Николь Валентайн - Теория относительности с точки зрения путешественника во времени [litres]

– И ещё, – начала она важным учительским тоном, – ты помнишь, как мы с тобой тем вечером говорили про эффект бабочки?

– Да, ба. Это часть теории хаоса.

Он не мог не думать о том, что бабушка продолжала существовать в «том вечере».

– Верно. Считается, что в путешествиях во времени существует одно огромное, грозное и непреложное предостережение. Я имею в виду убеждённость в том, что даже незначительное изменение может вызвать катастрофу эпического масштаба. Но всё это чушь собачья! Заруби себе на носу, Финн, самое главное заключается в том, что время настойчиво. И упрямо. Пожалуй, оно – наиболее упрямая вещь на свете…

Бабушка снова сделала глубокий вдох и поджала губы, словно сердилась на невидимого собеседника, стоявшего во дворике.

– Поэтому с ним нельзя договориться. Это не взмах мотылькового крылышка, не попытка нагнать ушедший автобус. Тебе кажется, что ты что-то изменил, но затем происходят те или иные события, и – бац! – всё снова встало на свои места.

Финн вспомнил, что бабуля Эв заявляла примерно то же самое.

– Тогда зачем вообще стараться? Зачем пытаться что-то изменить?

– А сейчас мы подходим к самому важному, Финн. К единственному, чего слушается Время. Главное – это влияние, которое люди оказывают на других людей. Время упрямо, но сердца податливы.

Мысли мальчика мгновенно вернулись к расширяющимся звёздам. Похоже, в тот момент Вселенная пыталась сказать ему что-то на языке, которого он пока не понимал.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – тихо произнесла бабушка. – Ты видишь потрясающую математическую задачу. И размышляешь о тех комбинациях, которые тебе предстоит перебрать. Но её нельзя решить с помощью уравнений или алгоритмов. Я хочу, чтобы ты понял… речь идёт не о цифрах, а о людях. О выборе, который они делают: быть добрыми, видеть правду и не отворачиваться. Вот реальные факторы, которые меняют уравнение целиком. И суть не в трепыхании мотылькового крылышка, а в трепете человеческого сердца. Если хочешь изменить время, ты должен изменить сердце. Не забывай об этом, Финн.

Она сжала его руку: слабее, чем минуту назад, но с той же любовью. Финн часто-часто заморгал, глядя на её наручные часы.

– Люди будут твердить тебе, что Фейт нужно остановить любой ценой. Они начнут уверять тебя, что она – испорченное, злобное существо, которое надо стереть с лица земли.

– Ты встречала взрослую Фейт? – спросил Финн.

– Ох, милый, я много раз видела её издалека. Поверь, я знаю, какова твоя сестра – и на что способна. У меня нет никаких сомнений на данный счёт. Но я прошу тебя только об одном – помни её такой, какой она была… В те мгновения ты уже изменил её. Посеял в ней семя, которое она никогда не сможет вырвать.

Перед внутренним взором Финна возникло круглое доверчивое личико Фейт, перепачканное слезами и грязью. Её блестящие зелёные глаза глядели прямо на него, они словно соединяли брата и сестру невидимой нитью.

– Как ты можешь быть в этом уверена? – спросил он.

– Потому что сейчас, когда я пришла проведать тебя, ты оказался жив.

Финн понимал, что Фейт убивала его в других временах, поэтому слова бабушки не стали для него неожиданностью. Если честно, страхи мальчика постепенно отступали. Он догадывался об опасностях, грозивших ему в будущем, но почему-то сейчас уже перестал бояться. Его беспокоило другое: то, что любимым людям предстоит снова и снова переживать этот кошмар. Сердце разрывалось от боли за маму. Шахматная партия, которую она вынуждена разыгрывать, оказалась не игрой.

И ему, Финну, совершенно не нравился такой расклад.

– Нет никакого магического портала, ба.

Пусть она будет в курсе. Конечно, бабушка так гордилась, что мама сумела создать такое чудо… но где-то в глубине души, в самом эгоистическом её уголке, ему хотелось разделить с кем-то своё разочарование.

– На горе растёт обычное дерево.

– Ах, Финн, нет! Послушай, твоя мама создала портал. Мы с ней верим в него, и он работает. Удивительно, да? Просто волшебство!..

Но этому нет никаких веских доказательств! Финн уже собирался возразить, но вдруг понял, что нет смысла искать свидетельства существования магии.

– Да, ты тревожишься о том, что будет дальше. Уилл не будет стоять у вас на пути. Он уедет из Дорсета, а Билли сегодня отправится в Нью-Йорк.

Новости его утешили, особенно учитывая всё то, что могла знать бабушка Билли. Финна волновало не только то, что она скрывала дар Путешественницы во времени: мальчика настораживал случай в церкви, когда Билли по-настоящему испугалась его. На какую-то долю секунды она поверила, что её внук может перемещаться…

– Теперь МОВС возглавят бабуля Эв и твой отец, а когда-нибудь, возможно, у штурвала встанешь ты, – и бабушка с надеждой улыбнулась ему.

– Если ты этого хочешь, ба.

Она высвободила свою руку.

– Мне пора, Финн. Я хочу, чтобы ты помнил: я очень горжусь тобой!

Мальчик вскочил с шезлонга. Он хотел удержать её, никуда не отпускать. Бабушка даже не встала. Она тихо лежала и улыбалась. Потом начала мерцать, но не тем ярким белым светом, который Финн видел в своих путешествиях. Этот свет был мягким и голубоватым. Он вспыхнул в районе её сердца и распространялся в разные стороны.

– Бабушка! Я не хочу делать всё это без тебя! Я… я люблю тебя.

Он не мог расслышать того, что она сказала, но прочитал ответ по её губам. Она произнесла те же три слова, а потом Финн остался в одиночестве, глядя на опустевший шезлонг.

Минула ещё неделя, прежде чем Габи смогла выходить из дома. Её рука и плечо были жёстко зафиксированы. Она ходила очень медленно, но ребята наконец-то смогли прогуляться до «Юнион Стор»: в случае везения они купят в супермаркете последнюю порцию утренних рогаликов.

– Теперь ты должен меня бояться и уважать. Я человек-машина!

Габи кивнула на свою руку в том месте, где были металлические штыри, и многозначительно приподняла брови. Финн криво улыбнулся. Он не мог заставить себя смеяться над её травмами.

– Я знаю, о чём ты думаешь, но ты не прав, – отрезала она.

– Вот как? Тогда скажи скорее, о чём я думаю!

Финн уже не так сильно волновался, как могло показаться: просто это была обязательная часть их игры. Жизнь потихоньку возвращалась к подобию нормальности.

– Ты почему-то решил, что тут есть твоя вина, но ты ошибаешься. Виновата Фейт. Она – и больше никто. Ну а я понимала, во что ввязываюсь, – и Габи гордо вздёрнула маленький острый подбородок.

Разумеется, Финну нисколько не стало легче. Это означало лишь то, что ему придётся быть ещё осторожнее.

– Твоя мама в курсе, Габи. Она с самого начала всё знала.

– Она мне говорила.

Теперь Финн опешил.

– Когда?