Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

— Надеюсь, ты избавишь меня от дальнейших воспоминаний о методах вэй’Каэрина?

— Д-да, — с усилием выдавил он из стиснутых до скрипа зубов.

— Прекрасно. — Подобие невидимой руки мягко толкнуло его в грудь, уложив на ковёр. — Отдышись.

Джаэлл закрыл глаза. Меж бесчисленных оттенков и нот, создающих вокруг него вечный танец Кружев, выделился запах озабоченности, и вдруг он понял: Чен сделал с ним больше, чем намеревался.

Он взглянул на Луча, хотя и так знал, что увидит: бездонное тёмное озеро. Дверь, запертая на замок.

— Ты не скажешь мне, что случилось? Это я тебя расстроил?

— В сьерине Тан знак назад умер вейлин. Аралин. Учился, кстати, у вэй’Диэнна, как и Каэрин.

— Твой друг?

— Я едва знал его. Не в том дело. Сейчас там Рэлис, тоже Дитя Боли; вот с ним я получше знаком. Он долго был стражем, затем бродил, а в Тан пришёл на призыв. Не повезло оказаться поблизости: теперь он там застрял надолго… Он рассказал кое-что прошлой ночью. Ты уловил хоть отзвук соединения?

Заинтригованный Джаэлл потряс головой, прекрасно понимая, что сие означает: массу усилий, чтоб сохранить не только содержание, но и самый факт разговора в строжайшей тайне.

— Я сам услышал не сразу. Он использовал очень тонкую связь учеников одного магистра, сходным образом шагавших по Ступеням. Он был весьма встревожен, если не перепуган, а Рэла я никогда не назвал бы трусом. То, что он обратился ко мне, невзирая на мой скандальный разрыв с нашим общим учителем, также говорит о многом. Суть вот в чём: его предшественник, вэй’Аралин, не умер.

— Как?! — вырвалось у юноши. Он ждал нового наказания за потерю контроля, но Чен просто ответил:

— Вот и непонятно. Умирая, Вэй оставляет след в Кружевах, позволяющий узнать причину смерти. То же происходит, если умер он не сам; правда, здесь накладывается ещё отпечаток виновника. Рэл, будучи стражем, имел дело с таким двойным следом не раз, и хотя узнать по нему имя второго не всегда возможно, но отыскать сам след — задача довольно простая. Однако следа Аралина он не нашёл.

— Двойного следа? — морща лоб, уточнил Джаэлл. — Он искал доказательство поединка? Почему?

— Он искал хоть что-то, но не нашёл ничего. Не только объяснения пропажи вейлина, но вообще его существования. Судя по Кружевам, он попросту исчез, испарился. Его начисто стёрли из Мерцания.

Мелодия юного Вэй приобрела хрупкий, пронзительно-лимонный оттенок страха и непонимания. Чен закинул руки за голову и переплёл на затылке пальцы.

— Это не поединок уже потому, что тот, второй, куда сильнее даже меня, Луча, поскольку я делать такого с людьми не умею. Тем более, он неизмеримо сильнее бедного Аралина. Исход был однозначен. Следовательно, это убийство. Но — кто? И зачем?

Ученик, естественно, не знал ответа и молчал, не без успеха играя в бесстрастность; лишь лимонный трепет Кружев выдавал его, да ещё руки, сжимавшие пустую кружку из-под шина, будто единственный кусочек реальности в мире, который вдруг оказался далеко не столь простым и надёжным. Ченселину ухватиться было не за что… Он вплёл в мелодию мальчика свою, лиловую и нежную, успокаивающую, и качал его в ней, словно в колыбели, пока тот не заснул; а тогда уселся, обняв колени, на подоконнике и затушил лампу. Один во мраке… он давно не ощущал всё так: и звёзды, и сладость ночных ароматов, и листья каштана, легонько задевающие его по щеке, — ничто не разбивало оков холода и одиночества.

«Гаснут в душах искры Мерцания, и Тьма обретает силу, и Сумрак становится чёрным». Кто, кроме меня, видит это сейчас? И кому мне открыться? Рэл — я плохо знаю его. Джаэлл, которого едва не убил, опасаясь выпустить Вэй-мстителя? Каэрин потерян. Этаррис считает меня ребёнком и поверит не мне. Двирт… как понять душу камня? Нет, я один, мне никто не поможет. Мальчик прав, страх держит меня, но четыре ученика… есть за кого бояться. И возможен ли путь страшнее, чем обещает легенда о Камне?

Звезда полна интриг и недоверия; люди жестоки к слабым и радуются их страданиям; менестрели, дети Певца, сами предают свою гордость. А Орден прячется за Чертой, и допрятался до обвинения в обмане. И теперь — убийство. Талант Чар и преступное сердце… Как не думать, что Тьма приближается?

«В последнее время ты всё чаще слышишься мне. Только в снах, но я знаю, что ты настоящий. Хотя, думаю, ты очень далеко от меня. Я чувствую твоё дыхание, слышу, как стучит твоё сердце. Я не знаю в точности, чего ты хочешь, но ощущаю эмоции, голос твоей души… то и дело, а может, всегда. Порой я почти дотягиваюсь, чтобы позвать, чтобы заговорить — наяву. А иногда это делаешь ты; поэтому я убеждена, что и ты меня слышишь. Но тебя это почему-то смущает… ты же больше не думаешь, что я снюсь тебе?

Я слышу твой страх. Твою ярость. Ярость от бессилия, потому что ты занят чем-то, чего делать совсем не хочешь, но почему-то не можешь поступать иначе. Я понимаю тебя — неважно, что это, и неважно, плохо или хорошо по меркам тех, кто окружает тебя. Мы настолько созвучны, что мне не надо ни фактов, ни слов, чтобы понимать тебя. Ты делаешь то, что должен, я тоже; мы оба скованы тем, что нам навязали, и во многом мы сами — наши стремления, наши тайные грёзы — сковывают нас.

И наша ненависть. Хотя у тебя это больше похоже на едкую злость — не против кого-то одного, как у меня, но многих… быть может, порядка вещей там, где ты… Твоё сознание шире, твоя воля рассредоточена — ты способен испытывать ярость из-за устройства мира? Я же — как стрела, нацеленная на одного… но ты понял бы меня. Наша жажда, наша тоска — одинаковы. Оба в тумане, в полутьме… только моя темнота глубже и острее.

Ты в опасности, и она растёт. Я не вижу её источник, но пытаюсь защищать тебя. Во сне… но ты не сон. Ты моё отражение. Ты всегда со мной, ты тоже протягивал мне руку… но это я — твой щит. В наведении теней я сильнее. Ведь я никогда не выхожу из них. Без тебя я хотела бы только уничтожать. Но ты — по ту сторону сна, в глубине зеркал, близнец моей души — сделал меня своей защитой. Пока я лишь бесцветный туман, прячущий тебя от всех, кому не стоит видеть тебя; однажды я стану твоим оружием. Однажды мы встретимся не во сне. И тогда мир вокруг нас вспыхнет пожаром, но какая разница. Я огненный лёд, а ты ледяной огонь, не всё ли тебе равно, что обрушится в мире?

Твоя опасность сейчас сильнее. А ты не хочешь замечать. Во сне ты мой — и именно тот, кто ты есть. Открывая глаза, ты всегда отбрасываешь это. Для кого? Я же знаю, ты способен отказаться от себя — для кого-то. Как и я. Изменить себя. Изменить себе. Что тебя в тебе самом пугает? Лучше оглянись и бойся того, что смыкается над тобою!

Нет — лучше просто раскройся мне. Только мне. Не во сне, в реальности. Стань туманом, стань невидимым и прозрачным — для всех, кроме меня.