В Бирюк - Приступ [СИ]

— Потом… рязанские с муромскими… вдоль стены вправо. Смоленские — от Золотых, полоцкие от Василёвских. От днепровских… переяславльские и новгород-северские…

Он не советовался со мной. Сам себе проговаривал свои решения. Погружённый в себя взгляд, негромкий, странно прерываемый паузами мышления, голос.

— Вышгородские ворота… пусть вышгородские и станут. С Добреньким. Там ни влезть, ни слезть…

— Искандер выходит на исходные после полуночи, не раньше. Но не сразу. Через две свечки. Проводники?

— Само собой.

Ещё вопрос. Болезненный.

— Что — моё?

Как-то он не сразу переключается. Повторяю:

— Какова моя доля?

Я уже говорил: перед битвой феодалы обязательно делят «шкуру неубитого медведя»: что они получат после победы. Смысл в этом есть: князья русские не вцепятся друг другу в глотку сразу на поле боя. Подождут чуток.

Киев уже давно расписан. Поделён на зоны. Как гитлеровская Германия весной 1945. Ещё в Вышгороде князья, после долгих споров, приняли общее решение: кто какой район будет грабить.

Моё появление ничего существенно не меняло: если считать по головам бойцов, то мои полторы сотни… среди восьми тысяч союзного войска…

— Вот тебе, парень, три усадьбы боярских, и ни в чём себе не отказывай. Кроме одного: взять чужое, из других усадеб.

Приход Алу серьёзно не влиял.

— Поганые? Сотня? Пущай дровосеков потрясут… нижнюю половину улицы.

А вот если я — не лысый хрен с далёкого Волжско-Окского бугра, а — «берун крепостной»… Если я вошёл в город, взял ворота, открыл путь колоннам храбрецов и героев, то доля моя… К обычным (по числу клинков) двум процентам, может добавиться… вдвое-втрое. Хотя я хотел бы «всемеро».

Менять дольки в «шкуре неубитого медведя» — только консенсусом. Если «два процента» Боголюбский может и сам в своей доле выделить, то десятую или, шестую, как я губу раскатываю, только «единодушием». Которого не будет точно.

Хуже: до штурма даже объяснить нельзя — почему это Ваньке-лысому такая благодать попёрла.

Уточню: такое сочетание «совета» и «делёжки» вообще исключает проведение спец. операций. Оно же звучало в обвинении Жиздора: тайно послал дружину на половцев — захватить добычу. Это же — основание для «Слова»: Игорь Полковник пошёл в свой катастрофический поход потому, что годом раньше, в общерусском походе его не пустили в авангард, где грабить удобнее.

— Вечером общий совет. Приедешь?

— Нет. Мне после вчерашнего… с Благочестником и прочими… Тебе ещё покойников из дураков нужно?

Хмыкнул, улыбнулся.

— Да уж. Уел ты его насчёт вдовы.

Снова напрягся.

— Говорят, она мужа свого под мечи твои подвела. Будто ты её… ял, а она про то криком кричала. Правда ль?

— Где говорят?

— В Киеве.

Дуршлаг. Всё протекает. Будто пандемия месячных у мужиков началась. Что — у осаждающих, что — у осаждённых. Хуже, чем у Эсхила под Фивами.

Я не про ПМС у древних греков, если кто не понял, а про свободу движения информации.

— Что кричала — правда. А вот почему…

— Ага. Вон оно как… А зачем?

— Ты лучше меня знаешь: страх — оружие. Могучее. Сильнее меча или сабли. Чтоб боялись. Её — измены, его — смерти.

Андрей пытался проморгаться — глаза устали. Да и сам он… Под шестьдесят, а сегодня целый день в седле. И думы, думы… ни на минутку не отпускают.

Даже чисто операционно русскому князю тяжелее комдива 20 века. У комдива — штаб, который собирает, анализирует, фильтрует информацию.

— Пехота обеспечена боеприпасами на 80 %. В артиллерии — полтора БК на ствол.

А здесь…

— Остались ли у овруческих по тридцати стрел на стрелка?

— Почему «остались»? — Столько и не было никогда. У нас в Овруче более осьмнадцати никогда не берут. А осталось… Ну, сколько-то осталось.

Поражение соединения в 20 веке — ошибка в расчётах. Поражение в средневековье — ошибка в интуиции. Просто потому, что расчётов не сделать — нет исходной информации. Не о противнике — о собственных войсках.

Расспрашивать подробно, требовать регулярных рапортов — нельзя. Воспринимается как недоверие, наезд.

— Ты чё?! За дурня меня держишь?! Да я сам князь!

Интуиция формируется опытом. Как у вас, коллеги, с этим?

— Полки встанут по местам после полуночи. Как ты туда влезешь — шум начнётся, в набат ударят. Тогда и у других ворот на приступ пойдут. Давай, Ванюша, не опростоволосься. Возьмём город — проси что хочешь. Провалишь дело… Лучше сам сразу…

Я стащил с головы косынку. Дурашливо поинтересовался:

— Андрейша, братик, ну как я могу опростоволоситься? У меня и волос-то нет.

Он снова хмыкнул, чуть успокоенный моей глупой шуткой уехал. А я отвалился на лежанку, закинул руки за голову и стал вспоминать своё «ночное метро».

Вчера, едва отряд вошёл в Гончары, бойцы прошлись по подворьям. Вытащили десятка полтора местных. И парочку… от овруческих остались. Не то дезертиры, не то шпионы, не то просто разгильдяи. Загнали всех в амбар и настоятельно посоветовали носа не высовывать.

Я приехал в лагерь после «продажи покойника», когда уже стемнело. Взял парочку ребят из охраны и мы полезли в ту печь.

Как это всё… странно. Вон тот кусок, который вниз упал. В прошлый раз на нём сидела верхом Фатима и, рыча что-то страшное, тащила меня за шиворот. Шапка съехала на глаза, воротник душил шею, руки были заняты торбами, а я старательно перебирал ножками по стенке. Чтобы помочь своей убийце поскорее довести меня до места моего упокоения. До безымянного болота в Черниговских лесах, где мне был уготован «последний приют». «Ни в воду, ни в землю…».

А теперь этот кусок, с которого, как с седла, торжествовала и подгоняла меня моя смерть, обвалился. Стал мусором. Как и сама Фатима.

Если бы я не знал, что вход есть, вряд ли бы мы его нашли. Обломки, куски чего-то, комья смёрзшейся земли, хорошо закрывали нору. Давно им не пользовались. Это хорошо или плохо? — Сейчас увижу.

Тихо, не собирая толпу, вытащили мешками землю, камни, мусор. Аккуратно сложили кучкой у ограды. Лишних глаз… лишних языков… если нас там встретят, то…

Входная дверь разбухла, не открывалась. Пришлось выламывать. Топором стучать нельзя. Так, подсобными средствами. Разобрали на досточки. Изнутри пахнуло мёртвым, сухим. Взяли свечечку, потопали. Надо будет к Николаю за фонарём сгонять. У него есть, я знаю. С факелами толпой… задохнёмся.

А вот это место я помню. Я тогда споткнулся, носом в землю полетел. Фатима со злости саблю выхватила, над головой моей махала, слова разные ругательные говорила. А я лежал на земле, пытался отдышаться, совершенно замученный предшествующими… приключениями, танцами, приглашением в замуж, обещанием новой госпожи переломать ноги, предательством своего господина… единственного, любимого, боготворимого… Б-р-р…