Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

В очередной раз Федерация Европейских Биохимических Обществ избрала местом своей ежегодной конференции столицу Франции. Для проведения съезда был выбран один из старейших конгресс-центров в самом сердце Парижа, так называемый La Maison de la Chimie — Дом Химии, что на улице Сен-Доминик, неподалеку от бульвара Сен-Жермен и Собора Парижской Богоматери. Центр имени Пьера Эжена Марселена Бертло расположился в старинном особняке постройки начала 18-го века. Поговаривали, что дух выдающегося французского химика, впервые осуществившего синтез нафталина и бензола, навечно обосновался в этом доме. Автор знаменитых «Химических синтезов» и бесценного трактата «Происхождение алхимии» почти всю жизнь упорно отрицал атомно-молекулярную теорию и только на склоне лет признал свои заблуждения, опубликовав покаянную заметку, в которой написал: «Главная обязанность ученого состоит не в том, чтобы пытаться доказать непогрешимость своих мнений, а в том, чтобы всегда быть готовым отказаться от всякого воззрения, представляющегося недоказанным, от всякого опыта, оказывающегося ошибочным». Эти слова были выбраны девизом конференции и именно они красовались сейчас на фронтоне Дома Химии.

Тот, кому доводилось бывать на больших международных научных форумах, наверняка знает, что большинство пленарных докладов практически никогда не содержат никакой новой и интересной информации. Они призваны дать лишь общий обзор состояния дел, привлечь внимание студентов и начинающих молодых ученых. Подлинные научные баталии разворачиваются на специализированных секциях и в кулуарах конференций, во время обсуждений за так называемым круглым столом.

Круглый стол секции «биологически активных веществ» был назначен на вторую половину дня. Участники собрались, но заседание началась с 20-минутным опозданием. Задержка ничуть не смутила большинство французов, итальянцев и испанцев, но вызвала плохо скрываемое раздражение австрийского представителя и части американских коллег. Впрочем, эту неловкость быстро удалось загладить.

Серж Терьен, извинившись за опоздание, порадовал всех известием, что на вечер для участников конференции запланирована экскурсия в Версаль. После этого сообщения Серж приступил к детальному обзору работы своей лаборатории за последние два года.

Доклад Терьена занял 25 минут. Вывод был неутешителен. Несмотря на все усилия, синтез брейнорина с использованием очищенных реактивов в его лаборатории так и не был осуществлен.

Так услышали и так поняли его большинство участников заседания. Непосвященные. Не прошедшие Преображения. Не знающие, что брейнорин изначально был всего лишь обманкой, что главной целью было достигнуть понимания, как произвести парацельсий. Так понял Терьена и Анантападманабх Сридхарачарья, доктор Срид. Уж он-то как никто другой понимал, что синтез неосуществим, что неудача Терьена закономерна. Но десять человек из зала услышали и кое-что другое. Они — и Билл Хэнсон и Джонатан Питерс в их числе — услышали, что есть важнейшие новости и что надо собраться за тридцать минут до отправления Версальской экскурсии, пожертвовав для этого неторопливой чашечкой кофе и бокалом вина.

О грядущих новостях сам Серж узнал еще накануне, и узнал он о них их от своего русского знакомого Льва Долгопольского. Тот прилетел в Париж и cразу из Орли помчался в институт к Терьену. Из окна такси он смог поприветствовать Эйфелеву башню, а Елисейские поля с Триумфальной Аркой — те только на слух: в машине из радиоприемника мурлыкал Джо Дассен. Время не терпело.

Терьен посетителя ждал и сразу же повел к себе в кабинет. Он внимательно осмотрел крыс, выпутанных из-под плюша.

— Нет, Леон, эти крысы не прошли Преображения. Похоже, очень похоже, но не то. Я бы сравнил с хорошо нарисованной фальшивой купюрой. Водяные знаки есть, все завитушки на месте, а — не то. Хруст не тот.

Зато на брейнориновый кристаллик он накинулся как коршун. Подержал на пинцете, чуть ли не обнюхал, понес под микроскоп. Потом аккуратно отцепил прилипшие к кристаллику бурые песчинки.

— Нужны анализы! Рентгеноструктурный и спектральный. Все установки у нас на ходу, я ждал ваш драгоценный груз. Я сейчас же организую команду лаборантов. И электронный микроскоп… — он скрылся за дверью.

Вернувшись и расположившись в кресле, спросил:

— Скажите мне, Леон, что вы сами обо всем этом думаете? Я читал ваш доклад, представляю все факты, но вот что думаете вы сами?

Общаться с Терьеном Долгопольскому было легко. Во-первых, он свободно говорил по-французски (так же, как по-английски и по-испански. Только немецкий не давался — не мог заставить себя произнести хоть одно немецкое слово). Во-вторых, слов почти и не требовалось — собеседники могли сообщаться через эмоции.

Лев Бернардович стал рассказывать, Терьен внимательно слушал. Потом перебил:

— Как вы говорите? Наблюдатель, тяготящийся своим Даром? Разве может такое быть? Разве не все мы дети Парацельса и в этом едины?

— Дети, вы говорите? — Долгопольский обрадовался ходу мыслей Сержа. — Я ведь и сам так думал. Еще на прошлой неделе я был в этом уверен. А теперь — нет!

— Объясните, я не понимаю…

— Давайте попытаюсь. А заодно постараюсь сам поточнее разобраться. Понимаете, Серж, я всю жизнь считал так, как меня учили наставники, как вы сами сейчас сказали — что мы, мы все — дети Общества. Что оно нас породило теми, кто мы есть. Но сейчас я ясно вижу, что это не так. Мы — не дети Общества. Мы — его плоть. Его части. Органы, если хотите: кости, вены, внутренности, руки, глаза, уши и мозги. Выражение «член Общества» надо понимать буквально. Общество состоит из нас физически . Наше Общество — это не просто коллектив. Это организм. Нет, суперорганизм. Вы ведь знакомы с теориями, что муравейник или пчелиный улей представляют собой единый коллектив-организм? Ну так вот, Общество имеет гораздо больше оснований именоваться единым организмом. А доказательство самое простое — вы когда-нибудь пробовали представить себя вне Общества? Ну, как если бы его вдруг не стало?

Терьен задумался. Надолго. Потом чуть виновато улыбнулся:

— Знаете, Леон, не получается. Я так давно в Обществе. Я вам рассказывал? Великая Депрессия, а мне десять лет… есть очень хотелось… Словом, я на базаре карманы чистил. И очень успешно, потому что всегда чувствовал, когда рядом полицейский или «клиент» вдруг настороже. А один раз не почувствовал… Но вместо каталажки оказался в Адептах.

— Ну и как, навыки помогают?

— Вы будете смеяться, но да. Ловкость пальцев для химика вещь не последняя. А сейчас, извините, мне надо идти. Вы задали мне очень серьезный вопрос, и я должен его обдумать. Встретимся завтра на сессии. Значит, говорите, я есть, а Общества нет…