Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

Сергей растерялся. Он в принципе был не против, но Настя… Как ей это все предложить?

— Неудобно как-то. Еще обидится!

— Да что тут обижаться! — завопила Варвара Никаноровна. — Почему ж ей не оказать нам небольшую услугу? Тоже мне… ой, крыса!

Из-под дивана показался зевающий Тито. Сергей изумился: только что он у нее был «милый котик», ничего не понимаю..

— Не пугайся, мамочка, он ручной, — пролепетал он.

— Ручной? Вот этот ужас? — возопила мамаша. Тито потряс головой и уставился на нее. — А впрочем, он довольно симпатичный… Кис-кис-кис! Ой, то есть цып-цып… Тьфу ты, как его позвать-то?

Но Тито уже сам подошел к ней и ловко взобрался на колени. Варвара Никаноровна осторожно погладила его по голове, и Тито улегся, свернувшись клубком, и продолжая внимательно смотреть на нее.

Под взглядом Тито Варвара Никаноровна затуманилась. Бормоча «хороший котик, а вот рыбки бы…» она бережно отнесла Тито на кухню и принялась рыться в холодильнике. Отыскав банку кильки в томате, она вывалила ее содержимое в блюдце и подсунула Тито. Тито, не моргая, смотрел на нее, кильку не ел. «Ну вот и хорошо, вот и славно, ишь, любит рыбку-то…» — бормотала мамаша.

Сергей молча обалдевал. Тито не просто гипнотизировал Варвару Никаноровну, он определенно экспериментировал, ослабляя и вновь усиливая внушение.

Это что ж такое? Это ж, может, он и меня?.. — в ужасе подумал Сергей. Словно услышав, Тито поднял голову и посмотрел на Сергея как бы даже укоризненно, и — черт, черт! — отрицательно помотал головой.

— Ты хочешь сказать, что меня не… — начал Сергей, но Тито замахал на него лапой.

— Что-что? — очнулась Варвара Никаноровна.

— Нет-нет, мама, я хотел спросить, может, за хлебом сгонять? — поспешно ляпнул Сергей первое, что пришло в голову. Взгляд ее опять прояснился, она встала, начисто забыв про Тито, заглянула в хлебницу, и, найдя ее санитарное состояние совершенно неудовлетворительным, немедленно принялась за чистку.

Тито, шатаясь от усталости, убрел под диван, волоча в зубах кусок горбушки — восстанавливаться.

За оставшийся ему дома час Сергей решил навести порядок в материалах по исследованиям. Вытащил папки с надписью «Дело №» и принялся раскладывать записи в хронологическом порядке. Странно, но, против обыкновения, записи в общем и лежали по порядку, хотя и были как-то странно помяты. Сергей внимательно осмотрел папки. Нет, не может быть. «С этими делами я совсем с катушек слечу, — подумал он. — Мало мне крысы-гипнотизера и телепата, но чтобы он еще и черновики читал?.. Тьфу ты». Он почувствовал усталость от чередующихся безумных ситуаций и посмотрел на пишущую машинку. Вроде бы я ее закрывал? Или нет? Да что ж за ерунда-то в голову лезет! Посмотрел на стопку дефицитной чистой бумаги. Потом в корзинку под столом. В корзинке лежали клочки испорченных листов, все как обычно… Нет, и тут непорядок: Сергей обычно просто комкал испорченные страницы, а рвать-то зачем? Тем более так мелко? Чувствуя себя идиотом, он выгреб из корзинки обрывки и попытался их сложить. Но тут до его замутненного сознания дошло, что Варвара Никаноровна давно уже что-то ему говорит, причем тон ее голоса угрожающе повышался. Оказалось, она требовала старых газет для протирки окон.

— Да-да, мама, конечно, — невпопад ответил он и поспешно сгреб все обрывки в ящик стола. К счастью, на содержимое письменного стола гигиеническая активность маменьки пока что не распространялась. «Потом, потом, это надо разъяснить», — смутно подумал Сергей и поплелся на кухню.

Когда в среду утром Сергей не появился в институте, Прохоров серьезно обеспокоился. Как же так? Они же договорились! Такой важный разговор остался неоконченным! Не надо было вчера Меренкова отпускать… Но ведь и настаивать на продолжении тоже не имело смысла — Сергей выглядел совершенно ошеломленным, опрокинутым, неспособным к здравому суждению. Ему необходимо было дать хотя бы выспаться как следует.

Но так Прохорову казалось вчера. А сегодня уже одолели сомнения, стоило ли прерывать разговор. Ведь риск! Ох, какой риск! Откуда ему, Прохорову, известно, что рядом не было второго Наблюдателя? Запросто могли подослать. Дело для Общества нешуточное…

И вот, как будто бы осматривая и обнюхивая свой изготовленный накануне рогалик (очень удался! поверхность — ровная, золотистая; мякиш — однородный, упругий; угол захода концов соответствует спецификациям заказчика), а после отсиживая на зачете, Прохоров мысленным взором напряженно осматривался по сторонам. Но впустую — ни внутри института, ни на территории, ни рядом на бульварчике он не смог почувствовать никого, кто был бы одарен парацельсиевыми способностями. К полудню его напряжение чуть спало — у секретарши среди возбуждающих эмоций по польским сумочкам, замеченным вчера в городском универмаге, и злобных порывов в адрес подлого негодяя Юрки (разбираться, что это за Юрка, Прохоров не стал) зафиксировалась зависть к Меренкову, который позвонил утром отпрашиваться до двух часов по важным личным причинам.

В начале третьего взъерошенный запыхавшийся Меренков наконец явился, но сначала он укрылся в лаборатории, а потом было заседание кафедры (утверждение графика летней сессии и предстоящих в августе вступительных экзаменов), и только в половине пятого двум заговорщикам удалось уединиться в институтском буфете.

Против ожиданий Прохорова Сергей за прошедшее с прошлого вечера время успел совершенно перемениться. Он, похоже, не только полностью освоился с фактом существования Общества, но и решил, как ему себя вести. Первым его вопросом было:

— Сколько времени ты сможешь меня прикрывать?

— От кого прикрывать? — не понял Прохоров.

— От этого вашего Общества. От парацельсиков.

— Не знаю, — растерялся Прохоров. — Несколько дней, может быть, смогу.

— Несколько дней мало. Надо месяц, как минимум. Сможешь?

— Месяц не смогу. Только, если Общество от тебя совсем отстанет. А зачем тебе этот месяц?

— Меньше не получится. На следующей неделе, не раньше, начну эксперименты с крысами. Пока результаты проявятся, подтвердятся, сделать статистическую обработку, оформить выводы — вот и месяц.

После этого Сергей с ходу перескочил на подробности:

— Как Парацельс с его аппаратурой получил свой парацельсий?

— Как вы его производите?

— Как выглядит парацельсий?

— Содержит ли он кристаллы?

— Какова доза и сколько доз получает Адепт?

— Есть ли летальные последствия или случаи необратимых уродств?

— Влияет ли прием парацельсия на наследственность?

— Знает ли милиция?

Увы, на большинство вопросов Прохоров ответить не мог. Он абсолютно не помнил, в чем состояла процедура получения парацельсия. Еще бы, он так волновался, так надеялся, что с ним-то Преображения не случится… Вроде бы подносили на чайной ложечке, но была ли то таблетка, микстура, пилюля, кашица или хлебец — не помнил. Более или менее уверенно он знал только, что летальных случаев как будто не было, отравлений тоже, он никогда не слышал о наследственных изменениях и единственное, что знал точно — милиция совершенно не в курсе, и военкоматы тоже.