Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

Кузьмин пошел вперед, считая громко шаги, останавливаясь после каждого и прислушиваясь. Голос повторял его счет.

Но вот после двадцати шагов ответный голос ослабел, а через пять шагов уже замолк. Пройдя еще несколько шагов, маркшейдер стукнулся ружьем в забой.

— Так и есть, это от забоя отдавалось! — прошептал бедняга и облегченно вздохнул, избавившись от страха.

— А ну-ка, какой горизонт имеет сто сорок семь шагов длины? На днях третий имел сто сорок пять, а два могли прибавиться за это время, значит, это третий, как я и думал спервоначала.

— Но почему же на всем пути не было подъема на второй горизонт? Как мог я его проворонить? Пойдем назад. Если он от того забоя был на восемьдесят два шага, то от этого должен быть на шестьдесят пять.

Прислонившись спиной к забою, чтобы начать считать точно, маркшейдер пошел назад по штреку, стараясь делать ровные шаги; теперь он держался крепи правой рукой. Отсчитав шестьдесят пять шагов, он стал шарить руками по воздуху. Но лестницы подъема все-таки не было! Мурашки опять поползли по спине несчастного. Он пошарил еще раз, вернулся пять шагов назад и прошел это расстояние обратно, широко расставив руки, так что лестница никак не могла миновать их, даже если бы стояла не совсем на месте. Затем он прошел еще десять шагов в обе стороны с той же предосторожностью, но также напрасно.

— Ей-богу, ничего не понимаю! — сказал он упавшим голосом. — Должен быть здесь подъем, а нет его. Ну, обсчитался я или запамятовал, пусть подъем не там, где я думал. Но ведь я прошел уже взад и вперед по штреку, и будь где-нибудь лестница, я бы на нее наткнулся. Пройду еще назад к забою, где этот проклятый желторожий хищничал, посмотрю, не миновал ли я подъем спервоначала!

Он пошел опять шагать, громко считая, но, чтобы не пропустить лестницы, вытянул и левую руку с ружьем, почти касаясь им крепи, тогда как правая рука скользила по крепи с другой стороны. Так он дошел до забоя и опять не встретил лестницы.

Прислонившись спиной к забою, он постоял некоторое время, вслушиваясь и всматриваясь напряженно в темноту, в трепетном ожидании новых проявлений нечистой силы. Сердце его сильно билось, и кровь стучала в висках.

Но все было тихо; только по временам где-нибудь далеко раздавался легкий стук камешка, оторвавшегося от забоя, или всплеск капли воды, падавшей в лужу. Эти звуки понемногу успокоили маркшейдера.

«Ничего больше не остается, как сесть у забоя и дождаться, пока в рудник не придут люди», — подумал он и хотел уже нащупать местечко посуше и поровнее. Но тут же вспомнил, что люди, которые придут к забою, будут именно эксперты; ведь управляющий не велел начинать работ, пока эксперты не обойдут забоев и не возьмут проб; если бы раньше начали работы, то вся подсолка, конечно, пропала бы. И вот эти эксперты найдут его, служащего, с охотничьим ружьем в штреке и сразу догадаются, зачем он здесь.

— Нет, постараюсь еще раз найти выход! Проверю, есть ли люк вниз на тридцать шагов отсюда. Если есть — значит, горизонт именно третий.

Он пошел еще раз по штреку, но придерживаясь другой стороны крепи и при каждом шаге осторожно нащупывая ногой почву, чтобы не свалиться неожиданно в люк. Чем ближе счет подходил к тридцати, тем осторожнее двигался Кузьмин и, занеся ногу для тридцатого шага, даже дрожал от волнения.

Опускавшаяся нога не встретила почвы.

Со вздохом облегчения маркшейдер наклонился и рукой нащупал неширокое, в квадратный аршин, отверстие, а в нем два конца лестницы.

— Ну, слава 6oгy! Хоть вниз выход есть, и от экспертов можно удрать туда!

— Но, значит, это действительно третий горизонт. Почему же нет выхода наверх? Не завалил же его проклятый китаец!

— Ах, я дурак, дурак недогадливый! — вскрикнул вдруг Кузьмин, топнув ногой. — Завалить-то он его не завалил, а лестницу, подлец, спер, чтобы я не мог его догнать!

Маркшейдер схватил за оба конца найденную лестницу, вытащил ее наверх и пошел опять отмеривать шаги до восемьдесят второго. Здесь остановился и начал шарить лестницей по потолку у левой крепи, чтобы наткнуться на отверстие.

О, радость, люк нашелся и ничем не был завален!

Приставив лестницу, Кузьмин быстро полез вверх и очутился на втором горизонте.

— Ну, слава богу, дело пошло на лад! — вздохнул он. — Теперь дай бог памяти, где подъем со второго на первый! Да, двадцать два шага отсюда назад.

Он пошел по штреку, но в нескольких шагах от люка наткнулся на какую-то преграду, пребольно ударил себе колено и чуть не полетел. Ощупав рукой препятствие, он убедился, что это — лестница, положенная поперек штрека, очевидно, та самая, которую похитил бежавший китаец.

«Ну, и отплачу же я этому сукину сыну! — проскрипел Кузьмин, потирая колено. — Всю казарму переверну, а его найду. Посадит он у меня в казачьей за такие штуки, а потом в шею с рудника!»

Теперь маркшейдер благополучно дошел до следующей лестницы, поднялся на первый горизонт, затем на главный штрек и совершил остальное длинное путешествие по гезенкам, штрекам и штольне. В темноте на это понадобилось вдвое больше времени, чем при свете: приходилось подвигаться ощупью и все время считать шаги.

Но вот, за последним поворотом, впереди забелело устье штольни, и Кузьмин с восторгом приветствовал первые проблески дневного света. Часы показали четверть четвертого, и уже начинало светать. Маркшейдер провел в руднике всю ночь, а в полном мраке почти четыре часа.

Выйдя из штольни и заперев ее на замок, маркшейдер полез по склону наверх к устью Мокрой, где накануне оставил свою охотничью сумку с куропатками. Домой он хотел идти прежним путем по лесу, опасаясь встретить на большой дороге кого-нибудь из рабочих. Уже быстро светало. По небу плыли мелкие серые облака, которые на востоке слегка порозовели. Ветерок порывами проносился по горам и шумел в мелколесье. Было довольно свежо, но после подземного холода Кузьмину казалось совершенно тепло, он распахнул куртку и жадно вдыхал чистый воздух, взбираясь по склону.

Сумка с дичью оказалась на месте за решеткой штольни. Маркшейдер вытащил ее и присел на кучу камней, чтобы отдохнуть после многочасового хождения. Здесь он чувствовал себя уже в полной безопасности.

Отдохнув полчаса, он полез выше, перевалил через гриву и опустился в верховье небольшой долины, где знал место выхода маленького ключа. Здесь он почистил свою одежду, помыл лицо и руки, напился чистой, холодной воды, жадно глотая ее пересохшими губами прямо из ямки в дерне. Освежившись, быстро шагал вперед, чтобы добраться до стана, пока не поднялся еще народ. Когда первые лучи солнца позолотили вершины гор, он был уже у своего дома, не встретив никого. Через окно он влез в свою комнату, быстро разделся и завалился спать.