Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

Он широко раскрыл глаза. Удивлён, что не даю обещанья? Или просто я произнёс неправильно?

— Эт’джийарэн, — старательно выговорил я, — не обижайся. Я не люблю отрезать пути, понимаешь?

— Тебе знакомы эти слова? — мой Рыцарь вглядывался в меня так, словно желал проникнуть зрением сквозь Сумрачную плоть и увидеть Кружево души. — Эт’джийарэн. Эджейан .

Ну почему мне так трудно не отводить взгляд?

— Брат мой в Сумраке, — чуть слышно промолвил я. — Второе… то же самое. Сокращение.

Это было не совсем верно. Совсем неверно. Тут подразумевался некий особый оттенок «братства». Вот «брата в Сумраке», который с довольным ржанием выкладывал на весь трактир свои соображения, почему я стал именно менестрелем, а не кем-то ещё, — его бы я «эджейан» не назвал. Я никого в мире не мог назвать так, кроме Энта. И я бы скорее умер, чем признался ему, что я это знаю.

— Я от мамы услышал… когда она прощалась с подругой. Хозяйкой дома, где я родился. Мы пришли с днём рождения её поздравить, а тут… Ну вот, у неё на могиле… Би’анен рох Чар веллйарин, эджейан .

— Путь твоей тени Чар светлым будет в Мерцании, брат мой в Сумраке, — шёпотом перевёл он. — Или сестра. Они не делали различия. Они умели дотрагиваться словами до сути.

Он не уточнил смысл «сокращения»… и радуюсь я этому или жалею, я и сам не вполне понимал.

— Твоя мама знала хиан-эле? А я всегда думал — лишь Орден изучает его. Странно, Вил… эджейан.

К счастью, всё небо в тучах: в свете звёзд моё лицо могло выдать ему слишком много. Но отчего это слово… Ведь он уже говорил, говорил не раз, что считает меня другом… и даже — что любит меня…

— Ты прав насчёт сети. — Он вздохнул. — Вырывать обещания против воли нельзя. Нечестно из любви и страха делать цепи для друга. Пожалуйста, прости.

И почему ему легко открывать мне такое? Я вот, наверно, никогда не осмелюсь…

— Что же ты думаешь… о ней? — я глотнул вина, моля богов, чтоб он не заметил, как я снова запнулся на её имени. — Её воспоминания необычны, и сама она тоже, ты заметил сразу, разве нет?

— Но тогда мне не приходило в голову, будто она — не то, чем кажется. Не девушка. Юноша. Рыцарь.

— Ты спятил! — вырвалось у меня. Он невесело усмехнулся.

— А я о чём? Безумие, безумные мысли… Но сеть-то на ней. Дай сюда, — он выхватил у меня бутылку и пил долго, запрокинув голову. — Я вчера с шитьём возился и спросил, не зашьёт ли она куртку твою, там дырка-то мелочь… а она так странно посмотрела! И сказала, что не умеет. Подумай, Вил! Девушка, которая помнит коня, травы и меч, читала много книг — и не умеет шить!

— Может, ты чего-то не понял? — пробормотал я. — Или ты, может, спросил как-нибудь обидно?

Я представил себе её — высокомерную насмешливую принцессу, которой Энт предложил зашивать мою куртку. Трясины, ну дёрнуло ж его — именно мою! Своих рваных тряпок под рукой не нашлось?!

— Что тут обидного? — он не к месту рассмеялся: — Я ведь не дрова рубить её попросил!

— Зато ты её попросил коснуться одежды грязного менестреля. Дрова ещё и получше.

— Вил!

— Знаешь, а тебе стоит к ней сходить и попросить искупления. Вдруг она и это сразу вспомнит?

— Не говори так. Пожалуйста. Не надо так говорить!

— Отчего же не говорить? Это очень похоже на правду. Ты же любишь правду.

— И ты всерьёз считаешь её… такой?!

— А с чего ей не быть такой, как все обычные люди? Менестрели, они ведь вроде грязи. А ты ей куртку мою чинить предлагаешь. Ха!

— Не все похожи на ту сволочь внизу! Проклятье, если б ты не запретил… если бы не плащ, трясины, снова, как нарочно!.. я заставил бы их разжевать и проглотить каждое их поганое слово. Лёжа мордами у твоих ног.

Он рванулся с лежанки, стиснув кулаки.

— Я спущусь, и мы с ними поговорим. Не о тебе. Вообще, о жизни в целом. Ты подожди минут десять, хорошо? Без меня не допивай… я быстро.

На долю секунды я его опередил и прижался к двери спиной. Мгновенье мы стояли совсем близко: между нами и ладонь было не всунуть. Затем он сделал шаг назад. Крохотный шажок.

— Энтис. Я знаю, ты можешь убрать меня отсюда и выйти. Запросто. Но тогда я уйду тоже. Совсем. Мне это не будет легко и приятно, но я это сделаю.

Он смотрел мне в лицо. Если тебе мало , думал я, если нужны другие слова — всё было впустую. Всё пыль. И подчинишься ты или нет, уйду или останусь, абсолютно неважно .

Он крепко сжал мои плечи. Я закрыл глаза. Да, мне страшно; и никто не любит, когда ему причиняют боль! Пусть хоть не вижу…

Но он не стал отодвигать меня от двери. Он склонил голову и легонько потёрся щекой о мою щёку.

— Энт, — прошептал я. Мне хотелось обнять его тоже, коснуться так же ласково, но я не мог, я… боги, я не смел. Голосом — другое дело… а ведь это почти то же самое. Зато он не поймёт. И хорошо.

Он отошёл, подобрал бутылку, выхлебнул остаток вина. Открыл новую, которая нам точно будет лишней. Я уселся прямо на пол; он пристроился рядом, ухитряясь не отрывать горлышко от рта.

— Не много тебе?

— Много, — согласился он, уступая бутылку мне.

— Послушай, мы же завтра идти не сможем.

— Завтра — вполне. А твоё завтра уже сегодня. — Он засмеялся и прилёг ко мне на колени. — А дома я… никогда не пил столько. Там оно ещё дороже. Всё… такое луч-шее, самое-самое, ну ни-каких сил нет…

— Тебе хватит. Вон, уже язык заплетается.

Он резко вскинул голову, чуть не приложив мне в подбородок, — я едва успел отдёрнуться.

— Я не могу больше терпеть, смотреть молча, как эти… эти… Ч-чёрт! Вил, эджейан, не все вроде них!

Его голос запинался и дрожал. Мне тоже стоило труда выговаривать слова отчётливо, но я старался.

— Не все. Многие. Про неё ты не знаешь. Да и плевать… нет, ну… просто я боюсь. Если она такая.

— Она не такая, Вил. Она сказала: «Жаль, но я не умею. Надеюсь, он не очень расстроится». Видишь?

А я как раз очень расстроился, Аль. Надежды твои не оправдались, извини. Ох, дурак я дурак…

— Нельзя из парня девушку сделать, Энт.

Он глядел на меня снизу вверх, устроившись головой на моих ногах, как на подушке.

— Чар-Вейхан и то не могли, хоть и сильнее. А нашим и вовсе не потянуть.

— Чар-Вейхан были сильнее? Почему?

— Они, ну, другой дорогой шли. Книга Семи Дорог. Они с Кружевами делали другое. Плели, меняли. Извне. А наши… втекают. Поют. Сами становятся Кружевами. Понимаешь?

— Нет, — огорчённо вздохнул он.

— Я тоже, — утешил я. — И всё Единство Звезды. Никто не понимает. Жалко, правда?

— М-м… — неуверенно отозвался мой друг. — Почему же их всех убили, если они были сильнее?

— А их было куда меньше. Если на тебя двадцать человек разом насядет, и тебе не отбиться.

Я любовался его глазами. Там всегда есть свет. Даже когда ему больно или он злится. В степи мне казалось, что свет погас, — но нет, он лишь потускнел. Этот-то свет и вывел нас из степи. Только он.