Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

— Заткнись, Мишаня! — разговорившегося мало-помалу солдатика перебил сержант, — здоровее будешь! Сейчас подойдёт лейтенант — разберётся.

Лейтенант, действительно, подошёл меньше чем через минуту и, равнодушным взглядом скользнув по монстру, пристально уставился в глаза вдруг заморгавшей Светы.

— Документы, гражданочка!

Пока Света соображала, куда в этой суматохе могла деться её сумочка, кто-то из бойцов поднял с земли искомый предмет и протянул лейтенанту.

— Ваша?

Обычно разговорчивая молодая женщина вдруг онемела и смогла лишь утвердительно кивнуть головой. Однако лейтенанта этот бессловесный ответ не удовлетворил никоим образом:

— Я спрашиваю — ваша?!

— Да, моя, — взяв себя в руки, не без труда выговорила Светлана.

Лейтенант сначала внимательно осмотрел снаружи элегантное итальянское изделие, затем, хмыкнув, — ишь ты, заграничная, небось, брала на Газетном у спекулянтки? — щёлкнул застёжкой, вытащил Светин паспорт, развернул его, на несколько секунд застыл в столбняке и, широко распахнув глаза, посмотрел на женщину с изумлением едва ли не большим, чем то, с которым тремя минутами раньше она сама посмотрела на монстра.

— Что это такое?

После продолжительной паузы с брезгливостью монаха-отшельника собравшегося перечитать житие какого-нибудь святого и вдруг обнаружившего под переплётом кучу порнографических открыток, сквозь зубы процедил лейтенант.

— Как что — паспорт, — слегка удивившись изумлению лейтенанта, с невинным видом ответила женщина, — мой паспорт.

— Вижу, что ваш, — офицер несколько раз перевёл взгляд с женщины на её фотографию и обратно, — только, гражданка Мармонова, какой страны?! С каких это пор Российская Федерация стала выпускать свои паспорта?! Да ещё — с двуглавым орлом?! Вы что — сумасшедшая?! Чтобы советскому офицеру вместо паспорта подсовывать антисоветскую фальшивку?! Скажите, кто вас завербовал в белогвардейскую организацию лжепатриота Васильева?! Хотя…

Лейтенант сообразил, что нашумевшее в начале восьмидесятых годов прошлого столетия дело разгромленной доблестными чекистами антисоветской «Памяти» давным-давно поросло быльём, и если бы не политрук Чигорин, время от времени (под хмельком) приобщавший молодых офицеров к славной истории нашей Великой Ленинской Партии, то никто бы ни о фашистско-белогвардейском выкормыше Васильеве, ни о его присных уже не помнил. Нет — натурально чокнутая! Да принадлежи она не к какой-то там полумифической «Памяти», а к современному антисоветскому подполью — из тех, которые по ночам слушают вражеские радиоголоса, а после на запрещённых пишущих машинках размножают злобную клевету на папиросной бумаге — ни в коем случае не стала бы таскать в сумочке эту, именуемую паспортом, чудовищную фальшивку! К тому же — выглядящую намного качественнее, чем настоящий советский паспорт! С цветной фотографией, да ещё защищённой удивительно прозрачным — наверняка заграничным — пластиком! Чёрт! Чокнутая-то она чокнутая, но, чтобы изготовить такой документ — недостаточно быть сумасшедшим! Необходимы связи! И на очень высоком уровне!

Рассуждая подобным образом, лейтенант достал из сумочки кошелёк и дезориентировался окончательно — несколько очень похожих на деньги разноцветных бумажек, на каждой из которых написано: пять тысяч рублей и нарисован такой же двуглавый орёл, как и на этом якобы паспорте. Фальшивые деньги? Но какой же дурак возьмёт такую фальшивку? Чёрт! Того и гляди зайдёт ум за разум! И принесло же на его голову!

Между тем, перебирая радужные бумажки, пальцы лейтенанта выудили неброскую серовато-зеленоватую купюру — доллары! Валюта! Избави боже — это же подрасстрельная статья! Нет! Хватит! Больше никакой самодеятельности! Никаких гаданий — кто эта чокнутая! Немедленно доложить — и точка! Пусть ею занимаются те, кому положено. А не то, если не под расстрел, то в лагеря лет на пятнадцать загремишь как миленький!

Осторожно, будто мину незнакомой конструкции, лейтенант застегнул сумочку и со словами, — отвечаешь головой, — передал её сержанту. Затем, придав голосу максимально сухой оттенок, обратился к Светлане:

— Гражданка Мармонова, следуйте за мной. Предупреждаю: в случае попытки бегства, конвой открывает огонь без предупреждения.

Отобрав для сопровождения трёх бойцов, лейтенант замкнул возглавленную сержантом небольшую группу, в центре которой находилась испуганная Светлана со связанными за спиной руками. Как она, ссылаясь на беременность, ни умоляла лейтенанта оставить ей руки свободными, говоря, что с таким животом никакая женщина ни о каком бегстве не посмеет даже подумать, офицер остался непреклонен: так положено по инструкции.

(Правда, по той же инструкции руки задержанным полагалось не связывать бельевым шнуром, а сковывать стальными наручниками — однако в достаточном количестве они водились только у милиции да у МГБ, а десантникам и прочим привлечённым к операции «Большой Падальщик» воинским подразделениям их выдавали в количестве «кот наплакал», так что вместо наручников приходилось пользоваться подручными средствами.)

Как Света ни была потрясена и встревожена, но она не могла не удивляться резко изменившемуся виду города: всё, начиная от домов и кончая рекламой, было другим. Впрочем, рекламы, в Светином понимании, почти не существовало: только магазинные вывески да кое-где скудно оформленные витрины — никаких тебе: «райское наслаждение», «бери от жизни всё», «захрустишь — не устоишь», «купи свой кусочек Родины», «до десяти раз дольше» и т. д., и т. п. Словом, ничего из того, что отовсюду кричало и зазывало в знакомом женщине Ростове. Хотя…

На противоположной сохранившейся стороне Ворошиловского проспекта висело гигантское, едва ли не во весь фасад длинного пятиэтажного здания, панно с изображением огромных серпа и молота и художественной (трудно читаемой) надписью: МИР — ТРУД — МАЙ. А по крыше следующего большого дома шли монументальные, подсвеченные неоновыми трубками буквы: СЛАВА КПСС.

За пустырём небольшой отряд свернул на Красноармейскую улицу, и Свете в глаза сразу бросился выполненный белым на красном транспарант: ПАРТИЯ — УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ. На следующем было написано: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПЕРВОЕ МАЯ — ДЕНЬ МЕЖДУНАРОДНОЙ СОЛИДАРНОСТИ ТРУДЯЩИХСЯ. А на пересечении с Университетским переулком — НАРОД И ПАРТИЯ ЕДИНЫ.

«Нет, рекламы в этом Ростове ничуть не меньше, чем в том, — подумала Света, — только она какая-то странная, ничего, в сущности, не рекламирующая… В самом деле: если бы это были предвыборные лозунги, призывающие голосовать за ту же самую КПСС — понятно, а так… «ум, честь и совесть» — ладно, а дальше?.. что с ними делать?..»