налиты кровью, зрачки расширены.

— Назад! — крикнул он. — Все назад! Быстро!

Джин бросилась к нему.

— Мистер Хамфрис, вам не следовало вставать с кровати…

Он оттолкнул ее своей волосатой рукой. Джин наткнулась на стол и чуть не упала.

— Я за вами, — сказал Хамфрис. — Доктор рассказал мне, что вы собираетесь сделать. Вы хотите забрать меня отсюда, да?

— Послушайте, успокойтесь, — ответил Нэйсмит. — Вы должны уйти из «Палмвью». Все! Вы все здесь в опасности…

— Да, доктор был прав, — сердито усмехнулся игрок. — Вы все против меня. Вы хотите увезти меня отсюда, чтобы доктор Фэбрин не смог меня вылечить. Доктор сказал, что я умру, если не останусь здесь еще на пару недель…

Я понял, что Хамфрис лишился рассудка. Страх смерти и та небывальщина, что происходила вокруг — все это сделало его прекрасным орудием доктора Фэбрина.

— Докор дал мне пистолет. Сказал, что не станет лечить меня, если я не убью вас — всех троих. Ия…

Я услышал за дверью возню. Там что-то упало, зазвенело стекло. Потом раздался резкий вопль Фэбрина — и голос Хиллмена, Сельского Корреспондента, полный страха и ярости. И тут Хамфрис выстрелил.