Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

— Ну и гриб, — поразился Антон. — Никогда не видел! Не гриб, а мозги какие-то…

Гриб и в самом деле как-то потолстел и сморщился, но запах источал приятный.

Полет прошел незаметно в легкой беседе, и в аэропорту Анапы Антон и Люда расстались, обменявшись пожеланиями приятного отдыха. Люде следовало ехать на турбазу на тряском пригородном автобусе, а Антон отправился искать пансионат «Красные зори», где разместилась наука.

В пансионате Люде досталась пятиместная комната, где уже обитали две пожилые тетушки, озабоченные проблемами диет и курсов лечения, и расплывшаяся мамаша с четырехлетней сопливой девчонкой, которая сразу заявила, что дитя нуждается в режиме и послеобеденном сне. Было ясно, что особой радости от этой компании ждать не приходится. Уладив дела с поселением и затолкав под кровать чемодан, Люда быстренько натянула новый купальник, цветастый сарафан и войлочную шляпу, прихватила казенное покрывало и отправилась к морю.

Море было на месте, оно было синее и шумело, как полагается, на пляже веселые компании перекидывались мячом и Люду, в общем, никто не ждал. После ужина (манная каша и салат из вялой капусты) делать было решительно нечего, и она, не откладывая, пошла навестить Фоминичну. Добравшись до поселка Диоскурское, легко нашла бабкин домик на самом берегу и представилась. Фоминична обрадовалась нежданной гостье и чайному грибу, пригласила ее отведать домашней картошечки и невероятно вкусной и острой приправы из синих баклажан. Гриб был поставлен на окошко, которое смотрело на склон, поросший тростником. Люда вежливо отказалась от поселения в домике для гостей (сараюшка во дворе), но подумала, что может быть, и напрасно. Нужно бы еще осмотреться.

Закрывая калитку, она услышала негодующие вопли Фоминичны и увидела, как с подоконника в сад прыснул здоровенный кот камышового цвета, едва не опрокинувший банку с грибом. Часть настойки выплеснулась в заросли тростника под окошком, и Фоминична, понося кота, еле успела подхватить бидончик и спасти драгоценный гостинец…

Люда неторопливо брела от Диоскурской. Настроение было неожиданно легким, каким-то приподнятым. Давно с ней такого не случалось. На небо по-хозяйски выкатился апельсин луны. Море посвечивало кромкой белой пены, слегка покачивая темно-зеленой, гладкой, как надкушенный мармелад, волной. Было хорошо… как будто пришла уверенность, что все получится. Причем в кои-то веки «все получится» связалось у Люды не с московской пропиской и перспективным мужем и даже не с возможностью доказать что-то «лучшей подлюге», как ее бишь по имени-то? Нет, «все получится» связалось неожиданно с каким-то внутренним окрылением и осознанием собственных, еще, возможно, совершенно неизведанных талантов. Хотелось танцевать, напевать что-то негромко, бродить неизвестными тропами и просто наслаждаться этим неожиданно подаренным судьбой мигом счастья.

«И голова совсем не болит, — радостно подумалось Люде, — а ведь с утра даже думала, как полечу?» Голова тем утром в Быково действительно просто раскалывалась — сказалась нервотрепка последних дней, слезы в подушку из-за романа с Сергеем и просто общая неустроенность ситуации. Люда побежала в туалет аэропорта запить таблетку цитрамона водой, но из крана лишь слабо капало. Приняв отсутствие воды за еще один удар судьбы, Люда с решимостью — пусть мне будет хуже — основательно отхлебнула из бидона с подозрительным грибом. Но хуже не стало, стало лучше, молоточки в виске успокоились, а потом она увидела Антона и о головной боли забыла совершенно.

Утренний знакомец в ее нынешнем окрыленном состоянии уже не казался ей столь вожделенным. Ну ученый, ну делает свою работу… Хотя, — поправила она себя все на той же волне окрыления — а почему бы и не встретиться с ним? Просто так? Настроение хорошее, видимо, картошечка с баклажанами правильно легла. Решено — пойду гулять, может и столкнемся-поболтаем.

В комнате пансионата, где Люде предстояло жить, расплывшаяся мамаша уже укладывала дите спать. Пожилые дамы, по-видимому, отправились на вечерний моцион. Мамаша послала Люде взгляд из серии «Ходют тут всякие, спокою нет…» Но Люда даже внимания на нее не обратила. Ей было слишком хорошо. Вытащила из чемодана платье с открытой спиной из болгарского упругого ситца и завертелась перед зеркалом… И что это с ней происходит такое? Как будто ей на ноги сандалии с крылышками надели… Как у этого бога… У Гермеса, — само собой всплыло имя, которое не вспоминалось с «Мифов Древней Греции», читанных в пятом классе.

— А я вот слышала, что короткое уже не модно, — с готовностью сообщила Люде мамаша и неодобрительно поджала губы. Эти поджатые губы лучше всяких слов дали понять Люде, что выглядит она просто блестяще. Она удовлетворенно улыбнулась, бросила прощальный взгляд в зеркало и шагнула в южный вечер.

Куда пойти гулять — тут особых вариантов не было. К водопаду — куда же еще? Гордым именем «водопад» называлось место на галечном морском берегу, куда с захватывающей высоты в три метра обрывался скромным потоком небольшой ручей. Водопад был сезонный — к середине лета пересыхал совершенно, но сейчас «работал» вовсю: в горах недавно прошли дожди. Любители вечерних прогулок стекались к водопаду со всех окрестных мест — галечный берег тут раскинулся широко, так что можно было и костерок запалить, попеть Окуджаву и Визбора, а можно было даже танцы под магнитофон устроить. Да и для гуляния галька была подходящая: камешки плоские, ровные — что твоя мостовая.

Люда постояла немного у ближайшего костра, где почти черный от загара парень по имени Паша играл на гитаре и пел что-то о любви и прощании. Незатейливая песня добавила еще немножко к ощущению счастья, хотя топорные строки ощутимо царапали слух.

Тем временем к водопаду приблизилась плотная группа громогласных, по-видимому, уже разогретых южным гостеприимством товарищей. Послышались игривые выкрики типа «Андрей Викторыч, а теперь братание с местным народом, как же без этого-то? На симпозиуме-то? Это ж грех, брататься, брататься…» Плоские, как прибрежная галька, шутки были встречаемы неизменным раскатистым хохотом.

— Ага, морские биохимики, или кто они там, — подумала Люда.

Да, это был он — цвет отечественной морской биохимии, во всей его условно-трезвой красе. Люда, стоявшая у костра, не могла различить лиц в темноте, да, признаться, и не особо старалась. Но к ней самой кое-кто очень даже приглядывался. Неожиданно к ней шагнул человек, в бликах огня оказавшийся ее утренним знакомцем, Антоном.

— Люда? Я вас даже не узнал, — сказал Антон непривычно робко.

Антон действительно не сразу узнал Люду, свою случайную попутчицу, которую окрестил про себя в самолете «милой швейкой». Она позабавила его своей нарочитой начитанностью и преувеличенной заинтересованностью предметом его симпозиума. Антон перевидал много таких девушек за время студенчества — неприкаянные глаза жительницы общежития, в которых таилась голодная и усталая мечта о московской прописке. Плавали, знаем.