Роберт Хайнлайн - Чужой в чужой земле

— Извини. Я признаю неизбежность этого, хоть и несогласен.　

— Джубал, я употребил слово «Мусульманин в его точном значении, не как один из фанатиков, которых Мариам неправильно называет «Магометанами».　

— Так я и буду называть тебя, пока ты не научишься правильно произносить «Мириам»! Прекрати ерзать.　

— Да. Мариам. Ой! Женщины не должны быть такими сильными. Джубал, как ученый, я считаю Майка находкой для своей карьеры. Как Мусульманин, я нахожу в нем готовность подчиниться воле Господа… и я рад за него, хотя тут есть сложности и он еще не грок, что значит английское слово «Бог», — он пожал плечами — Или арабское — Аллах. Но как человек (и всегда Раб Божий) я люблю этого юношу, нашего приемного сына и брата по воде, и не хотел бы, чтобы он оказался под дурным влиянием. А помимо несогласия с его религиозными убеждениями, мне кажется, что Дигби может оказать на него дурное влияние. Как ты считаешь?　

— Браво! — зааплодировал Бэн — Он скользкий ублюдок, я не разоблачил его жульническую организацию в своей колонке только потому, что Синдикат боится это напечатать. Стинки, если ты будешь продол жать в том же духе, мне придется учить Арабский и покупать коврик для молитв.　

— Надеюсь, так и случится. Коврик — это не обязательно.　

Джубал вздохнул.　

— Согласен с тобой. Я скорее соглашусь, чтобы Майк курил марихуану, чем был обращен Дигби. Но я не думаю, что существует опасность того, что Майк может увлечься этой синкретической смесью [24] Синкретизм — смешение, неорганическое слияние разнородных элементов различных культов и религий. … к тому же, ему нужно научиться противостоять дурным влияниям. Я считаю, ты оказываешь положительное влияние (впрочем, не думаю, что у тебя больше шансов), мальчик исключительно здраво мыслит. Мухаммед может помочь сделать карьеру новому пророку.　

— На все воля Божья — ответил Махмуд.　

— Тут уж не поспоришь — согласился Джубал.　

— Перед вашим приходом мы говорили о религии — тихо сказала Доркас — Босс, вы знали, что у женщины есть душа?　

— А она у нее есть?　

— Стинки говорит, да.　

— Мариам — начал объяснять Махмуд — хотела узнать, почему мы «Магометане» считаем, что душа есть только у мужчин.　

— Мириам, это такое же грубое заблуждение, как бредни о евреях, приносящих в жертву христианских детей. Коран утверждает, что вея семья попадает в Рай — и мужчины и женщины. Например, «Золотые украшения» стих 70, не так ли, Стинки?　

— «Войдите в Сад, вы и жены ваши, и возрадуйтесь». Примерно так можно перевести — согласился Махмуд.　

— Хорошо — сказала Мириам — но я слышала о прекрасных гуриях, с которыми магометанские мужчины развлекаются в Раю. Выходит, для их жен не остается места.　

— Гурии — сказал Джубал — это особые создания, подобные джинам и ангелам. Начнем с того, что они духи и душа им не нужна. Они вечные, не меняющиеся и прекрасные. Есть гурии-мужчины, или что-то подобное. Гуриям не нужно заслуживать вход в Рай, они относятся к его персоналу. Они подают великолепные блюда, разносят напитки, после которых не бывает похмелья и развлекают, когда требуется. Кстати, души жен не работают. Так, Стинки?　

— Довольно близко, если не считать легкомысленного выбора слов. Гурии… — Он сел столь стремительно, что сбросил Мириам — Послушайте, может у вас, девушек, и в самом деле нет души!　

— Ах ты неблагодарная, неверная собака! Возьми свои слова обратно! — с горечью сказала Мириам.　

— Спокойствие, Мириам. Во всяком случае, если у тебя нет души, тогда ты бессмертна. Джубал… возможно ли для человека умереть, и не заметить этого?　

— Не могу сказать. Никогда не пытался.　

— Может быть я умер на Марсе, а сейчас вижу сон, что вернулся домой? Посмотри вокруг! Сад, которому бы позавидовал сам Пророк. Четыре прекрасные гурии, подающие великолепную еду и восхитительные напитки в любое время. Даже их мужские двойники, если у тебя слишком изысканный вкус. Это Рай?　

— Могу гарантировать, что нет — заверил его Джубал — Я плачу за это налоги.　

— И все же, это меня не убеждает.　

— Возьми этих гурий — допустим, что они достаточно красивы, в конце концов, красота — понятие относительное.　

— Они подойдут.　

— А вы заплатите за это, Босс — добавила Мириам.　

— …остается еще одно необходимое для гурий свойство — закончил Джубал.　

— М-м-м-м… — сказал Махмуд — нам не стоит углубляться в это. В Раю это будет не временное физическое состояние, а постоянное духовное свойство. Так?　

— В таком случае, я уверен — это не гурии — категорически заявил Джубал.　

Махмуд вздохнул:　

— Тогда придется переделать одну из них.　

— Почему одну? Здесь достаточно мест, где ты можешь попробовать переделать всех.　

— Нет, брат мой. Как гласят мудрые слова Пророка, хоть Закон разрешает четыре, невозможно обойтись справедливо более чем с одной.　

— Уже легче. Которую?　

— Посмотрим. Мариам, ты не чувствуешь в себе духовности?　

— Иди к черту! «Гурия», в самом деле!　

— Джил?　

— Дай мне шанс — запротестовал Бэн — Я работаю над ней.　

— Позже, Джил. Анна?　

— Извини. У меня свидание.　

— Доркас? Ты мой последний шанс.　

— Стинки — спросила она кротко — насколько духовной я должна себя чувствовать?

Майк поднялся в свою комнату, закрыл дверь и лег на постель. Он принял позу зародыша в утробе, закатил глаза, заглотил язык и замедлил биение сердца. Джил не любила, когда он делал это днем, но не возражала, если это происходило без свидетелей. Было множество вещей, которые нельзя было делать при ком-то, но только этот поступок вызывал ее гнев. Он ждал с тех пор, пока оставил комнату ужасного зла; он крайне нуждался в том, чтобы отойти и постараться грок.　

Он совершил нечто, чего Джил велела ему не делать…　

Он почувствовал совершенно человеческую необходимость сказать себе, что его заставили это сделать, но его марсианское воспитание не позволило, чтобы это стало ему оправданием. Он оказался на перекрестке, нужно было выбрать верный путь, и выбор мог сделать только он сам. Он грок, что выбрал правильно. Но его брат по воде Джил запретила этот выбор…　

Но тогда у него вообще не останется выбора. Здесь было противоречие; перекресток, значит выбор есть. Когда делаешь выбор, дух растет.　

Одобрила бы Джил, если бы он поступил по-другому и не позволил испортиться еде?　

Нет, он грок — приказ Джил относился и к такой возможности.　

В этот момент существо, начало которому дали человеческие гены, сформированное Марсианской Мыслью и не способное стать ни тем, ни другим, закончило одну из стадии своего развития — вылупилось и перестало быть птенцом. Он достиг полного одиночества, предопределенного свободной волей, и вместе с ним обрел Марсианскую ясность и безмятежность, чтобы обнять, лелеять, вкушать его горечь, и принять все его последствия. С трагичной радостью он осознал, что этот перекресток был его, а не Джил. Брат по воде мог учить, советовать, вести, но выбор у перекрестка нельзя было ни с кем разделить. Это было «владение», которое нельзя было продать, подарить или заложить; владелец и владение грок неразделимо. Он вечно был действием, которое он совершал у перекрестка.