Роберт Хайнлайн - Чужой в чужой земле

— Конечно — откликнулся Дюк — я все сделаю сам.　

— Я не настолько голоден! Найди Тони. Или Рут — Майк притянул Бэна и сказал — Бэн, я грок ты не совсем счастлив?　

— Что? О, я в полном порядке!　

Майк посмотрел ему в глаза.　

— Мне бы хотелось, чтобы ты знал язык, Бэн. Я чувствую твое беспокойство, но не могу видеть твои мысли.　

— Майк… — остановила его Джил.　

Человеке Марса посмотрел на нее, потом опять на Бэна и медленно произнес:　

— Джил сейчас рассказала мне о том, что тебя беспокоит, Бэн. Я никогда не мог полностью грок это.　

Вид у него был встревоженный, и он колебался почти так же долго, как тогда, когда учил английский.　

— Я грок мы не сможем провести твое Разделение Воды сегодня ночью. Ожидание — Майк отрицательно покачал головой — Мне очень жаль. Но ожидание принесет наполнение.　

Джил села.　

— Нет, Майк! Мы не можем позволить Бэну уехать без обряда. Только не Бэну!　

— Я не грок, Маленький Брат — неохотно ответил Майк.　

Последовала долгая пауза, молчание еще более напряженное, чем разговор. Наконец, Майк с сомнением спросил у Джил:　

— Ты точно знаешь?　

— Увидишь! — Джил вскочила, села рядом с Бэном с другой стороны и обняла его — Бэн, поцелуй меня и перестань беспокоиться.　

Она не стала ждать и поцеловала его сама. Бэн перестал беспокоиться, убаюканный чувственным теплом, не оставившим места опасениям. Рука Майка еще сильнее сжала талию Бэна и он с нежностью сказал:　

— Мы грок ближе. Сейчас, Джил?　

— Сейчас! Прямо здесь и сейчас — о, разделите Разделите Воду, дорогие мои!　

Бэн повернул голову и — его эйфория сменилась крайним удивлением. Каким-то образом, Человек с Марса сумел полностью освободиться от одежды.　

— Ну? — спросил Джубал — Ты принял их приглашение?　

— Что! Я быстренько смылся! Схватил свою одежду и, не обращая внимания на предупреждение у двери, с полными руками прыгнул в скок трубу.　

— Прыгнул? Думаю, если бы я был Джил, я бы обиделся.　

Кэкстон покраснел.　

— Я должен был уйти, Джубал.　

— Хм-м, а потом?　

— Ну, я оделся, заметил, что забыл сумку и не стал возвращаться. Вообще, я бежал так быстро, что чуть не угробился. Ты же знаешь как работает обычная скоктруба.　

— Не знаю.　

— А? Ну, хорошо, если ты не устанавливаешь ее на подъем, то снижаешься медленно, как холодная патока. Но я не снижался, а падал — шесть этажей. Когда я уже вот-вот должен был шлепнуться, что-то подхватило меня. Не сеть безопасности, а какое-то поле. Ко всему прочему я еще и до смерти перепугался.　

— Нельзя доверять таким приспособлениям. Я остаюсь верен лестницам или, в крайнем случае, лифтам.　

— Да, что-то не в порядке с этим приспособлением. Дюк следит за безопасностью (у него даже есть диплом), но что бы не сказал Майк — Евангелие для Дюка. Майк его загипнотизировал. Черт, он их всех загипнотизировал. И когда придет крах, все будет гораздо хуже, чем неисправная скоктруба. Джубал, что нам делать? Я очень обеспокоен.　

Джубал оттопырил губу.　

— А что именно тебя беспокоит?　

— Что? Все.　

— Да? Судя по твоему рассказу, ты получал удовольствие от своего визита, до того момента, пока не повел себя, как перепуганный кролик.　

— Гм — ты прав. Майк и меня загипнотизировал.　

Вид у Кэкстона был озадаченный.　

— Может быть и мне не удалось бы выскочить, если бы не это странное происшествие в конце. Джубал, Майк сидел рядом со мной и одной рукой обнимал меня — он никак не мог раздеться.　

Джубал пожал плечами.　

— Ты был слишком занят и, вероятно, не заметил бы даже землетрясения.　

— Не неси чепухи! Я не закрываю глаза, как школьница. Как ему удалось сделать это?　

— Не понимаю, почему это тебя так волнует. Или ты, может быть, хочешь сказать, что вид обнаженного Майка тебя шокировал?　

— Конечно, я был шокирован.　

— Когда ты сам сидел с голым задом? Перестаньте, сэр!　

— Нет, нет! Джубал, мне нужно рисовать схему? Просто я терпеть не могу групповых оргий, Я чуть не расстался со своим завтраком — Кэкстона передернуло — Как бы ты себя чувствовал, если бы люди начали вести себя, как обезьяны в клетке посреди твоей гостиной?　

Джубал сцепил пальцы.　

— В том то и дело, Бэн; это была не моя гостиная. Когда приходишь в дом к человеку, принимаешь правила, установленные им. Во всяком случае так поступают все цивилизованные люди.　

— Ты не считаешь такое поведение шокирующим?　

— А ты поднимаешь другой вопрос. Публичные демонстрации полового возбуждения мне неприятны, но это отражает привитый мне еще в юношеском возрасте взгляд на проблему. Большая часть человечества не разделяет моего вкуса; у оргии очень обширная история. Но «шокирующее"? Мой дорогой сэр, меня шокирует только то, что оскорбляет мою нравственность, мои этические взгляды.　

— Выходит, ты считаешь, это просто дело вкуса?　

— И ничего больше. И мой вкус не более свят, чем, очень непохожий на мои, вкус Нерона. Даже менее свят — Нерон был богом: я — нет.　

— Ну и ну, будь я проклят.　

— Возможно — если только проклятие возможно. Но, Бэн, в твоем случае ничего не происходило публично.　

— То есть как?　

— Из твоего рассказа я понял, что у них нечто вроде группового брака — групповая теогамия, если воспользоваться специальной терминологией. Поэтому, то что произошло или почти произошло (по-моему, ты не высказался откровенно) — не было публичным. «Здесь нет никого, кроме нас богов» — так как же кто-нибудь мог быть оскорблен?　

— Я был оскорблен!　

— Твое обожествление было неполным. Ты ввел их в заблуждение. Ты напросился на это.　

— Я? Джубал, ничего подобного я не делал.　

— Вздор! Тебе нужно было уйти, когда ты попал туда: ты сразу же увидел, ч то их обычаи тебе не подходят. Но ты остался — воспользовался расположением богини — вел себя с ней как бог. Ты все знал, и они знали, что ты знаешь, их ошибка в том, что они приняли твое лицемерие за чистую монету. Нет, Бэн, Майк и Джил вели себя пристойно, твое поведение оскорбило их.　

— Черт побери, Джубал, ты все исказил! Я оказался слишком впутанным, но я ушел, когда должен был уйти! Меня чуть не вырвало!　

— Ссылаешься на рефлекс? Любой, чье эмоциональное развитие выше двенадцати лет, сцепил бы зубы и пошел в ванную, откуда возвратился бы с каким-то приемлемым извинением, когда бы все немного успокоилось. Нет, это не рефлекс. По рефлексу ты можешь опорожниться. Но он не способен выбрать, куда идти твоим ногам, не заставить тебя собрать одежду, не проведет через двери и, наконец, не заставит тебя прыгнуть в дыру. Паника, Бэн. Почему ты запаниковал?　

Кэкстон долго не отвечал. Через какое-то время он вздохнул и сказал:　

— Если уж говорить начистоту, я — ханжа.