Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

— Я был тогда в Эверне, Энт. Тайком. Нашёл ту сьерину, что за Рыцаря меня приняла. Мне казалось, она не станет спрашивать, зачем мне женское платье. Она и не стала. Она никому не расскажет, я знаю.

И больше я от них ни звука не дождалась. Спали они, обнявшись, — в полном соответствии с моими (уже весьма весомыми) подозрениями. Интересно, о чём они заведут речь следующей ночью?

На уроках, среди студентов старше её, но задания понимавших, как правило, хуже, она чувствовала себя уверенно. Здесь она была на месте, и стиралось всё: возраст, тайны в прошлом и её собственные тайные намерения, никто не трясётся за итог её экзамена и некуда полететь в праздник… всё это было неважно в другой реальности — в мире энергий, направляемых её талантом сенса. Она становилась сильнее и защищённее любого из них. Никто не смотрел с сожалением. Никто не звал её «малышкой».

В Ятрине проживание студентов в одном здании, поделенном на много комнат, с самого начала «не задалось»: проводка горела, предметы взрывались, стены рушились, обваливались на головы потолки — не было никакой возможности уберечь юных сенсов от издержек освоения будущего ремесла. Хочешь не хочешь, первому пси-университету пришлось чуть не со слезами уламывать власти на постройку отдельных жилищ — скорее примитивных хижин, чем настоящих домов, но в Допереходные тяжёлые дни никто и не ждал иного. Выбор предлагался простой: или жить без намёка на комфорт (и, кстати, жильё строить самостоятельно — в рабочих руках, по мнению Конгресса, куда сильнее нуждались поля и заводы), или закрывать «взрывоопасный» университет.

А закрыть и без того пытались: неистовствующие адепты всех без исключения земных религий; напуганные перспективой «пси-террора» обыватели; и конечно — все, чья жизнь так или иначе была связана с Космосом, и кто лишился и работы, и части памяти во время Разграничения Люта — великого, спасительного и трагичного деяния сенсов.

Даже когда страсти первых после Разграничения лет поутихли и сенсов начали принимать вполне благосклонно, всё равно злобы и неприятия «колдунам и ведьмам» с избытком хватало. И если бы не мужество и несгибаемая сила воли (или крайняя беспринципность, как кое-кто утверждал) главной «ведьмы», коллеги и соратника Люта Тайгера (и любовницы, по слухам) Кинджейл Келлер, основавшей Ятринский университет, — ему бы не устоять. Кинджейл не только переломила общественное мнение, убедив, что пси-энергия безопасна, выгодна и попросту необходима, не только разработала программу, написала большинство учебников и преподавала сама, но и почти столетие, до самой смерти, носилась по планете, читая лекции, отвечая на вопросы и с блеском отбиваясь от «борцов с магией» — так что к концу её жизни последних почти уже не осталось. «Пламенная Кин», как любила звать её пресса, умирала оплакиваемая, искренне почитаемая планетой, век назад проклинавшей её, — умирала, неразрывно соединив судьбу этой планеты с психосенсорикой. Поговаривали, не обошлось без неё и в загадке состоявшегося через год Перехода…

Теперь, две тысячи лет спустя, когда университетов было целых пять, а Кинджейл и Лют превратились даже для многих сенсов в полузабытую легенду — всего лишь вопрос на зачёте по истории, — крохотные коттеджи студентов были уютны, красивы и отвечали всем требованиям современных технологий. В частности, надёжно защищали от любого способа вторжения посторонних — это Джис особенно ценила.

— Я заходил с утра… хотел поздравить королеву зачётов. Думал, ты встала… ты всегда запираешься?

— Очень мило с твоей стороны. Да, встала. Да, всегда.

Она прислонилась к двери коттеджа, рассматривая симпатичного сокурсника без всякой приязни.

— Ты учишься всё время, а ведь это вредно… тем более, ну, ещё не взрослым. Если хочешь, я могу…

— Не хочу, — отрезала она. — Спасибо за заботу. Напомни потом, когда у тебя будут проблемы с СБР.

— Надеюсь, их не будет.

Юноша помедлил с неуверенным видом, собираясь сказать что-то ещё, но Джис решительно отвернулась и ушла в дом, а поскольку дверь за нею немедленно захлопнулась, ему ничего не осталось, как тоже удалиться. Незамеченный наблюдатель вздохнул и двинулся к коттеджу.

Его — единственного — она впускала. Рейн присел на краешек стола, заслонив собою экран с явно не учебным текстом. Джиссиана вопросительно глядела снизу вверх из кресла, обхватив руками колени.

— Ты всегда так реагируешь на попытки поговорить?

Его подопечная молча изогнула краешек губ в холодную кривую усмешку.

— Сложновато подобным образом расположить к себе кого-то.

— Я собираюсь быть равновесником, а не психотерапевтом.

— Равновесникам не запрещают иметь друзей.

К усмешке добавились иронически вздёрнутые брови над глазами, в упор изучающими его лицо.

— Знаешь по опыту? А твои друзья где же?

Рейн остался невозмутим, напоминая себе: во-первых, ребёнок перенёс тяжёлую душевную травму, во-вторых, эмпаты всегда не подарок, и вообще — предпочтя СБР студентам, он знал, на что идёт.

— Они были и есть. Речь не обо мне. Ты боишься, не хочешь или сознательно решила не общаться?

— А это имеет значение для подготовки в СБР?

— В высшей степени. Работе в СБР уязвимость противопоказана. В отношениях с людьми — особенно.

— Уязвимость? Разве умение ни от кого не зависеть — не сильная сторона?

— Конечно. Как чтение намерений, мгновенная регенерация и желудок, способный всё переварить.

— И независимость — в том же списке невозможностей? Мне непременно надо за кого-то цепляться?

Он ждал, не говоря ни слова, пока маску королевской неприступности не разбил сердитый смешок.

— Рейн, они делятся на тех, кто усиленно жалеет бедного ребёночка, с гордостью собою любуясь, кто из-за тебя мне завидует, и кому абсолютно плевать. Третьи лучше, им хоть веришь. Ты — совсем другое.

— То есть, зависимость от меня ты вынужденно допустила, не доверяя? — уточнил он.

Джис звала этот тон «пантерьим»: мягкий, мурлычущий, зовущий убрать все щиты и пуститься в откровения; и ему не поддаться было куда сложнее, чем держаться подальше от надутых студентов. Пока у неё получалось.

— То есть, мы не связаны, а просто рядом. Ты мой опекун. Я тебя не просила. Я учусь, а не цепляюсь.

— Скажи мне, что ты думаешь о вирах, Джис?

— Сенсы, чья псинэргоматрица нестабильно активна. Предполагается, что они не совсем нормальны. Асоциальны. Не способны считаться с другими людьми, сами себе устанавливают законы. Это теорема Лекса — зависимость того, что называют нравственностью или совестью, от стабильности псина. Псин бывает правильный, а бывает ВР-активный. «Власть-и-разрушение». По первым буквам выходит ВиР.