Артем Углов - Предел прочности. Книга вторая

- Петр? – чувствую, как холодные пальцы осторожно касаются меня.

Смотрю на Валицкую, впервые так близко. Замечаю небольшие морщинки в уголках ее глаз, тонкую синюю жилку на виске, и прядку волос, сползшую на лоб.

- Что есть истина?

- Не понимаю, что ты сказал?

Еще бы она поняла, цитата была на русском.

- Это не я сказал, Понтий Пилат, - глупо улыбаюсь. Кому интересна истина? Ловинс, легко поверившей слухам и прекратившей со мною всякое общение? Или МакСтоуну, который даже разбираться не стал, избив в привокзальном туалете до полусмерти? Может Альсон, теперь совсем не малышки, а вполне себе взрослой леди? Нужно ей это? Сильно сомневаюсь. Похоже, в иномирье само понятие истина мало кого волнует.

- Цитирование римского префекта Иудеи является неуместным, - на чисто русском ответила Валицкая. – И мой тебе совет: воздержись от прямых и косвенных ссылок на религиозные произведения. И даже намека избегай, если не хочешь попасть под статью «агитация и пропаганда деструктивных учений».

Владение Валицкой великим и могучим не удивило, тот же док Луи направо и налево сыпал цитатами классиков девятнадцатого века. Меня куда больше заинтересовали познания в религиозной литературе. Если Библия под запретом, откуда известно про Пилата?

Хочу задать каверзный вопрос и слова застревают глубоко в глотке. Приходит запоздалое понимание, что все это время собеседница касалась моего лица. И не просто касалась, а поглаживала кончиками пальцев. Нежно проводит по вискам, щеке… Скользит вниз и сторону, и вдруг ощущаю мягкие подушечки на своих губах. Они замирают на секунду другую, но лишь для того, чтобы продолжить движение, напоминающее скорее ласку.

Смотрю на Валицкую и понимаю, та полностью увлечена процессом. Склонив голову чуть набок, безотрывно следит за перемещением собственных пальцев. Губы слегка приоткрыты, обнажив ряд белоснежных зубов. Скорее чувствую, чем слышу ее дыхание, внезапно ставшее тяжелым и прерывистым.

Глубоко внутри все жду, когда она рассмеется и прекратит порядком подзатянувшуюся игру. Что же это может быть, как не очередной эксперимент Анастасии Львовны, жестокий и беспощадный? Сам бы встал и ушел, но просто нету сил. Она… она такая красивая… Эти безупречные черты лица, лишенные всяческое косметики. Лоб с прилипшей прядкой волос, тонкий нос, излишне внимательный взгляд, ставших вдруг темными глаз. Что она пытается разглядеть во мне?

Чувствую давление на нижнюю губу и вот уже пальчик скользит по зубам, десне… Кусок выпадает из памяти, а когда прихожу в себя, целую мягкие губы, нежные и страстные одновременно. Лежу на кушетке, ощущая на бедрах приятную тяжесть. Длинные волосы щекочут лицо, а пальчики, некогда ласкавшие лицо, уже забрались под рубашку и нетерпеливо скользят от живота к груди.

Не понимаю, не думаю ни о чем, поглощенный вкусом губ, пропитанных хмелем вишни. Запускаю руки под кофту, касаюсь обнаженной спины, и та вздрагивает, изгибаясь навстречу.

Легкий укус, посасывание и невыносимая нежность, из-за которой мурашки по кожи стаями проносятся. Тянусь ладонью к поясу, чуть ниже. Ощущаю жар человеческого тела под пальцами и… внезапно все прекращается.

Валицкой уже нет рядом: стоит, опершись о стол. Голову склонила низко, так что лица не видно за ширмой темных волос. Зато безразмерное спортивное трико, приспущенное вниз, обнажает спину. Вижу ямочки на пояснице и белую ткань трусиков.

- Уходи, - звучит глухой голос. Не узнаю его, совсем чужой и отстраненный. Он просто не может принадлежать Валицкой. Поэтому продолжаю сидеть и тупо таращиться.

- Я сказала, пошел вон!

А вот это точно она. Слышаться знакомые командные нотки. Вскакиваю с кушетки и вихрем вылетаю в коридор, одной рукой придерживая джинсы. И когда успела ремень расстегнуть?

На ходу привожу одежду в порядок, заодно пытаясь справится с мыслями, но какое там. Пряжку худо-бедно застегнул, а вот горячечный бред сознания не смогла успокоить даже прохлада позднего вечера.

Вселенная, до чего же было хорошо, и было бы еще лучше, не остановись Валицкая. Ее понять можно: за роман с учеником из академии вышвырнут за милую душу. И не только из академии, но из Организации в целом. Внесут в черный список и подадут жалобу в профильный комитет. Который, в свою очередь лишит ученых степеней и введет запрет на осуществление профессиональной деятельность. Для Анастасии Львовны это будет конец всего: счастливого будущего и шансов на хорошую жизнь. Так, по крайней мере, утверждал Александр, когда пацаны в очередной раз размечтались о романе с соблазнительной преподшей.

- Умеешь, Нагуров, все портить, - высказал тогда Леженец общее мнение, и раздосадованные пацаны разошлись по комнатам.

Все понимали, что это были пустые фантазии, но бездна, до чего же сладкие. Понимал это и я, ровно до сегодняшнего дня, пока не случилось… А собственно, что удивительного произошло? Просто угодил в нужное место в нужное время. Валицкая, уязвленная последними неудачами, была излишне ранима, а тут еще и алкоголь подоспел. Как говорится, воспользовался женщиной в минуты слабости. Или она мною попыталась… Или мы оба…

Окончательно запутался, но точно знал одно - о поступке своем ни капельки ни жалею. И о произошедшем молчать буду, как рыба, и звука не издам.

Летящей походкой подхожу к крыльцу казармы, открываю входную дверь – меня встречает привычный сумрак коридора. Делаю несколько шагов вперед и получаю сильный удар в солнечное сплетение. Хороший, выверенный, согнувший тело по полам. Хватаюсь пальцами за стенку, пытаясь отдышаться. Скрутило так, что не разогнуться – чувствую только боль и проблемы с доступом кислорода в легкие. Хватаю ртом воздух, что та рыба, о молчании которой недавно вспоминал.

Слышу цокот каблучков, а сквозь пелену выступивших слез вижу удаляющуюся фигурку малышки… Нет, не малышки, урожденной аристократки Лианы Альсон.

Бездна… Так начинался четвертый год обучения в академии Службы Безопасности планеты Земля.

- Курсант Воронов, расскажите подробно про утренний инцидент.

Внешность мужчины сидящего напротив типична для стен академии. Первые минуты пытаюсь вспомнить, где мог его видеть: безликий серый костюм, запонки в виде щита с заключенным внутри орнаментом, массивная печатка на пальце левой руки. Само украшение отливает серебром, на поверхности выгравена трехглавая молния - ветвящийся электрический разряд, отчего-то направленный в небо, а не землю. Подобного рода вещи любят носить инспекторы из службы внутренних расследований. Если он один из них, тогда точно раньше не встречались.

До поры до времени судьба уберегала от личного знакомства с выходцами из шестого отдела. Суровые ребята редко светились по пустякам, и подключались лишь в крайних случаях, когда речь заходила о настоящей угрозе. Но разве может утренний инцидент считаться таковым? Это как вызвать спецназ на поимку школьного хулигана.