Николь Валентайн - Теория относительности с точки зрения путешественника во времени [litres]

Теперь она тоже плакала, огромные слёзы катились по худому лицу, оставляя на щеках мокрые дорожки отражённого света.

– Если ты оставишь всё как есть, она убьёт тебя, Финн! И тебя, и меня.

Он вырвался и отшатнулся. Наверное, он плохо её расслышал.

– Это правда, Финн. Сейчас она такая. Твоя сестра заботится исключительно о своих целях. Она хочет полностью управлять ходом времени. Она уже сбежала от доктора и Других. Никто не в силах её контролировать! Теперь ты понимаешь? У нас есть единственный способ. Уникальная возможность сделать так, чтобы вы оба остались живы.

В мозгу Финна стремительно прокрутился ролик о маленькой девочке, со смехом бегающей по отмели, о милой кудрявой малышке, фотографии которой развешаны повсюду в их доме. Вот и всё, что осталось от Фейт. Нет, она не могла превратиться в человека, который убьёт свою семью!

– Но почему? Почему она так поступает?

– Хотела бы я знать, почему люди ломаются, Финн. У меня нет ответа. Но ты должен мне помочь. Ты должен – ради меня, ради своего отца и Фейт. И у тебя должно получиться… чего бы это ни стоило.

Финн приказал замёрзшим пальцам сомкнуться вокруг холодного и твёрдого металла. Они застыли поверх ключа, отказываясь сгибаться. Его тело знало, что последует дальше, и не хотело в этом участвовать. Клеточную память не сотрёшь.

– Ты сможешь, – прошептала мама. – И помни, что я тебе сказала насчёт нити, за которую нужно держаться. Думай только о том дне, проведённом у карьера. Сосредоточься. Если найдёшь в себе силы просто поверить, не пытаясь ничего обосновать логически, у тебя всё получится.

Провалы под её скулами обозначились ещё сильнее, и Финну показалось, что она боится за него гораздо сильнее, чем хочет показать. Он задумался над тем, насколько всё это действительно опасно и как много мама скрывает от него, чтобы не отпугнуть. Сколько лжи она готова наговорить, чтобы спасти его и Фейт?

– А вдруг я промахнусь и пролечу мимо узла?

– Не промахнёшься. Просто думай о том дне. Вспоминай всё в мельчайших подробностях. Когда ты сосредоточишься, узел начнёт расширяться, и ты попадёшь туда, куда тебе необходимо. Но сперва убедись, что ты сконцентрировался на нужной дате.

Финн сунул руку в карман, проверил скромный арсенал. Бабушкина записка, заземляющий камень и ключ-кольцо.

В мерцающем свете лампы казалось, что дверные рукояти то выскакивают из дерева, то снова втягиваются внутрь. На миг мальчик испугался, что они иллюзорны и могут исчезнуть, если он немедленно не ухватится за них.

– Давай, Финн! Ты можешь это сделать!

Мамин голос, срывающийся на крик, вывел его из оцепенения.

Финн вцепился в ручки и потянул изо всех сил.

В тот же миг на него обрушился поток белого света, ослепительного в ночной черноте. Финн закрыл глаза, но яркость была такой интенсивной, что прожигала даже сквозь прикрытые веки. Колени мальчика подкосились, но он ещё крепче ухватился за рукоятки, прижался щекой к дереву и почувствовал, как резьба дверных ручек впивается в ладони. Он представил, что на коже проступает клеймо в виде цветочной гирлянды: узор, смахивающий на татуировку. Сияние заливало всё вокруг, а ощущение шершавой коры под щекой стремительно таяло. Земля ушла у Финна из-под ног. Он успел подумать, что эти ощущения похожи на нахождение вблизи звезды, только без испепеляющего жара. Вокруг не было ничего, кроме света и чудовищного звука: казалось, что разрывается сама ткань мироздания. Ему мучительно хотелось закрыть уши ладонями, но он не мог выпустить дверные ручки. Он не знал даже, движется ли его тело физически или нет.

Когда началась ужасающая тряска, мальчик попытался найти ту нить, о которой говорила мать. Он ничего не видел, не мог ничего нащупать. Нить следовало искать мысленно, как учила мама. Финн заставил себя смотреть не вовне, а внутрь, и то, что он там обнаружил, было страшно и завораживающе одновременно. Начать с того, что нить была не одна – их оказалось великое множество! Они простирались повсюду и во все стороны, как миллиарды артерий и капилляров. За какую же он должен ухватиться? Финн запаниковал и сразу почувствовал, как сердце тяжело загрохотало в груди, а гул света сделался более интенсивным.

«Стоп, Финн! – подумал он. – Вернись в себя. Думай о том дне. Думай о Фейт».

И как только он подумал о смехе сестры, о её маленьких пальчиках и пылающих на солнце волосах, как одна из миллиарда нитей, ветвившихся перед ним, вдруг начала светиться и пульсировать. Финн потянулся к ней разумом, ухватился. Рёв превратился в затихающий вдали рокот, потом все физические ощущения исчезли. Мальчик уже не чувствовал трепета своих век, пытавшихся защитить глаза от яркого света, не испытывал боли в руках, мёртвой хваткой вцепившихся в дверные рукояти. Осталось лишь ощущение гладкой нити. Надо не забыть сказать маме, что это больше похоже не на нить, а на волокно… Гладкое, как силикон, если, конечно, можно мысленно ощутить нечто подобное.

Финн быстро и без усилий заскользил по нити, думая только об улыбающемся лице сестры и её заливистом смехе.

«Я иду к тебе, Фейт. Я не позволю им забрать тебя».

Иногда Финн ощущал мелкие и почти незаметные толчки. Могучая сила продолжала увлекать его к месту назначения. Мальчик всем своим существом чувствовал эту силу, подобную притяжению Земли. Он летел, набирая скорость. Казалось, каждая клеточка его организма понимала, что нить тянется бесконечно. Он находился на крошечном отрезке своей жизни, но интуитивно чувствовал, что дальше, за его пределами, нить будет ощущаться по-другому. И он сразу почувствует эту разницу. То было странное знание, которое существовало в мозгу Финна само по себе, безо всякого предшествующего опыта, который мог бы предъявить какие-то доказательства.

Наконец, падение закончилось.

Финн снова почувствовал своё тело. Он по-прежнему жмурился от яркого света, хотя теперь тот сделался тёплым и нежным. Мальчик лежал на спине, в траве: кожа до сих пор была холодной после пребывания на зимней горе, но уже быстро согревалась под летним солнцем. Где-то совсем рядом стрекотала цикада, пчела жужжала возле его носа. Финн приподнялся на локтях и открыл глаза. Он находился на лесной поляне, но пока не мог понять, где именно. Он надеялся, что попал в нужное место. Одежда оставалась влажной, но солнышко так сильно припекало, что Финн видел, как от джинсов поднимается пар.

Он встал и огляделся. Он очутился на горе, прямо над карьером. Чуть выше дома Флетчеров. Это ещё не означало, что он угадал с годом, но, по крайней мере, не промахнулся географически.

Финн уже понимал, что если он сумеет всё выполнить, то мама не вернётся вместе с ним домой, а останется с дочерью. Потребуется много времени, чтобы изменить и прошлое, и саму Фейт. Вопрос заключался в том, сколько лет есть у мамы?