All Flesh is Grass

Я все не сводил глаз с Хайрама, и он тоже следил за мною, но тут он отвел глаза и опустил руку.

And in that moment I knew that I had won—not because I was the stronger, not because I fought the better (for I wasn't and I hadn't) but because Hiram was a coward, because he had no guts, because, once hurt, he didn't have the courage to chance being hurt again. And I knew, too, that I need not fear the gun he carried, for Hiram Martin didn't have it in him to face another man and kill him.

Hiram got slowly to his feet and stood there for a moment. His hand came up and felt his jaw. Then he turned his back and walked away. The crowd, watching silently, parted to make a path for him.

И я понял — победа за мной. Не потому, что я сильней или дрался лучше, — ничего подобного, — а просто он трус: ему здорово досталось, и теперь у него уже не хватит пороху, больше он не полезет, побоится боли! И револьвера мне тоже нечего опасаться. Хайрам Мартин не посмеет убить человека в честном бою, лицом к лицу.

Хайрам медленно поднялся на ноги, постоял минуту. Поднял руку, осторожно потрогал челюсть. Повернулся и пошел прочь. Толпа смотрела молча, так же молча, раздалась и пропустила его.

I stared at his retreating back and a fierce, bloodthirsty satisfaction rose up inside of me. After more than twenty years, I'd beaten this childhood enemy. But, I told myself I had not beat him fair—I'd had to play dirty to triumph over him. But I found it made no difference. Dirty fight or fair, I had finally licked him.

The crowd moved slowly back. No one spoke to me. No one spoke to anyone.

“I guess,” said Gabe, “there are no other takers. If there were, they'd have to fight me, too.”

“Thanks, Gabe,” I said.

“Thanks, hell,” he said. “I didn't do a thing.”

Я поглядел ему вслед, и неистовая, кровожадная радость закипела во мне. С детства он был мне враг, больше двадцати лет, — и наконец-то я его отлупил. Правда, не в честном бою: чтобы взять верх, мне пришлось прибегнуть к запрещенному приему. Но все равно. Честно или нечестно, а я его одолел.

Толпа медленно попятилась. Никто не сказал мне ни слова. И вообще никто ничего не сказал.

— Видно, больше охотников нету, — заметил Гейб. — А ежели кто желает, придется иметь дело и со мной.

— Спасибо, Гейб, — сказал я.

— Не на чем. Я ж ни черта не сделал.

I opened up my fist and the rock dropped to the street. In the silence, it made a terrible clatter.

Gabe hauled a huge red handkerchief out of his rear pocket and stepped over to me. He put a hand back of my head to hold it steady and began to wipe my face.

“In a month or so,” he said, by way of comfort, “you'll look all right again.”

“Hey, Brad,” yelled someone, “who's your friend?”

Я разжал пальцы, камень упал на мостовую. В тишине он загремел на всю улицу.

Гейб вытащил из заднего кармана штанов большущий красный платок и шагнул ко мне. И, одной рукой придерживая мой затылок, начал вытирать мне лицо.

— Эдак через месячишко у тебя опять будет вполне приличный вид, — заметил он в утешение.

— Эд, Брэд! — крикнули из толпы. — Кто он таков, твой приятель?

I couldn't see who it was who yelled. There were so many people.

“Mister,” yelled someone else, “be sure you wipe his nose.”

Я не увидел, кто это кричал. Кругом было полно народу.

— Мистер! — заорал еще кто-то. — Не забудьте утереть ему нос.

“Go on!” roared Gabe. “Go on! Any of you wisecrackers walk out here in plain sight and I'll dust the street with you.”

Grandma Jones said in a loud voice, so that Pappy Andrews could hear.

“He's the trucker fellow that smashed Brad's car. Appears to me if Brad has to fight someone, he should be fighting him.”

“Big mouth,” yelled back Pappy Andrews. “He's got an awful big mouth.”

— А ну, валяй! — прогремел Гейб. — Кто там остряк-самоучка? Выйди-ка, покажись, сейчас я тобой подмету улицу.

Мамаша Джоунс сказала громко, чтобы расслышал дядюшка Эндрюс:

— Это шофер с грузовика, он разбил Брэду машину. Видно, если кто полезет драться с Брэдом, так этот малый ему задаст.

— Ишь ты, хвастунишка! — закричал в ответ дядюшка Эндрюс. — Ну и хвастунишка!

I saw Nancy standing by the gate and she had the same look on her face that she'd had when we were kids and I had fought Hiram Martin then. She was disgusted with me. She had never held with fighting; she thought that it was vulgar.

The front door burst open and Gerald Sherwood came running down the walk. He rushed over and grabbed me by the arm.

“Come on,” he shouted. “The senator called. He's out there waiting for you, on the east end of the road.”

Вдруг я увидел Нэнси, она стояла у калитки и смотрела, и лицо у нее было такое... совсем как в детстве, когда мне приходилось вот так же драться с Хайрамом. Ей было противно. Она терпеть не могла драки, она считала, что драться — глупо и пошло.

Дверь моего дома распахнулась, с крыльца сбежал Джералд Шервуд. Подбежал и схватил меня за руку.

— Идем скорей! Звонит сенатор. Он ждет тебя на шоссе.

18

Four of them were waiting for me on the pavement just beyond the barrier. A short distance down the road several cars were parked. A number of state troopers were scattered about in little groups. Half a mile or so to the north the steam shovel was still digging.

I felt foolish walking down the road toward them while they waited for me. I knew that I must look as if the wrath of God had hit me.

My shirt was torn and the left side of my face felt as though someone had sandpapered it. I had deep gashes on the knuckles of my right hand where I'd smacked Hiram in the teeth and my left eye felt as if it were starting to puff up.

По ту сторону барьера ждали четверо. Поодаль остановились несколько машин. Там и сям кучками стояли солдаты. Примерно в полумиле к северу все еще работал экскаватор.

Я шел к людям, которые ждали меня на дороге, и чувствовал себя дурак дураком. Ну и вид же у меня, должно быть, — как у нечестивейшего грешника в аду! Рубашка изодрана, левая рука горит, точно ее надраили наждачной бумагой. Правая рука разбита о Хайрамовы зубы, левый глаз, чувствую, заплывает — будет изрядный синяк.

Someone had cleared away the windrow of uprooted vegetation for several rods on either side of the road, but except for that, the windrow was still there.

As I got close, I recognized the senator. I had never met the man, but I'd seen his pictures in the papers. He was stocky and well-built and his hair was white and he never wore a hat. He was dressed in a double-breasted suit and he had a bright blue tie with white polka dots.

По ту сторону незримого барьера по-прежнему тянулся вал вывороченной с корнем растительности, его расчистили только рядом с шоссе, на два-три десятка шагов вправо и влево.

Я подошел ближе и узнал сенатора Гиббса. Раньше и его никогда не встречал, но видел портреты в газетах. Крепкий, коренастый, совсем седой и всегда без шляпы. Сейчас на нем был двубортный пиджак и ярко-синий галстук в горошек.

One of the others was a military man. He wore stars on his shoulders. Another was a little fellow with patent leather hair and a tight, cold face. The fourth man was somewhat undersized and chubby and had eyes of the brightest china blue I had ever seen.

I walked until I was three feet or so away from them and it was not until then that I felt the first slight pressure of the barrier. I backed up a step and looked at the senator.

С ним был какой-то военный, на погонах — звезды. Третий — маленький, щуплый, волосы точно лакированные, черствая, непроницаемая физиономия. Четвертый тоже невелик ростом, но пухлый, круглолицый и синеглазый — никогда еще я не видал таких ярких синих глаз.

Я подошел к ним фута на три и ощутил легкое сопротивление: впереди был барьер. Тогда я отступил на шаг и посмотрел на сенатора.

“You must be Senator Gibbs,” I said. “I'm Bradshaw Carter. I'm the one Sherwood talked with you about.”

“Glad to meet you, Mr Carter,” said the senator. “I had expected that Gerald would be with you.”

“I wanted him to come,” I said, “but he felt he shouldn't. There was a conflict of opinion in the village. The mayor wanted to appoint a committee and Sherwood opposed it rather violently.”

— Вы, наверно, сенатор Гиббс, — сказал я. — Меня зовут Брэдшоу Картер. Вам про меня говорил Шервуд.

— Рад с вами познакомиться, мистер Картер, — сказал сенатор. — Я думал, Джералд тоже придет с вами.

— Я его звал, но он решил, что ему не следует идти, — объяснил я. — Они там поспорили. Мэр хотел назначить комиссию для встречи с вами, а Шервуд никак не соглашался.