Николь Валентайн - Теория относительности с точки зрения путешественника во времени [litres]

Мама грустно усмехнулась:

– Похоже, наша слава бежит впереди нас. Ах, Финн, это сильно преувеличено. Даже я не сумею путешествовать сквозь запечатанные узлы. Никто не может. Мы способны перемещаться над ними, но не прямо в них. Когда узел закрыт, он блокирует целое десятилетие как минимум.

– Но док не умеет путешествовать! Как он мог обойти вас обеих?

– Финн, но ведь он не один! Есть и другие желающие не защищать ход истории, а менять его.

– Как бабушка Билли? Но она тоже не очень способная. Бабуля Эв мне рассказала.

– Значит, на сей раз тебе помогла Эвелин? Это хорошо. – Мать просияла, но её улыбка быстро погасла. – Честно говоря, я давно подозревала, что показная беспомощность Билли – сплошное притворство. Но всё гораздо серьёзнее, Финн. В Дорсете мы – единственная семья Путешественников во времени, но есть места, где живут люди, которые могут перемещаться. Мы называем их Другие.

«Выходит, теория бабули Эв насчёт дорсетского мрамора, который является источником силы Путешественников, оказалась неверна, и Габи ужасно огорчится», – подумал Финн.

– Но хуже всего то, что у Других есть человек, который намного могущественнее меня и бабушки, вместе взятых. Он способен странствовать туда-сюда без малейших ограничений или последствий, без труда может отрезать нас от любых узлов и не позволить вернуться обратно.

– Но кто он?

– Твоя сестра. Фейт.

Впечатление было такое, будто Земля сошла со своей оси.

– Это невозможно, мам. Моя сестра умерла.

Финн намеренно присвоил её себе. «Моя сестра», – мысленно повторил мальчик. Он хотел доказать, что его реальность неколебима.

Финн с ходу отмёл услышанное, но что-то в его груди уже встрепенулось и ожило. Как будто давно погасший уголок сожжённых дотла внутренностей вдруг вспыхнул робким пламенем.

– Она жива, Финн. Причём всё это время. Но они снова и снова отнимают её у нас. Поэтому её и не нашли в карьере.

В глазах матери появилась знакомая Финну печаль, но эта история озадачила его.

– Где Фейт? Кто её забрал? И почему ты не вернула её?

На него накатил привычный гнев. Ощущение, что он для них – просто пешка.

– Почему ты молчала? Ты хоть представляешь, каково мне было, какой была вся моя жизнь…

– Прости.

Она вытерла слёзы, и Финн заметил, что кожа на её руках огрубела и потрескалась.

– Мальчик мой, послушай… я говорю тебе всё, что могу. Я делаю всё, чтобы вы оба оставались в живых. Попытайся это понять.

«…Вы оба оставались в живых». Он и Фейт.

Финн попытался представить сотни жизней, прожитых в пределах одной. Вот что делала его мама, а он и не догадывался. Она стала суперкомпьютером, который постоянно проигрывал одну и ту же шахматную партию, за тем исключением, что машина не испытывает боли и не связана родством с пожертвованными пешками. Всё время, пока он рос, мама всегда была рядом, ждала своего сына здесь, всегда находила для него время. Наверное, это ужасно тяжело. Неудивительно, что она выглядела такой усталой и выжатой. Мерцающий свет лампы высвечивал её запавшие глаза и ввалившиеся щёки. В той реальности, где жил Финн, мама не выглядела такой измученной. Сколько времени она тут провела?

Мальчик призвал на помощь свой разум учёного. Он начал соединять уже известные ему факты.

– Они забрали Фейт, потому что знали… на что она способна.

– Да. Последняя дочь в семье. Самая могущественная, наделённая способностями, о которых мы можем только догадываться… ведь она ещё растёт. Девочка, которую они могли использовать, чтобы воплотить в жизнь свою утопию. Они полагают, что имеют право принимать подобные решения!

Мать отвернулась и еле заметно покачала головой.

– Короче, они вечно подсылают кого-то… иногда Билли, порой кого-то из Других. В твоём времени они забрали Фейт в тот летний день… когда мы собрались поехать к карьеру.

Мысли Финна лихорадочно завертелись. Итак, в его мире существовало одновременно множество времён. И это правда. Мама и бабуля видели всё собственными глазами!

– Но почему ты или бабушка не вернулись в прошлое, чтобы всё изменить? Ты можешь перемещаться!

– Но это происходит снова и снова! Если не в самом карьере, то в озере, саду или в школе. Если её похищает не док, то кто-то из его сообщников. И так без конца! Поверь, я переживаю то, что произошло с Фейт, множество раз…

Финн пережил это лишь однажды, но тот несчастный случай стал самым страшным воспоминанием в его жизни. Он не мог и вообразить, как мама справляется с целой чередой трагических событий.

– Кто-нибудь всегда отнимает у нас Фейт и воспитывает её, рассказывая ей всякие байки. В итоге она выступает против нас.

Финн содрогнулся и поёжился. Снег таял на лошадиной попоне, джинсы и свитер до сих пор были влажными. Как ни странно, но до этой секунды он почти не чувствовал холода. Наверное, его согревал пылающий уголёк внутри, который повторял: «Жива. Она жива».

– Тебе следует знать ещё кое-что о сестре. Фейт стала творить чудовищные вещи. Она выросла человеком, который может без малейшего сожаления совершать страшное зло.

– То есть Фейт не только живая, но и злая?

– Да, злая. Таков окончательный диагноз. Люди могут измениться, не забывай об этом. То, что мы делаем, сопряжено с огромным эмоциональным грузом. Фейт развила свои способности в юном возрасте; она рано узнала слишком многое, когда была ещё ребёнком! Её похитили Другие, они воспитывали её, влияли на неё. Мне нужно провести с ней больше времени, помочь ей научиться управлять своим даром.

Финн вдруг вспомнил все разговоры, которые резко обрывались, стоило ему войти в комнату, взгляды, которыми обменивались его родители, если кто-то упоминал при них имя погибшей дочери. Значит, на протяжении долгих лет он неправильно обрабатывал и интерпретировал получаемую информацию, теперь всё нужно обдумать заново.

Разочарованные взгляды относились вовсе не к нему. Это было разочарование в Фейт, в том, какой она стала. Мальчик почувствовал ненависть ко всем, кто был причастен к похищению сестры. К тем, кто забрал её, разрушил его семью.

Разрушил его, Финна.

И тогда на него нахлынули непрошеные воспоминания о том самом дне. Сначала счастливые, безмятежные. Он увидел свои короткие толстые пальчики, шлёпающие по мелководью. Яркие солнечные блики, играющие на водной зыби, слепящие глаза. При взгляде на них хотелось, чтобы волны пронзительно звенели в такт.

Разрозненные слайды мимолётных воспоминаний, которые получалось выхватить и удержать перед внутренним взором. Радость, которую он испытывал, когда смешил сестрёнку. У Фейт был громкий заливистый смех, невероятно заразительный. Невозможно, чтобы маленькая девочка, которая умела так смеяться, могла вырасти злой.