Артем Углов - Предел прочности. Книга вторая

Мира явно растеряна, не такой вопрос она ожидала услышать. Даже переспрашивает, и приходится терпеливо повторять. Девушка забавно морщит носик, подносит палец к губам. Видно, насколько глубоко она задумалась, и даже успела забыть, что секунду назад боялась находится рядом со мною на одном балконе. Я же справился с внезапно захлестнувшей волной раздражения, только вот осадок остался внутри. Плескался где-то там на дне, темный и липкий, сродни маслянистой жидкости.

- Для начала я бы попыталась изучить его язык, - рассуждает Мира. – Следила бы за его разговорами, интонациями…, только это очень долго. А у меня есть телепатические возможности? Могу передавать картинки или образы?

Отрицательно качаю головой.

- Плохо, - вздыхает девушка. – Это бы все упростило. А могу я хотя бы считывать информацию из памяти?

И вдруг меня осеняет. Мира, девочка, какая же ты умничка.

- Да-да, - говорю излишне эмоционально. Но Мира не обращает внимание, полностью погрузившись в размышления.

- Тогда я бы нашла эпизоды из раннего детства, когда человек учился разговаривать. Произносил первые звуки, слова. Изучение чужого языка следует начинать с азов.

«А тя-тя, а тя-тя, тяяя», - раздаются в памяти причитания марионетки, будто малого дитятки. Что там было еще? Весна пришла, отворяй ворота? Тот самый стишок, который мама читала в детстве. Сходится, все сходится. Тварь выхватывала отдельные куски ранней памяти, пытаясь наладить диалог. Но только ли в общении дело? Эта неуверенная походка, словно привыкала находится в другой среде. Она училась, постоянно училась двигаться, говорить. Когда виделись последний раз, тварь перемещалась куда увереннее. Не заваливалась из стороны в сторону, словно марионетка с запутавшимися нитями, не дергалась несуразно, а вполне себе нормально шла. Лишь головой водила судорожно, будто нервный тик.

- А мы к вам, - громогласно возвестил Витька и завалился на балкон. В одной руке нес бутылку вина, в другой блюдо с всевозможными закусками. Следом показалась Кристинка, одолеваемая бременем тяжелых мыслей. И все бы ничего, только бремя это постоянно вываливалось, норовя придавить других.

На лоджии вмиг стало тесно и душно, вернулся запах нагретого пластика. Легкие с трудом качали переполненный солнцем воздух, а потное тело невыносимо зудело, требуя почесаться и прохладной водицы.

Бежать! Только куда? Где бы в квартире не спрятался, Кристинка непременно отыщет, разве что на улицу. Смотрю на тоскливое выражение лица Витька и понимаю, что не смогу. Не смогу вот так вот сбежать и бросить друга наедине с… его девушкой. И мы еще битый час выслушиваем монолог внезапно повзрослевшей Крис. Настолько тоскливый и заунывный, что даже напиться толком не получается: вино внезапно подошло к концу, а дорогой коньяк радушная хозяйка припрятала. Первые минут десять мы честно слушали, даже пытались комментировать. А потом Витька начал откровенно зевать, Мира, не таясь, листала глянцевый журнал, я же думал про марионетку.

И выходило в размышлениях все верно и все правильно, кроме одного. И этим одним, этим мелким камешком в ботинке, был старинный русский романс.

«В лунном сиянье снег серебрится, вдоль по дороге троечка мчится. Динь-динь-динь, динь-динь-динь – колокольчик звенит», - тянула тварь тоненьким голоском в первую нашу встречу.

Не было этой песни в сопливом детстве. Мать отродясь романсы не пела, все больше Пугачеву слушала. А я его исполнение услышал впервые лет пять назад, кажется по телевизору. И причем здесь ранняя память? Выходит, что ни причем… зараза! Одна лишь единственная несостыковка испортила всю картину.

Устав сидеть на балконе, компания наша вернулась обратно в зал – наступило время для тортика. То ли причиной тому была жара, то ли кислая физиономия Кристинки, но приторный медовик совершенно не лез в горло. Куски приходилось пропихивать внутрь с помощью остывшего чая. Когда была выпита четвертая кружка, и стало совсем невыносимо, прозвучал спасительный телефонный звонок: отец Кристинки планировал скоро приехать. Гости, выразив глубочайшее сожаление по поводу разлуки, начали торопливо собираться. Все настолько спешили, что создали затор в прихожей, а ложку для обуви Витька буквально вырвал из моих рук.

- Даже с девушкой своей не попрощаешься? – жестоко отомстил я другу. Пока тот ходил целовать кислую физиономию Крис, спокойно обулся и успел выйти в подъезд.

Наконец-то свобода! Не думал, что когда-нибудь искренне буду радоваться запаху мочи в лифте. А вот поди ж ты, все познается в сравнении.

Во дворе было прямо-таки хорошо. Вечер успел спустится на раскаленные улицы города. И пускай не остудил до конца воздух - от асфальта заметно веяло жаром, но легкий ветерок все же запустил, принеся тем немалое облегчение.

Витька с Мирой, молчавшие все посиделки, внезапно оживились и начали болтать без умолку, то и дело смеясь и попеременно перебивая. Оказывается, ребята успели хорошо узнать друг друга, даже обзавелись общими шутками и особыми словечками, смысл которых ускользал от меня. Парочка настолько увлеклась общением, что не обратили внимание на мое исчезновение. Нет, я сделал все честь по чести, предупредил, и пожал приятелю на прощанье руку. Только не уверен, что это отложилось в его памяти. Мира как раз рассказывала очередную историю про тетю и ее кошку. Делала это столь забавно, что Никитин хохотал не переставая.

- Не забудь проводить девушку до дома, - крикнул я на прощанье приятелю, но тот уже не слушал, поглощенный новым рассказом.

Проводит непременно, сомневаться не приходилось. Они еще просидят не один час на лавочке возле ее подъезда и только когда станет совсем темно, разойдутся. Чуйка подсказывала, что именно так и будет, а возможно и было уже много раз. Иначе, когда Витька успел сдружиться с девчонкой, знал которую от силы месяца полтора-два.

Домой вернулся как нельзя кстати: ужин накрыли на стол. Вселенная, как я соскучился по мамкиной готовке! И пускай картошка обжарена не идеально, а котлеты не отличались разнообразием начинок, смел все и даже добавки попросил. Работал ложкой и нахваливал не переставая, так что мать не выдержала:

- Бедненький, совсем оголодал вдали от дома, - обняла и чмокнула в макушку. А сеструха, эта сколопендра мелкая, высунула язык и убежала. Я-то знал, чего она так торжествует, потому как успел увидеть кучу оберток от шоколадок в мусорном ведре. Катька не только обнаружила мой тайник на шкафчике, но и успела распотрошить.

- Ничего, остался последний экзамен. Еще неделька и вернешься домой, - продолжает говорить мамка. У меня от слов ее мороз по коже пробежался. Блин, сдаю физику и легенде приходит конец. Больше мне в городе делать нечего, ближайшие полтора месяца так уж точно. Именно столько остается до начала учебного года. И что делать, куда бежать? Как вернусь в академию - к Хорхе, срочно к Хорхе, а то знаю, как они прикрытие разрабатывают без моего участия. Протараненная машина отца до сих пор стоит в автосервисе на ремонте.