Николь Валентайн - Теория относительности с точки зрения путешественника во времени [litres]

Финн вспомнил её ввалившиеся щёки и содрогнулся.

В глубине души он знал, что она не сказала всей правды.

Внезапно Финн услышал пронзительные возгласы играющих детей. Он поднялся и направился к деревьям.

Он узнал голоса. И смех, который потянул его сквозь годы, как лассо, накинутое на сердце. Финн, не раздумывая, пошёл на этот звук, выглядывая из-за кустов.

Внизу раскинулся карьер. Финн прятался в зарослях на вершине утёса, над короткой стороной прямоугольной выработки, самой дальней от дороги. А на самом нижнем ярусе мраморных глыб виднелись три человека – мужчина и двое детей. С такого расстояния нельзя было рассмотреть их лица, но Финну это и не требовалось.

Он нашёл утоптанную тропу, спиралью огибавшую утёс, и стал спускаться к воде. Через некоторое время он опять посмотрел вниз. Теперь он находился гораздо ближе.

Сперва он увидел себя. Совсем маленького. Ощущение было такое, что сейчас он ошибся местом. Словно его сознание исторглось вон и перенеслось на берег карьера. Это немного напоминало внетелесный опыт, за тем исключением, что тело малыша казалось ему совершенно чужим. Невозможно вообразить, что когда-то он, Финн, был таким мелким. Зеленоватая водная гладь искрилась на солнце – в точности, как в его воспоминаниях, – и Финн зачарованно наблюдал, как его мини-версия опустила ручонку в пластиковое ведёрко с водой, подняла мокрую ладошку и залюбовалась солнечными бликами, сверкающими в десятках капель. Мальчик не забыл этот момент: тогда он смотрел на свою мокрую руку и с упоительной радостью открывал для себя нечто новое о воде, свете и том, как они взаимодействуют друг с другом.

Счастливое воспоминание навсегда осталось с ним – последнее воспоминание, после которого всё стало плохо.

Финн с усилием моргнул.

Фейт захихикала и придвинулась к маленькому брату. Она сидела рядом с ним на мраморной глыбе, скрестив ножки. Это была она. Живая и здоровая. И вот что поразило Финна сильнее всего. Он видел её целиком, а в его памяти сестра всегда была составлена из разрозненных кадров – её пальчики, весёлые глаза, маленький смеющийся ротик. Финн никогда не отходил от неё далеко, чтобы пристально рассмотреть.

А теперь он наконец-то смог увидеть её по-настоящему. Он был изгнанником в её мире и продолжал украдкой за ней наблюдать. Фейт так радовалась, и Финну мучительно захотелось подойти ближе. Он вдруг почувствовал неукротимое желание взять сестрёнку на руки, обнять, прижать к груди, сказать, как он её любит, признаться, что все годы, прожитые без неё, были ужасны. Ведь близнецов нельзя разлучать.

Он и Фейт, разумеется, были ровесниками, но сейчас Финн чувствовал себя старшим братом, защитником.

И он был заворожён близнецами. Это было подобно фильму, от которого он не мог оторвать глаз. Маленький Финн оказался молчаливым и сосредоточенным, а Фейт – говорливой и беззаботной. Звонкий хохот заглушал всё вокруг, ладошки беспрестанно шлёпали по лужицам в выемках глыбы, а затем девочка махала своими ручками в воздухе, поднимая их так высоко, как только могла.

Вдруг малыш Финн сложил руки ковшиком, окунул их в ведёрко, зачерпнул озерцо воды и опрокинул себе на голову, намочив волосы.

Фейт опять покатилась со смеху.

Финн прекрасно помнил её смех. Крошечные кадры воспоминаний, которые он постоянно носил в себе, часто выныривали и снова пропадали в подсознании. Иногда это было круглое лицо Фейт, на котором играла лукавая улыбка: в такие моменты она явно ждала, когда брат заставит её рассмеяться. Почти в каждом воспоминании сестрёнка веселилась от души, и теперь, когда Финн смотрел на сцену, которая разворачивалась у карьера, он многое понял. Именно он заставлял Фейт смеяться. Ну конечно. Он был её клоуном, а она – его аудиторией. Это было столь же поразительно, как если бы ему сказали, что Земля плоская, и столь же невероятно. Сегодняшний Финн давно забыл, что нужно делать, чтобы кого-то рассмешить.

Они же команда. Наверное, Фейт была хорошей… нет, не так: она и есть хорошая! Финну стало стыдно, что он сомневался в правоте мамы. Она права. Он должен спасти сестру – от доктора и бабушки Билли, от всех, кто причастен к будущему кошмару.

Финн постарался не думать о том, что это будет означать для его жизни. Сейчас главным было другое.

Радостные возгласы Фейт отрезвили мальчика. Он должен поторопиться! Финн огляделся по сторонам: надо убедиться, что никто, кроме него, не следит за детьми. Как ни странно, вокруг было безлюдно. А Финн уже успел забыть, каким тихим местом оказался карьер во времена его раннего детства. Гораздо позже Интернет сделал его знаменитым, и сюда потянулись туристы.

Позади близнецов, привалившись к мраморной глыбе, сидел до невозможного молодой и неузнаваемо худой папа. Он рассеянно улыбался близнецам. На его лице блуждало так хорошо знакомое Финну отрешённое выражение, словно отец разглядывал что-то, находившееся далеко-далеко. Хотя нет – его взгляд не был отрешённым. Теперь сын увидел в лице отца нечто другое. Он был настороже. Начеку. Он охранял своих детей. Защищал их.

Внезапно Финн понял, что означали папина вечная сосредоточенность и постоянная озабоченность. Это был страх. Взгляд отца рыскал по окрестностям. Скользил по деревьям, по воде. Теперь Финн начал понимать, почему отец был часто поглощён работой. Он изучал историю, чтобы защитить свою семью.

Вот в чём заключалась настоящая работа отца. Мальчику захотелось броситься к нему, обнять и попросить прощения за все свои несправедливые упрёки, за каждый случай, когда он думал, что папа им не интересуется.

С глубокой печалью он начал понимать, каким станет будущее отца. Сейчас всё и произойдёт. Пусть даже это будет сделано во благо, но ведь именно Финн разрушит собственную семью.

Он заберёт Фейт.

Значит, ему придётся прервать эту счастливую сцену. Может, просто подбежать туда и поговорить с отцом? Но узнает ли его папа? Финн надеялся, что мама успела хотя бы немного ввести его в курс дела и предупредить.

Сделав глубокий вдох, Финн сошёл с тропы и начал спускаться. Он хватался за ветки деревьев и производил много шума, но мальчик решил, что это лучше, чем подкрадываться.

Отец сразу заметил его. Пальцы скользнули к поясу: особый рефлекс, который вырабатывается у вооружённых людей. Финн застыл и вытянул руки перед собой, чтобы отец мог их видеть. Он и не знал, что раньше папа не расставался с пистолетом.

Их взгляды встретились, и отец чуть-чуть расслабился. Они находились в десяти футах друг от друга и молчали. Потянулись секунды… бесконечные, как вечность. Теперь Финн понял, что отец, которого он знал, почти не изменился, только сейчас он не выглядел столь опустошённым.