Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

— Давайте предположим на минуту, что все эти загадочные совпадения не случайны, — Терьен продолжал размышлять вслух, ответ Долгопольского как будто не достиг его ушей. — Давайте предположим, что это само Общество посредством ваших людей оберегало открытие Меренкова. Покажется ли вам мое допущение разумным?

Ошеломленный Долгопольский собрался с мыслями не сразу:

— Вы знаете, покажется… Да, покажется. Но посмотрите на вещи чуть иначе. Общество не просто оберегало Меренкова. Оно еще и старательно его подготовило. Все как будто бы случайно: квалифицированный ученый-энтузиаст, индивидуалист по складу мышления, имеет свободное время, литературу, имеет под рукой лабораторию, доступ к реактивам и подопытным животным, работает практически бесконтрольно, и вместе с тем он бессребреник и идеалист. Он как будто ждал своего шанса, ждал стимула к большой и серьезной работе. А кто дал ему этот стимул? Само Общество и дало, вашим, между прочим, посредством.

Теперь настала очередь Терьена изумиться. А Лев продолжал:

— Кстати, сегодня утром вы сделали ошибку в рассуждениях.

— Какую, Леон?

— Вы сказали, что Общество лишено возможности к размножению, потому что рядом нет других организмов.

— Да, сказал. Только что же тут неверного?

— А разве для размножения обязательно необходимы двое?

— Амебы… — пробормотал Серж. — Да, черт возьми! Вы правы! Для этого танго не нужны двое. Размножение в принципе возможно! Но… Что же это значит?..

Они посмотрели друг на друга. Они оба вскочили на ноги. Они закричали одновременно:

— У нас!

— Родился!!

— Ребенок!!!

Подслушать их было некому, участники конгресса успели разбрестись по секционным заседаниям.

— Леон, я немедленно собираю всех наличных людей. Такие новости, такие новости… Вас я попрошу уведомить Зальцбург. А мне надо позвонить в институт.

И уже из открытой телефонной кабинки можно было расслышать:

— Эжени, очень срочно. Надо узнать, когда завтра первый самолет в Москву. Закажите три, нет, пять… нет, семь билетов. Неважно, что нет, заплатите свои, займите, я вам сегодня же вечером отдам. К черту визы! Соврите им что угодно…

На самолет Люде действительно удалось попасть (а сзади осталась обиженная толпа, в том числе и с «похоронными» телеграммами), но на этом ее везение и закончилось. Нашелся ей противник посерьезнее администратора аэропорта — Небесная Канцелярия. Над Москвой гремел гром и сверкали молнии, все аэропорты позакрывались, и самолет завернули на запасной аэродром — в Ярославль. Прослонявшись ночь по скучному, как пустыня, ярославскому вокзалу, Люда, не побрезговав общим вагоном, первым же поездом уехала в Москву.

Видок у нее после бессонной ночи и всех путешествий был еще тот, так что ехать искать Антона не могло быть и речи, но вот Сергей — Сергей другое дело. Замечал ли Сережа хоть когда-нибудь, как выглядят окружающие его женщины? Вопрос интересный, вот сейчас и узнаем… С этими мыслями Люда и стала звонить в меренковскую дверь. С той стороны откликнулись, дверь распахнулась.

Сергей был дома. Сегодня он не поехал в институт, расписание экзаменов позволяло. Он сел писать. Еще утром он понял, что необходимо поподробнее описать экспериментальную технику, перечислить используемые реактивы с точными названиями и дозировками, изложить теоретические идеи, позволившие синтезировать брейнорин. Отдельно — режим работы лазера. Еще отдельно — описать сосуд, в котором шел синтез: форма, размеры, спецификация стекла.

Стрекотала машинка, брался чистый лист бумаги с левой стороны стола, заправлялся под валик, через десять минут он выкручивался, клался направо, левая кипа утоньшалась, правая — росла. Слева берется страничка, в машинку, тра-та-та по клавишам, лист вон из машинки, положить перед собой, ручкой врисовать структурные формулы, изобразить детали установки, перевести с миллиметровки окошко графика, где по лекалу соединены измеренные точки, и направо его. Пусть там день-другой полежит, потом свежим глазом перечитать, подчистить (два раза «что», два раза «который» — из школьного Гончарова), и тогда уже три экземпляра под копирку — начисто.

Пожалуй, впервые Меренков сразу же сел печатать, без рукописного черновика. А зачем он? Мысли все уже и так причесаны, вот она, первая, за ней хвостиком пошла вторая и сразу без перерыва, не толкаясь, не застревая в проходе, послушно тянутся гуськом все остальные. Только успевай их подхватывать и по буковкам, по буковкам… В порыве вдохновения Сергей не обращал внимания, что необходимые по делу справочники как-то сами собой оказывались прямо под рукой, что шариковые ручки лежали именно там, куда не глядя опускалась ищущая их рука, что испорченные страницы сами отправляются в мусорную корзину.

Писалось хорошо, к вечеру как раз есть шанс закончить. Да, обязательно к вечеру надо закончить. Вечер не для работы. Вечер — для Насти. Особенно сегодняшний вечер.

Крыс не было ни видно, ни слышно… ну подумаешь, занялись чем-то своим.

Крысы действительно занимались своим. Телевизор сегодня не включался. Сократ, в кои веки выбравшись из своей клетки, висел на спинке стула и наблюдал, как из машинки выползают исписанные листы. Тито на полу углубился в английский словарь. Наполеон пристроился рядом со словарем французским. Такая молчаливо-стрекочущая идиллия продолжалась часов до трех дня, когда крысы, побросав свои созерцания, дружно повернулись мордочками к двери. Прозвенел звонок. Сергей пошел открывать.

— Сережа, мне надо с тобой очень срочно поговорить, — отодвигая хозяина, Люда решительно прошла в комнату. — Ты один? Свободен? Никуда не уходишь? Но сначала мне нужна ванная. И я голодна как сто китайцев.

С этими словами Люда закрыла за собой дверь ванной, и оттуда немедленно донеслись звуки льющейся воды. Сергей озадаченно почесал в затылке и вернулся за машинку.

Закончил страничку, начал и прикончил еще одну. Все, основное описано, теперь выводы и заключения, но это пусть сформулируется получше, а мы пока нежданную гостью покормим. И с этой мыслью отправился на кухню, пытаясь вспомнить, что могло оставаться в холодильнике, а заодно — обедал ли сегодня он сам. Точно вспомнить не смог, но решил, что вряд ли — если бы обедал, в раковине было бы в два раза больше грязной посуды, а так — только та, что от завтрака.

Вышедшая из ванной Люда могла слышать из кухни звук разбиваемого о край сковородки яйца, но повернуть на этот вкусный звук она не успела — ее встретили три пары блестящих черненьких глаз и три щетки шевелящихся под ними усов.

— Эге, так мне вовсе и не с Сережей надо разговаривать! — Но отправилась она сначала все-таки на кухню.