Генри Олди - Один плюс один

Говорят, мы родом из детства.
Ерунда. Мы родом из действа.
Из носов — накладных и красных,
Из часов, где минутой — праздник.

Говорят, мы родом из детства.
Хорошо бы нам оглядеться.

Ах ты горький, горький чай
Поездной,
Как по лезвию меча —
Летний зной,

Как по вольной по степи —
Мерный стук,
Спи, дитя, не майся, спи —
В снах растут.

Говорят, что мы — человеки,
Что в конце уходим навеки,
Что за той могильной плитою
Сразу ясно, кто чего стоит.

По заслугам, значит, и баста.
И канючат дьяконы басом.

Ах ты горький, горький чай
Поездной,
Ангел трогает печать —
Все за мной,
Конь по вольной по степи —
Быстр и блед…
Спи, дитя, не майся, спи —
Вот билет.

Говорят, мы родом из мамы.
Это да. Ни капли обмана.
Золотая правда начала —
Относила и откричала.

Откричала — как от причала.
А потом все больше молчала.

Ах ты горький, горький чай
Поездной,
Не светла моя печаль —
Мрак ночной,
Ты гори в ночи, звезда,
Впрок гори…
Спи, дитя — не навсегда,
До зари.

Я напоминаю вам, что люди — свиньи,
Но не все.
Что цинику славно под любым небом,
но небу скверно над ним, и оно мутнеет.
Я говорю вам простые истины,
такие простые,
что вы бренчите ими, как детскими погремушками —
или мелочью в кармане,
что, в сущности, одно и тоже —
и раздраженно выбрасываете в окно.
В полете они продолжают бренчать —
о да, в полете,
пока вы всего лишь пьете коньяк.
Я предъявляю гамбургский счет
каждому встречному,
прекрасно зная, что несовершенен.
Вас умиляет мое несовершенство,
оно служит неиссякаемой темой для разговоров,
поводом для милых шуток
и злых розыгрышей.
А я все предъявляю счет,
как официант в ресторане.
Я говорю пьяной, распоясавшейся компании,
что однажды придется заплатить
и даже — хотите или не хотите —
дать приличные чаевые.
Не верите? Хохочете? Блюете на пол?
Ваше дело.
Я приберу — потом, когда вас увезут в кутузку,
где темно и сыро,
и спит грязный бомж,
в отличие от вас хорошо знающий жизнь.
Он точно выяснил, что небо мутно над циником,
что погремушки — это клево,
что люди — свиньи, и он сам — свинья,
но где-то есть ангелы.
Фото одного ангела он хранит в кармане
и плачет украдкой.

Несогласные хоть в чем-то
Несогласных по-любому
Чаще посылают к черту,
Реже посылают к Богу.

Мне их не переиначить,
Не осалить, не ославить…
Не туда послали? Значит,
Не хожу, куда послали.

Не иду в поход за Богом,
Не иду в поход за чертом…
Только что ж за мной, убогим —
Черный с белым, белый с черным?

Смеясь, прощайтесь с прошлым,
Хорошие мои,
Ведь вам, моим хорошим,
Не светит, не стоит,
Не пляшет, в перспективе
Не радужно блестит…
Когда хандра в активе —
Тогда песок в горсти.

Господи, миленький, дай нам немногого,
Так, чтоб хватило чуть-чуть.
Кесарю — слесаря, Гогу — Магогово,
Чудо-рецептов — врачу.

К пиву — рыбешку, подлещика ржавого,
Выпьем, глядишь, и споем.
Мне — не Вийоново, не Окуджавово,
Маленькое, да свое.

Господи, сладкий, тебе ведь без разницы,
Вышней руке не скудеть,
Не перепутай: на улице — праздника,
Длинных волос — бороде.

Всех ублажи: неврастеника — стансами,
Лирика — хищным совьем.
Мне — не Самойлово, не Левитанское,
Маленькое, да свое.

Господи, лапочка, миленький боженька,
Глазом зеленым сморгни:
Книжнику — водочки, месяцу — ножика,
Хаму — случайной ругни,

Сломанной ветке — без боли отмучиться,
Ране — здоровый рубец.
Мне — это знаешь ли, как уж получится,
С памятником или без.

Как хочется быть лучше остальных,
Не прилагая к этому усилий!
Нас в этот мир на равных пригласили,
А мы неравнозначием больны.

О, препинанья знак — неравнозначье,
Ты говоришь: я — так, а все — иначе!

Как хочется стоять особнячком,
Снабдив себя особой упаковкой —
И хвост держать без допинга морковкой,
И без виагры хер держать торчком!

Неравнозначье — ты в конце строки
За нас, любимых, держишь кулаки.

Как хочется воздвигнуть пьедестал,
Не утруждая тело воздвиганьем,
Не утруждая душу содроганьем,
А так, чтоб к воскресенью взял и встал.

Неравнозначье — обалденный знак,
Когда его мы видим в сладких снах…

Как хочется с большого бодуна,
Когда в башке гуляют эскадроны,
Себе — икру, а прочим — макароны,
Себе — коньяк, а прочим — ни хрена.

Неравнозначье — прелестью маня,
Ты для меня, ты точно для меня!

Как хочется… Но вдруг чужой абзац
Возьмет да и начнется новым знаком,
И не на постамент тебя, а на кол,
И не в почетный круг тебя, а за,

За шкирку, за красивые глаза —
Давай, дружок, нагнись и полезай…

Научите смешить, научите смеяться,
А пугать и рыдать я умею и сам,
Научите носить оловянные яйца
И звенеть, чтобы гул к небесам.

Научите гаерской нелепой ухмылке,
Нацепите на темя дурацкий колпак,
Разбросайте под ноги огарки, обмылки —
Подскользнусь… Заливайся, толпа!

Финал провален. Был роман —
И нет.
Злодею — мрачная тюрьма,
Герою — свадьбы кутерьма…
Я лучше сунусь, как в карман,
В инет.

Там, в виртуальных шалашах
Иной роман.
Какие страсти тут шуршат,
Какие кролики спешат,
Какие мысли гоношат
В умах!

Шуми, безбрежный Вавилон
Кипи! вари!
Мы, кто тобою взят в полон,
Вдыхаем твой одеколон,
Жуем твой сладкий поролон —
И до зари
Курлычем преданным хайлом,
Как сизари.

А за окном проходит жизнь,
Прошла совсем,
Вот двадцать пять тебе — держи!
Вот тридцать пять тебе — дрожи!
Вот сорок — сколько? подскажи…
Вот сорок семь.
И белка тощая бежит
В том колесе.

Был ночью весел и красив,
С утра узнал:
Не все акулы — караси,
И хоть проси, хоть не проси,
Хоть взятку Господу неси,
А слит финал.

Возвращаешься, зная, что скоро — дом,
Дети, жена, отец.
Мама.
Возвращаешься с некоторым трудом,
Нет, не прямо.
Зато упрямо.
Возвращаешься с орденом на груди,
Сильный, праздничный,
Загорелый,
Возвращаешься, зная, что впереди —
Лук
и стрелы.