Жозеф Рони-старший - Навигаторы Вселенной

Вид его внушал беспокойство и вызывал ощущение чего-то далекого, затерянного в пространстве и времени.

Речь Абеля также казалась необычной, еще и потому, что до двенадцати лет в нем не было ничего, что бы выделяло его среди остальных, но иногда непонятно какая тайна неуловимо мелькала в самых обыкновенных словах. Его жесты вызывали беспокойство; даже когда он делал точно то же самое, что и остальные дети, казалось, что все равно он все делает не так, будто он был левшой, который пытается действовать правой рукой.

Едва ли не с рождения он удивлял особо чувствительные натуры: он вызывал в их воображении жителей необитаемого острова или затерянных в морских просторах, сновидения, окутанные туманом, глубины, где борются мрачные темные растения и звери, живущие в той же пучине вод.

Он принадлежал к посредственному и мирному семейству, которое не предавалось никаким саморазрушительным мечтаниями. Несколько арпанов [8] Старинная земельная мера во Франции; теперь употребляется парижский арпан. перегноя окружало домик, куда свет проникал через низкие дверные проемы, пробитые в каждом из четырех фасадов. Сад обеспечивал их местными фруктами, в огороде всегда было в изобилии овощей, две коровы и четыре козы паслись на выгоне с сочной зеленой травой.

Так как эта семья испытывала почти что ужас по отношению к мясу, она вела легкий образ жизни, с радостями, в которых не было ничего жестокого.

Отец, Юг Фавероль, землемер, обеспечивал настоящее и укреплял будущее. Мать, нежная и противоречивая, плохо справлялась с хозяйством, но служанка и старый садовник с успехом улаживали все в доме, в хлеву и в саду с огородом. Недоброжелательное отношение братьев было вполне выносимым для Абеля, так как он, будучи старшим и самым сильным, без труда мог постоять за себя. Если сперва и были противоречия между ними, то до двенадцатилетнего возраста он не очень-то замечал странное несходство его собственной вселенной со вселенными других людей. Он видел, слышал и чувствовал все, что видят, слышат и чувствуют они. Но вокруг и за внешним проявлением тех же самых вещей он всегда мог разглядеть что-то незнакомое.

Таким образом, он сохранял два различных мира, хотя и занимающих одно и то же место в пространстве, два земных мира, которые сосуществовали между собой со всеми своими обитателями.

Абель наконец узнал, что он связан с обоими из этих двух миров. Это открытие каждый день становилось для него все более бесспорным. Он опасался раскрывать это даже матери и воздерживался от того, чтобы задавать вопросы, которые ужасали бы его близких. Он полностью убедился в своей непохожести на других. Пребывая в уверенности, что двойной мир существует только для него одного, он чувствовал, что откровенность в этой области может стать для него не только бесполезной, но и даже опасной.

В течение многих лет мир, который прорастал в каждую часть мира людей, тем не менее оставался неясным. Можно было сказать, что Абель воспринимает мир примитивными чувствами, оставшимися от далеких предков, как, может быть, морской еж воспринимает океан и скалу, за которую он зацепился. С течением времени мир стал разнообразнее, принял различные формы. Он начал там усваивать порядок, который ребенок усваивает, наблюдая разнообразные явления окружающего его мира. С давних пор Абель знал, что в этом другом мире он моложе, чем в мире других людей.

Ни единое из человеческих созданий не смогло бы выразить словами все те явления и процессы, которые открылись ему. Его разуму открывалось лишь то, что можно услышать, увидеть, потрогать, ощутить на вкус или обожествить. Ничего из того, что можно почувствовать на тонком уровне или вообразить, для них не существовало.

Обитатели этого мира открылись ему самыми последними. Абелю понадобилось несколько месяцев, чтобы принять внешний облик, как тот, что был у них; они не имели определенной структуры, подобно животным или растениям. Некий набор обликов, без конца меняющихся в определенном, практически постоянном порядке, возвращался к тем же самым формам, что создавало циклические изменения индивидуальности каждого.

Они — Абель понял это гораздо позже — живут гораздо дольше, чем обитатели нашего мира. Как только он хорошо понял их способ существования, он начал их узнавать, сначала соответственно разуму каждого, а затем каждого индивидуально, так же легко, как мы узнаем песню или симфонию.

Их разнообразие было достаточно обширным, гораздо большим, чем разнообразие нашей фауны или флоры. У низших пород циклы изменений были медленными и однообразными. По мере того, как они поднимались в иерархии, вариации становились более быстрыми и сложными. У самых высших существ множество циклов происходило одновременно — отдельные и смешанные между собой.

Абель ощущал все это с все возрастающей ясностью так, как это понимают дети, которые, когда им не мешают, проявляют прозорливость и живой ум. Он рано осознал, что Варианты, как он их называл, развиваются не так, как животные и растения. На протяжении жизни их размеры не изменяются; становясь старше, они не растут подобно обитателям нашего мира. Они рождаются точно такой величины, которую сохраняют всю жизнь, разве что более расплывчатые и с более непоследовательными циклами изменений. С течением времени их движения систематизировались, они достигали своей полнейшей гармонии после эволюций, которые были многочисленнее, чем выше это создание находилось на иерархической лестнице.

Однажды июньским вечером Абель узнал, что тоже является смесью человека и Варианта. Вечером, когда грозовые тучи совершали свои метаморфозы на небе, ласточки гонялись друг за другом с отчаянными криками, опьяневшие от удовольствия. Молодого человека переполняла нежность и умиление. Они казались ему такими же хрупкими, как картины, являющиеся в сумеречных испарениях, и охваченный неясной тоской, он взял за руку мать, которую любил гораздо больше, чем всех своих созданий…

Они были одни. Казалось, что Вселенная предстает перед ними в одном и том же своем облике. Но вместе с тем он инстинктивно ощущал, что ушел гораздо дальше нее в понимании тайны вещей. Мать, растерянно посмотрев на него, спросила немного испуганным голосом:

— О чем ты думаешь?

Именно в эту минуту мир Вариантов теснее всего накладывался на человеческий мир, и на Абеля снизошло Откровение.

До сих пор человеческая жизнь преобладала настолько, что мир Вариантов казался совершенно чуждым. Этим вечером он понял, что обе жизни, которые он ведет одновременно, одинаково важны для него. Потрясенный, он перестал замечать присутствие матери. Увидев его неподвижно застывшее лицо, глаза с потемневшими и расширенными зрачками, уставившимися на что-то невидимое ей, та ужаснулась и с тревогой сжала его руку: