Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

Да, маман была, как всегда, права — если бы не она, не было бы у Сергея этого уютного холостяцкого жилья. Но тарелок он, хоть убей, вспомнить не мог. Оставалось надеяться, что маман переключится на что-то другое: мыслительный процесс Варвары Никаноровны никогда не отличался строгой поступательностью и последовательностью.

— Вчера видела в троллейбусе Надьку, ну, одноклассницу твою. Второго ждет… Надеется, что девочка, первый-то у нее пацан. Ну, я ей сказала, что не видно, что девочка будет, скорее опять пацан. Мамаша у нее как не работала, так и не работает… Еще бы, с улицы Минина — они же все там такие фифы… Да ты помнишь ли Надьку-то?

Надю Сергей помнил очень хорошо. Но признаваться в этом Варваре Никаноровне не собирался. Надя — его первая любовь, совершенно незабываемая, мучительная, прекрасная… Сидевшая на физике и химии чуть впереди и по диагонали от него. Он не мог отвести глаз от ее не слишком толстой, но такой пушистой рыжеватой косы. В девятом Надя стала просто красавицей. Это было ясно всем, только она сама к этому еще не привыкла. Надя училась, как учатся многие девочки — хорошо, даже отлично, но неглубоко, не прирастая ни к чему ни сердцем, ни умом. Не осознавшая пока своей красоты и власти над противоположным полом, она была ровна и приветлива в общении со всеми. И Сергей мечтал о ней! Он очень хотел отличиться хоть в чем-то, чтобы Надя заметила его.

Не один Сергей, впрочем, заглядывался на Надю. В числе ее поклонников самым заметным был руководитель школьного вокально-инструментального ансамбля «Поющая юность» Сашка Епишин, уже десятиклассник. Простой «хорошист» без особых пристрастий Сергей Меренков ничего не мог противопоставить руководителю ВИА, пусть и школьного. Но мечты дают нам крылья! И Сергей решил стать выдающимся хоть в чем-то. Петь он не умел, музыкального слуха был лишен практически полностью… Единственной наукой, которая хоть как-то привлекала его в школе, была химия. Физика казалось ему скучной, а с математичкой он не ладил.

Сергей был упорным малым, возможно, даже более упорным, чем сам подозревал. Лето между девятым и десятым классом он провел, решая задачки по химии из задачника для поступающих в ВУЗы. Надо сказать, то лето и так было довольно занятым для Сергея: ему сравнялось шестнадцать, и Варвара Никаноровна пристроила его в речной порт разгружать баржи. Приговаривая при этом нечто очень похожее на сентенции, слышанные Алешей Пешковым от его деда (и известные всему Горькому): «Ты на шее у меня не медаль, ступай-ка ты в люди».

В десятый класс Сергей пришел настоящим экспертом в области химии. Но увы! Должного впечатления на Надю это не произвело. Честно говоря, это вообще не произвело на нее никакого впечатления. Надя изменилась. Пушистую косу сменила короткая стильная стрижка, а ее маленькое сердечко надолго оккупировал бывший руководитель школьного ВИА, а ныне студент горьковского Политеха и участник тамошнего ВИА Александр Епишин.

Эта сердечная травма оказалась довольно глубокой. Собственно, весь десятый класс Сергей страдал. А потом принял решение поступать не на химфак ГГУ, а в Москву, в Москву. Надя вышла замуж за своего гитариста, через несколько лет, родив сына, развелась… Потом Сергей перестал следить за ее судьбой.

Маман меж тем продолжала вкладывать персты в Сергеевы раны. Справедливости ради, впрочем, следует отметить, что она об этих ранах не имела ни малейшего понятия.

— Надьку-то ведь, как она со своим непутевым развелась, мать ее за сотрудника Надькиного отца пристроила. Ну, этот вроде положительный — квартира у него большая, правда, с родителями. Но уж Надькины-то родители расстарались — разведенку-то с ребенком замуж пристрой, попробуй! Так они молодым на свадьбу «Жигули» подарили… Я как узнала, пришла домой и Ленке сказала — чтобы ты у меня, дура, не смела сразу после школы взамуж скакать, у меня денег нет за тебя потом «Жигулями» расплачиваться…

И вот тут-то Сергей вдруг понял, что было во всем этом визите изначально странного, что тревожило его и не давало покоя. Ленка! Ленка заканчивает десятый класс, а сейчас конец мая — последний звонок на носу, платье выпускное шьется. А мать — незаменимый из-за своих связей в торговле участник всех родительских комитетов — примчалась к нему. Что-то не вязалось во всей этой картине. Варвара Никаноровна последние полтора года и носу-то к нему не казала, и даже не слишком корила его, когда он редко звонил… Занята была слишком — репетиторы, нужные люди… Ленка в медицинский собиралась, а туда без связей попасть и не мечтай. И вот в такую горячую пору маман вдруг сорвалась к своему сыну? Что-то тут не так.

— Мама, а как у Лены дела? Как же ты ее одну оставила сейчас, у нее ж экзамены на носу? — робко спросил Сергей.

Реакция Варвары Никаноровны была странной. Она смутилась и замешкалась, как будто пытаясь припомнить что-то важное. Видеть мать в смущенном состоянии Сергей не привык.

— Так это… не маленькая уже, — не совсем уверенно, как бы даже вопросительно, произнесла Варвара Никаноровна. На какое-то время она задумалась вновь в очевидных попытках вспомнить что-то насущное. — Ничего, пускай привыкает сама дом содержать, — заключила мать с крепнущей уверенностью в голосе.

Это было совершенно не похоже на Варвару Никаноровну, которую Сергей знал с детства. «Что за чудеса начали твориться вокруг, — подумал Сергей уныло… — А еще Настя должна прийти с минуты на минуту».

Маман тем временем, совершено оправившись от минутного смятения в мыслях, проследовала с инспекцией в комнату. Сергей даже не успел ее остановить. «Сейчас увидит крыс — и конец», — пронеслось молнией у него в мозгу. Он похолодел от того, что сейчас произойдет, он буквально не мог заставить себя двинуться с кухни…

— Сережа, да что же это за прелесть такая, — услышал он голос Варвары Никаноровны. — Ох ты, мой мурлыка, ох ты, пушистик какой…

Картина, которую Сергей застал в комнате, была настолько невероятной, что даже не вызвала никакой реакции в его душе. Это было слишком сильно, это было просто за порогом его чувствительности. Варвара Никаноровна сидела на диване, держа на коленях Тито. Она чесала ему за ушком и мурлыкала что-то очень нежное и умильное. Тито терпеливо сносил неожиданные ласки. Сергею показалось, что в глазах у Тито мелькнула ироничная улыбка. Сергей не удивился, ему было не до этого. Ироничная крыса — подумаешь, делов-то, когда тут такое творится.

— Что же ты мне не сказал, что такого славного котика завел… пушистый какой, наверное, сибирский… — продолжала меж тем Варвара Никаноровна. — И мурлычет, мурлычет, что твой чайник закипает.

Видеть маман в состоянии расслабленной неги Сергей не привык. Танцующий трактор в венке из роз показался бы ему более привычным и уместным. От всей картины веяло какой-то совершенно безумной, но несомненно гениальной режиссурой.