Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

Понял, как делать заглавные буквы. А то текст был какой-то неполноценный. Я прочитал уже много. У хозяина книг хватает, только не все я могу осилить раскрыть.

Телевизор удобнее, но зато нельзя выбирать.

Попутно сделал открытие, что есть другие языки. Оказывается, я думаю и пишу по-русски.

А есть и другие языки, причем понимать, что на них думают, я могу, а вот читать и писать — нет. Задумался. Надо бы освоить лингвистику и семантику, но это потом.

Сгущенка — это вещь. Ложку держать трудно, но до обмакивания хвоста я уже не опущусь.

Подумал, что забуду про семантику, решил записать. Тоже для памяти: найти атлас и схему городских улиц. Это ж, по сути, тот же лабиринт. Имея схему улиц, я изначально смотрю на мир сверху. Как много я понял, иногда меня это гнетет.

Вспоминал лабораторию и злился. Эксперименты ставят. Сколько там еще крыс пропадает, подвергнутых всяким гадостям. Надо что-то делать. Сократ спит за диваном, нажрался булок и доволен. Толковал ему про пленных сородичей — стонал и охал. Но к действиям не приступил.

Вчера впервые вышел за пределы квартиры. Провертел дыру и ушел в подвал. Нашел крыс. Что сказать, это не соратники, они тупы. Правда, некоторые самки ничего… Стал подстраиваться к одной аппетитной, но тут заметил, что большой крыс на меня нехорошо смотрит. Какой-то расизм, ну и что с того, что я белый, а они серые? Нет, я не могу рисковать собой. Ушел в квартиру, задвинул дыру утюгом — пришлось попотеть.

Поехал в кармане хозяина в библиотеку. Освоил генетику и электричество. Чуть не остался там. Нельзя: опасно и нечего жрать. А жаль. Я б там вообще жил. Но нельзя — мой народ в плену темноты. Пока это понял только я. Тяжело.

Помимо тетки, которая к нему иногда приходит, появилась еще одна. Торчит постоянно. Понял: мамаша хозяина. На крыс реагирует типично: орет и кидается. Пришлось завнушать, что я кот, хотя это и мерзко. Но результат весьма полезен: кормит и сюсюкает, кормит и сюсюкает. Могла бы и поменьше сюсюкать. Кися, киииися. Тьфу.

До чего тугая эта пишмашинка. Весь взмок.

Опять выходил в подвал. Прихватил кусок сырка. Был встречен лучше, но сатисфакции не получил. Все разговоры только о еде. Узнал новое, страшное: крыс травят. Натуральным ядом. Дали понюхать образец. Запомнил. Завтра поеду читать химию и токсикологию.

Пробовал приохотить к чтению Сократа. Читал ему про его тезку. Не берет. Спит и ест. Наверное, у меня еще нет харизмы. Нужно как-то решать вопрос производства брейнорина в достаточных для всех крыс количествах. Некоторым надо побольше.

Толковал подвальным, что необходимо выяснить, передается ли брейнориновая гениальность по наследству. Это бы существенно изменило ситуацию! Под это дело пробовал выбить себе ту, аппетитную. Пока безуспешно.

Ездил с хозяином в присутственное место. Он чего-то просил, какой-то телефон (что это? Непременно выяснить), ему были всяко настроены отказать. Но я напрягся, и все уладилось. В конце концов, я обязан ему всем. Нет, не так — все крысы будущего ему обязаны. Надо помогать, вот я и помогаю.

Убит.

Копался в журналах «Химия и жизнь». Отвлекся на рассказ «Цветы для Элджернона».

Сражен ужасом. Возможен ли обратный процесс? Снова отупеть? Не спал всю ночь. Зачем пишут такие гадости? Попутно там еще какой-то парнишка пострадал. Тоже жаль, в конце концов.

Нет, нет. Во-первых, Элджернон — это мышь. А мыши тупые существа. Слабаки. Так, активная органика, бессмысленный перевод зерна в тепловую энергию. Дурацкий метаболизм. Понятно, что он не вынес. Крысы — другое дело. О живучести и не говорю, но ведь какой ум. Во-вторых, там был не брейнорин. Наверное, менее удачный вариант.

Надо думать о будущем. Опять ходил в подвал, занес туда сосиску и полбатона. Аппетитная посматривает уже поприятнее. Правда, потом тетка искала хлеб и считала дефицитные сосиски. Изображал невинного кота и усердно лакал молоко. Главное — не забыться и не начать пить из горсти.

Водил в подвал Сократа, знакомил. Он повеселел и потом все толковал, как там интересно. Мол, хорошо, темно и тихо. А у хозяина шумно. Нет, не для этого судьба выбрала нас, чтобы мы вернулись к жизни предков. Больше его не возьму с собой.

Мне всегда хотелось узнать, кто были мои родители. Но первое, что я помню — пустая большая комната за прутьями решетки и скучно-бубнящий голос из-за стены. Сейчас я понимаю, что то было радио.

Продолжаю читать химию. Интересно. Надо бы еще биологию прихватить, а где брать время? Нет, не то. Все не то.

Моцарт, Моцарт!!!

Главное — всегда смотреть на лабиринт сверху. Надо выходить в третье измерение. И вывести мой народ.

Удалось! Удалось! Наполеон с нами! А Сократ не верил. Да и я тоже, честно говоря, не очень надеялся. Но удалось в лучшем виде. Наполеон — голова, не чета моей. Теперь мы готовы.

В Москве было сумрачно, моросило, захотелось скорее одеться, но недавно купленный плащ-болонья был в чемодане. Антон обреченно отправился на выдачу багажа. Сладкие мечты о Кремлевке сложно интерферировали в голове Антона с тревогами по поводу объяснений с Сергеем — идеалист ведь, энтузиаст, так его… Тут же зудели заботы по поводу кандидатских хлопот, щекотало беспокойство — что там еще отмочил Сергей и его крысы? На заднем плане тлело сожаление о расставании с Людой: непривычное чувство, когда вместе с человеком легче, чем без него, — такого с Антоном еще не случалось.

Вся эта каша хаотическим образом носилась у него в голове, и он внезапно поймал себя на том, что внимательно разглядывает просторный в ромбики галстук какого-то пижона средних лет в приталенном пиджаке, стоящего неподалеку. Галстук придерживала немодная заколка из пластмассы «под нефрит». Чего это я на него уставился? — подумал Антон и отвел глаза.

Наконец багаж был получен, плащ вытащен. Ехать в Подольск было уже определенно поздно, и Антон отправился домой.

В понедельник с утра в институте была обычная чехарда: бухгалтерия, авансовый отчет, доклад Авениру о симпозиуме, куча накопившихся дел в лаборатории… Антон еле дожил до конца рабочего дня. Рассудив, что этот ненормальный Сергей никогда не уходит с работы вовремя, Антон сразу понесся в Подольск.

— А Сергея Петровича нет, — сообщила ему вертлявая лаборантка Шурочка в модной кофточке «лапша», — у него сегодня мама уезжает, он ее провожать поехал.