All Flesh is Grass

“He talked of it off and on. But he never got around to really doing it. He always kept so busy. There were so many things to do. The greenhouse business keeps you on the run.”

— Надо было послать образчик в какой-нибудь университет хотя бы. Кто-нибудь объяснил бы ему, что же это такое.

— Да он сколько раз об этом заговаривал. Но так и не собрался. Всегда работы по горло. Ни минуты передышки. С этими теплицами вечно крутишься, как белка в колесе.

“You didn't like it, Brad?”

“I didn't really mind it. I'd grown up with it and I could handle it. But I didn't have the knack. Stuff wouldn't grow for me.”

She stretched, touching the roof with balled fists.

— Ты сильно не любил теплицы, Брэд?

— Не то чтобы уж очень не любил. Я с детства к ним привык, умел кое-как управляться. Но у отца был особый дар, сноровка, а у меня — нет. Вся эта зелень у меня просто не желала расти.

Нэнси потянулась так, что руками, сжатыми в кулаки, коснулась верха машины.

“It's good to be back,” she said. “I think I'll stay a while. I think Father needs to have someone around.”

“He said you planned to write.”

“He told you that?”

“Yes,” I said. “he did. He didn't act as if he shouldn't.”

— А приятно вернуться домой! Пожалуй, я тут поживу. Мне кажется, папе плохо одному.

— Он говорил, ты хочешь стать писательницей.

— Так и сказал?

— Да. По-моему, он не считал, что это секрет.

“Oh, I don't suppose it makes any difference. But it's a thing that you don't talk about—not until you're well along on it. There are so many things that can go wrong with writing. I don't want to be one of those pseudo-literary people who are always writing something they never finish, or talking about writing something that they never start.”

— Ну, пусть. Но вообще об этом как-то не говорят заранее, надо сначала написать хотя бы половину. Может быть, ничего и не выйдет, тут столько подводных камней... Есть такие мнимые литераторы — либо он вечно что-то пишет и никак не допишет, либо вечно рассуждает о своей будущей книге и никак за нее не сядет, а я так не хочу!

“And when you write,” I asked, “what will you write about?”

“About right here,” she said. “About this town of ours.”

— А о чем ты собираешься писать?

— Вот об этом. О нашем городе.

“Millville?

“Why, yes, of course,” she said. “About the village and its people.”

“But,” I protested, “there is nothing here to write about.”

— О Милвилле?

— Ну да, чем плохо? Наш городок и его жители.

— Да тут же не о чем писать!

She laughed and reached out and touched my arm. “There's so much to write about,” she said. “So many famous people. And such characters.”

“Famous people?” I said, astonished.

Нэнси засмеялась и мимолетно коснулась моего плеча.

— Очень даже есть о чем! Сколько знаменитостей! Какие своеобразные характеры!

— У нас — знаменитости? — изумился я.

“There are,” she said, “Belle Simpson Knowles, the famous novelist, and Ben Jackson, the great criminal lawyer, and John M. Hartford, who heads the department of history at...”

“But those are the ones who left,” I said. “There was nothing here for them. They went out and made names for themselves and most of them never set foot in Millville again, not even for a visit.”

— Конечно! Билл Симпсон Ноуэлз — известная романистка, Бен Джексон — прославленный адвокат по уголовным делам, Джон Хартфорд стоит во главе исторического факультета в...

— Но ведь они уже не живут в Милвилле, — перебил я. — Здесь им нечего было делать. Они уехали куда-то и там прославились — и глаз не кажут в Милвилл, погостить и то не приедут.

“But,” she said, “they got their start here. They had the capacity for what they did before they ever left this village. You stopped me before I finished out the list. There are a lot of others. Millville, small and stupid as it is, has produced more great men and women than any other village of its size.”

— Но первые-то шаги они сделали тут, у нас, — возразила Нэнси. — Талант у них был, когда они еще не выезжали из Милвилла. И ты меня перебил, я не всех назвала. Из Милвилла вышло еще много выдающихся людей. Маленький, глупый, захолустный городишко, а породил столько прославленных деятелей, и мужчин и женщин, что больше ни один такой городок с ним не сравнится.

“You're sure of that?” I asked, wanting to laugh at her earnestness, but not quite daring to.

“I would have to check,” she said, “but there have been a lot of them.”

“And the characters,” I said. “I guess you're right. Millville has its share of characters. There are Stiffy Grant and Floyd Caldwell and Mayor Higgy...”

— Ты уверена?

Она говорила с таким жаром, что меня разбирал смех, но засмеяться я все же не посмел.

— Придется еще проверить, — сказала она, — но незаурядных людей из Милвилла вышло очень много.

— А насчет своеобразных характеров ты, пожалуй, права. Чудаков в Милвилле хватает. Шкалик Грант, Флойд Колдуэлл, мэр Хигги...

“They aren't really characters,” said Nancy. “Not the way you think of them. I shouldn't have called them characters to start with. They're individualists. They've grown up in a free and easy atmosphere. They've not been forced to conform to a group of rigid concepts and so they've been themselves. Perhaps the only truly unfettered human beings who still exist today can be found in little villages like this.”

— Это все не то. Они своеобразные не в том смысле. Я бы даже не сказала, что они — характеры. Просто они личности. Они росли привольно, в непринужденной обстановке. Никто не подавлял их, не связывал всякими строгостями и ограничениями, и они остались самими собой. Наверно, в наше время только в таких захолустных городках и можно еще найти подлинно свободную индивидуальность.

In all my life I'd never heard anything like this. Nobody had ever told me that Higgy Morris was an individualist. He wasn't. He was just a big stuffed shirt. And Hiram Martin was no individualist. Not in my book, he wasn't. He was just a schoolyard bully who had grown up into a stupid cop.

“Don't you think so?” Nancy asked.

“I don't know,” I said. “I have never thought about it.”

Сроду я не слыхал ничего подобного. В жизни мне никто не говорил, что Хигги Моррис — личность. Да и какая он личность! Просто самодовольное ничтожество. И Хайрам Мартин тоже никакая не личность. Уж я-то знаю. В школьные годы он был драчун и нахал, и вырос в безмозглого фараона.

— Ты со мной не согласен? — спросила Нэнси.

— Не знаю. Никогда об этом не думал.

And I thought—for God's sake, her education's showing, her years in an eastern college, her fling at social work in the New York welfare centre, her year-long tour of Europe. She was too sure and confident, too full of theory and of knowledge. Millville was her home no longer. She had lost the feel and sense of it, for you do not sit off to one side and analyse the place that you call your home. She still might call this village home, but it was not her home. And had it ever been, I wondered?

А про себя подумал: ох, уж эта образованность. Сколько лет Нэнси училась в университете, потом увлеклась общественной деятельностью, работала в Нью-Йорке по улучшению быта населения, потом год путешествовала по Европе — вот оно все и сказывается. Она чересчур уверена в себе, напичкана теориями и всяческой премудростью. Милвилл стал ей чужим. Она больше не чувствует его и не понимает — на родной дом не станешь смотреть со стороны и разбирать по косточкам. То есть, она сколько угодно может по привычке называть наш городишко домом, но на самом деле он ей больше не дом. А может, никогда и не был домом?

Could any girl (or boy) call a bone-poor village home when they lived in the one big house the village boasted, when their father drove a Cadillac, and there was a cook and maid and gardener to care for house and yard? She had not come home; rather she had come back to a village that would serve her as a social research area. She would sit up here on her hilltop and subject the village to inspection and analysis and she'd strip us bare and hold us up, flayed and writhing, for the information and amusement of the kind of people who read her kind of book.

Правильно ли девчонке (или мальчишке, все равно) называть родным домом захудалый нищий поселок, если сама она живет в единственном богатом особняке, каким может похвастать эта богом забытая дыра, и папаша разъезжает в кадиллаке, и к их услугам кухарка, горничная и садовник? Нет, Нэнси вернулась не домой; скорее, здесь для нее опытное поле, удобное место для наблюдений и изысканий. Она будет смотреть на Милвилл с высоты Шервудова холма, исследовать, раскладывать по полочкам, она разденет нас донага и, как бы мы ни корчились от позора и мук, выставит нас напоказ, на забаву и поучение той публике, что читает подобные книги.