Кейт Лаумер - Звездные мошенники

— Нам надо поговорить, — сказал я. — Я оставил за спиной два парадокса и одно чудо…

— Вы идиот, — начал брюзжать он. — Вы даже не знаете, во что вляпались.

— Но хотел бы узнать. Между прочим, расскажите мне еще раз, что такое «Ластриан Конкорд»?

Он фыркнул:

— Никогда не слышал о таком.

— Очень плохо. Наверное, я встречал его в галлюцинациях. Но я видел его там же, где и это. — Я шевельнул плоским пистолетом, который взял из его сейфа. — Он как раз лежал на пачке с деньгами «Конкорда». Ночной посетитель, причудливо обставленный кабинет, намеки на темные делишки и заговоры. А детали-то хороши: фальшивый Совет, фальшивые деньги, может, и пистолет тоже фальшивый.

Я взвесил оружие на ладони.

— Это двухмиллиметровый игольник, — сказал он сердито, а может, испуганно. — Поосторожнее с ним.

— Да, детали хороши, — продолжил я. — Все подходило друг к другу и отлично сидело, как взятый напрокат смокинг.

— Я пас, — заявил сенатор. — Я тут ни при чем и умываю руки.

— А как насчет вторжения?

Он взглянул на меня и нахмурился.

— Никакого вторжения, да? — сказал я. — Очень плохо. Вторжение мне даже понравилось. Столько перспектив. А что теперь?

Его челюсти напряглись.

— Да к черту все, — внезапно сказал он и скривился. — Меня зовут Барделл. Я агент. Меня наняли исполнять роль сенатора.

— Зачем?

— Спросите у того, кто меня нанял, — заявил он неприятным тоном и снова стиснул челюсти.

— Обидно, да? — сказал я. — Мне тоже. Кстати, за мной пиво. Но без наркотиков.

— Вы крепкий парень, верно? Эта доза должна была удержать вас на месте до… — Он резко оборвался. — Не важно. Вижу, что мы все делали неправильно, с самого начала.

— Расскажите мне о начале. — Он захотел было подняться, но я, стоя над ним, поднял пистолет и покачал головой. — Я не стреляю в лежачего, а также в сидячего, — заявил я. — По крайней мере, до сих пор не стрелял. Так что начинайте говорить, друг мой.

Он посмотрел на меня и усмехнулся:

— Железный человек Флорин. Ничего не подозревающий олух Флорин, связанный по рукам и ногам старинным долгом. Они надели на вас костюм, наложили грим и объяснили, что следует говорить, — плюс маленькое устройство за ухом, чтобы направлять вас куда надо. И что делаете вы? Проделываете дыру и тащитесь в обход, хотя должны были идти напрямик.

— Зато у вас, похоже, все размечено, — сказал я.

— Вы неправильно понимаете меня, Флорин, — возразил он. — Черт, разве вы еще не заметили? — Он коснулся пальцем маленькой выпуклости за ухом. — У меня такое же устройство. Я связан, как и вы.

— Кем?

— Советом.

— Продолжайте-продолжайте.

— Ладно. У них были планы, которые, очевидно, не сработали.

— Не вынуждайте меня нажимать на вас, Барделл. Я из тех, кто любит узнавать все до конца. Давайте связывайте все вместе. Мне не нравятся торчащие концы.

— То, что я скажу, не пойдет вам на пользу.

— Об этом я буду судить сам.

Он кинул на меня лукавый взгляд:

— Позвольте сначала задать один вопрос, Флорин. Как вы переместились из своей комнаты — в довольно-таки захудалом отеле, насколько мне помнится, — в правительственную резиденцию? Да и вообще, как вы попали в отель?

Я задумался. Я помнил свой номер. Ну да, захудалый отель. Я попытался вспомнить подробности регистрации, лицо дежурного. Ничего. Должно быть, что-то отразилось на моем лице завзятого игрока в покер, поскольку Барделл криво усмехнулся:

— Чем вы занимались вчера, Флорин? Каким было ваше последнее дело? А ваши старые родители и долгое счастливое детство? Расскажите о них.

— Это может быть остаточным эффектом той дряни, — пробормотал я, чувствуя, как язык буквально распухает во рту.

— В фотографической памяти Флорина, кажется, есть несколько маленьких пробелов, — присвистнул экс-сенатор. — Как называется ваш родной город, Флорин?

— Чикаго, — проговорил я; слово прозвучало чуждо и непривычно, словно было иностранным.

— А где это? — с озадаченным видом спросил сенатор.

— Между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, если вы не переместили его.

— Лос-Анд… Вы имеете в виду — в Калифорнии? На Земле?

— Это вы так предположили, — сказал я и сделал паузу, чтобы облизнуть губы сухим носком, который обнаружился на том месте, где раньше был мой язык.

— Так, кое-что проясняется, — пробормотал он. — Соберитесь с духом, коллега. Сейчас вы испытаете шок.

— Ладно, — ответил я. — Только помните о моем больном сердце.

— Мы сейчас не на Земле, а на Грейфелле, четвертой планете системы Волк-девять, в двадцати восьми световых годах от Солнца.

— Вот как, — сказал я, и эти слова показались мне такими же пустыми внутри, как елочные игрушки. — Полный переворот. Не к нам вторглись чужаки, а мы вторглись к ним?

— Вы не должны верить мне на слово, Флорин. — Он почти не шевелил губами, поэтому его речь стала немного невнятной… или из-за чего-то другого? — Посмотрите вокруг. Растения. Разве они похожи на земные? Вы еще не заметили, что сила тяжести здесь на восемнадцать процентов меньше, а воздух богаче кислородом? Взгляните на Солнце — это желтый гигант в четырехстах миллионах километрах от планеты.

— Ну ладно. Мой старый отец — если у меня вообще был старый отец, — всегда говорил, что нужно смотреть истине прямо в глаза, какой бы она ни была. Вы не очень-то помогли мне. Давайте все прояснять, Барделл. Кто-то немало похлопотал, чтобы переместить меня в место под названием Грейфелл либо создать довольно убедительные декорации. Должна быть причина. Какая же?

Он взглянул на меня так, как хирург смотрит на больной орган, прежде чем отрезать его.

— Вы не ведаете, что творите. Вы из кожи вон лезете, но все не то, чем кажется…

— Не говорите мне о том, чем все это не кажется. Говорите, что есть на самом деле…

— Я не могу. — У него было что-то в руках, и он играл этой штукой, блестящей, с кнопками и кристаллом на конце, на который трудно было глядеть. — Я был терпелив с вами, Флорин, — продолжал он, но голос его заскользил куда-то вдаль, слова лились все быстрее и быстрее, как на пластинке, пущенной с высокой скоростью.

В голове все сильнее пульсировала боль, перед глазами все плыло. Я попытался схватить нечеткую фигуру, но та скользнула назад, оказавшись вне пределов досягаемости. Я увидел, как что-то вспыхнуло в ярком солнечном свете, и услышал обрывок фразы:

— …Простите, Флорин…

А затем вокруг взорвалась тьма, сначала желтая, затем розовая, и я снова оказался в кузове грузовика, который взлетел на вершину утеса и ринулся в пропасть, заполненную удаляющимся громом…

— Мистер Флорин, — раздался легкий, как перышко, голос. — Вы создаете для всех нас нечто вроде проблем.