Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

Невзирая на экономию, деньги Нелии всё-таки закончились. Как назло, уютные рощицы, где он мог более-менее сносно провести ночь, устроив под каким-нибудь раскидистым деревом постель из плаща, травы и мягкого мха, закончились тоже: справа и слева от тракта убегали к горизонту сплошные поля, щетинившиеся острыми, как иглы, усиками, и выспаться среди них удалось бы разве что дикобразу. Был, разумеется, простой (если не единственный для Рыцаря в здравом рассудке) выход: бросить игры, надеть белый плащ и располагаться на ночлег в любом доме или гостинице, на выбор. Джерин с кривой усмешкой припомнил себя, выкладывающего свои соображения о чести Ордена разъярённому Керу, скатал плащ в тугой комок и убрал в сумку. Пусть он спятил, но — нет. Не сейчас. Ещё слишком рано…

Если бы и здесь заправлял кто-то вроде того толстого трактирщика, он всё же отступил бы, наверно. Он подходил к зданию из кирпичей пяти цветов, с увитыми вьюнком окнами и вывеской «Корона», без всякой уверенности — если честно, волновался больше, чем перед Посвящением, даже во рту было сухо, хотя недавно напился у колодца. Но он твёрдо приказал себе делать, что задумал, и не сходить с ума окончательно: он же Рыцарь. Стоит сказать, и никаких проблем… В «Короне» было не протолкнуться, и это придало ему решимости: всё, как он рассчитывал. А потом, за стойкой хозяйничала хоть тоже не худышка, но — женщина, средних лет и с виду очень приятная. Ну, уж с ней-то непременно получится!

Как ни уговаривал он себя, голос звучал робко; однако просителю, видно, робким быть и подобало: хозяйка, во всяком случае, слушала его благосклонно. Он назвал себя — Джер из Джалайна (заповедь не пострадала, хотя то был трудный момент: вдруг бы ей захотелось узнать точнее), — и у него не осталось денег, но он вот тут заметил: в конюшне не меньше «гостей», чем в доме, а он с детства ухаживает за лошадьми, и если сьерина согласится… Сьерина осведомилась, станет ли он спать в конюшне (явно подразумевая, что иных вариантов не существует), и велела быстренько поесть на кухне и приниматься за работу, а если та будет сделана хорошо, утром его ещё и угостят завтраком.

Чистя очередного коня, он весело напевал и удивлялся: чему он, собственно, радуется? Конюх был рад замене — это понятно: оказалось, он конюхом вовсе не был, а делал по хозяйству что придётся, но предпочитал возню с плитой, а не с лошадьми. А он? Он никогда не испытывал особой любви к труду, после которого час отмокаешь в ванне, с отвращением сбросив одежду. Заботиться о собственном коне — ладно, раз нельзя иначе; но Гром куда больше нравился ему под седлом, чем в конюшне, пропахшей навозом. А тут он именно в ней (и ночевать намерен в ней же), чистит десятую лошадь, в грязи с ног до головы, спина и руки ноют от усталости, а ещё тот самый навоз предстоит убирать, — и поёт от радости!

Он умылся из ведёрка у двери и подумал: для полного счастья не хватает лишь встретить Криса, всё объяснить и помириться, и может, они всё-таки станут… Он оперся о вилы и тяжело вздохнул. Никем они не станут, если Крис увидит его здесь — по уши в странном притворстве, почти-обмане… для Криса, безупречного Рыцаря, никакого «почти» не будет. Он на волосок не подойдёт к нарушению заповеди и, конечно, не простит этого Джеру. И оправданий слушать не захочет. Разве тогда он о чём-то спросил?

— Бродяга! — влез в его раздумья громкий голос. Он глянул искоса: четверо ребят чуть постарше его, по виду крестьяне, стояли в дверях и с ухмылками его рассматривали. Джер взял вилы, пошёл вглубь конюшни и занялся делом, позабыв о мече, лежащем на полке для упряжи. Как оказалось — напрасно.

— Да он высокий сьер. Глянь, в какой одёжке в навозе копается. Тут шёлк, там кожа. И пояс вон для меча. Навозу-то сколько чести! Эй, сьер, а пояс на что, коль меча нету? Парни, да он глухой, бедняга.

— Не, ему не до тебя. Навоз сгребать разве просто? Тут не подумавши нельзя. Верно, сьер? Ты давай не отвлекайся. Молодец. А то прогонят без ужина… Смотрите, кто-то меч оставил! Сьер, это не твой?

— Да, — бросил Джер, которого эти высоты остроумия успели несколько утомить, — положи.

И тотчас понял: ошибка. Он не дома, где ответ на подобный «юмор» уже считается опасным знаком — его ответ. Здесь о нём ничего не знают. И высмеивают бродяг… Он оценивал расстояние, в то время как парень с его мечом сделал несколько выпадов в сторону приятелей, всё ближе подходя к Джеру, а оказавшись совсем рядом, рывком подался к нему и взмахнул оружием у самого лица юноши, явно рассчитывая, что тот, перепугавшись, не устоит на ногах, выронит вилы и полетит на пол, прямиком в кучу навоза.

Поскольку соразмерять напор и движения противник, в отличие от Джера, не умел, то смехотворная атака вернула ему меч сразу же: достаточно было вместо ожидаемого падения привстать на колено и не мешать «воину» с размаху натолкнуться лбом на рукоятку вил, и меч тот немедленно выронил. Джеру оставалось только подхватить. Он и теперь не тронул бы их, если бы они не напали. Но они схватились за хлысты и приближались с предвкушающими улыбками, уверенные, что вместе они сильнее. А у него и так из-за Криса на душе было муторно, и перевес был не столь велик, как с сыном трактирщика… и, в конце концов, он дрался не за себя — за обычного странника, каким его посчитали, за всех беззащитных, на кого кидаются скопом… может, за того, раз в жизни увиденного в эллине, менестреля.

Опомнился вовремя: им не очень досталось. Правда, он уходил, а они ещё лежали… хотя на их месте умнее было не торопиться вставать. Он никого серьёзно не ранил. А остальное — по заслугам. В белом плаще он спросил у хозяйки комнату; она смотрела удивлённо, но расспрашивать не стала. И хорошо: он всё равно не собирался объяснять… Дальше, несмотря на жару, без плаща он к людям уже не приближался.

— Я не хочу…

Она поморщилась и остановилась. Энтис опустился на колено и принялся возиться с её сандалией, чувствуя спиной сразу два насмешливых взора: чёрный и изумрудно-зелёный.

— Не хочешь что? — поинтересовался Вил. — Идти? Ну, давай понесём. Это нам запросто.

— Точно, особенно тебе. Да ладно, Рыцарь, оставь. Всё равно ничего не исправишь.

— Ну почему, теперь он натирать не должен бы. — Энтис встал. — Так что ты не хочешь, Аль?

— Снова спать.

Глаза-изумруды жарко сверкнули ему в лицо:

— Тебе тоже непонятно?

Энтис тяжело вздохнул. Уж если Вил, с его талантом объяснять, дважды потерпел поражение…

— При мне он не посмеет усыпить тебя снова. А остальным Вэй и в голову не придёт. Зачем им?

— Хороший вопрос, — пробормотала она. — Именно, зачем… Он не посмеет? Один раз уже посмел.