Илья Хоменко - Поднебесник

Интересно, может ли червяк видеть звезды?
Может, наверное.
Но для него это не имеет значения.
Ведь и до звезды, и до ближайшей березы
Пути вся жизнь и еще множество лет.
Наши мысли, будто черви,
Распластаны по поверхности огромного шара.
Бесконечность движения радует.
Интересно, сколько раз уже
Они проползли над тем местом,
С которого начали путь?

Никто не знает, что происходит.
Грань бытия близка.
И за нею нет
Ничего.
И это уже никого не пугает.
Бояться нет сил.
Терзается плоть, ранясь осколками
Разбившегося мира.
Исчезает все: то, что где-то
И то, что рядом.
Способно ли осознавать себя то,
Что гибнет?
Гибнет культура.

Культура микробов
Из лопнувшей почему-то пробирки.

Ненавижу прожитую осень,
Осень в перекличке журавлей,
Что в речную окунула во синь
Отраженье голых тополей.
Эту воду, ставшую свинцовой,
Инея сырую седину,
Этот ветер, ветер бестолковый,
Объявивший зонтикам войну.
Этот запах свежести и прели,
И косую мелочность дождей,
То, что засыпает до апреля,
На прощанье радуя людей.
Ненавижу все, что отцветает,
Свет, который завтра сменит тьма,
То, что людям конченым мешает
Умереть или сойти с ума.

Ни в чем не сомневался никогда.
Чужим не верил мудрецам продажным.
Есть труд — а остальное ерунда.
Есть Родина — а прочее неважно.
Рубил леса и строил города,
Прокладывал дороги и тоннели.
Свои без сожаления года
Отдал одной великой дальней цели.
Кричал, что бог дурак и бога нет,
Плевал в попов, в буржуйке жег иконы.
И осуждал эйнштейновский навет
На истину великого Ньютона.

Сплюнул окурок. Щелкнул курком.
Скомандовал: «Взвод!»
Горло забило тугим комком
Слово «Вперед!»
Что же. Атака — десять минут
Грязной работы.
С той стороны, говорят, его брат
За пулеметом.
— Это ошибка высших сфер —
Брат против брата,
— Что же поделать. И вы офицер.
С вами солдаты.
Строем вперед, под барабан,
Лавой чугунной.
Взять на испуг — хороший план.
Только не умный.
Четко шагать и строй держать.
Снег, будто вата.
Вряд ли сейчас начнут стрелять.
Далековато.
С той стороны и с той стороны —
Правое дело.
С той и с другой — чьи-то сыны.
Страшной не жаль за победу цены?
От напряжения капнет слеза.
Что же, глаза глядят в глаза
Сквозь щель прицела.
Строем шагать, такой приказ,
Ровно и четко!
Ну же… Сейчас можно всех нас
Прямой наводкой.
— Это ошибка высших сфер…
Брат против брата.
В левой руке его револьвер,
В правой граната.
Вбил ему с грохотом в грудь пулемет
Медные гвозди.
И растопили шинели лед
Алые гроздья.

Месть? Фамильная резня?
Поза? Жажда боя?
Вы не поняли меня.
Я ищу покоя…
Миротворец пусть молчит.
Пусть не будет чуда.
Пуля мимо пролетит —
Я стрелять не буду.
Пусть засветится рассвет
Поля на краю.
В лоб швырнет мне пистолет
Дымную струю.
Я беззвучно упаду,
Травы смяв рукой.
В этом страшном году
Отыщу покой…
Снова жуткий бред
Наяву.
Мне покоя нет.
Я живу.

Замер выпавший снег белоснежною пеной
На ветвях опечаленных ив.
Расширяется ночь до размеров вселенной,
Звездной россыпью нас одарив.
Днем все будет не так, день имеет границы.
Он в заботах, в труде и в поту.
Да постигнет лишь тот, кому ночью не спится,
Бесконечность, покой, пустоту.

Наше счастье в кулаках
И в голодном брюхе.
Наше счастье в кабаках
Отдает сивухой.
Наше счастье — лезть из кож
За насущной пищей.
Наше счастье — это нож
В узком голенище.
Наше счастье по лесам
Бродит тенью черной.
Что сойдет за счастье нам —
То всегда позор и срам
Для купцов проворных.
Дождь — за шиворот река.
Серое ненастье.
И смертельная тоска
По иному счастью.
Наше счастье — лай собак,
Грохот карабинов.
Счастье — пули добрый знак,
Пролетевшей мимо.
А споткнувшись на бегу,
Раз нельзя иначе,
Выплюнуть в лицо врагу
Крови вкус горячий.

Ласковое лето.
Синяя гроза.
Смотрят с портрета
Синие глаза.
Может, это шутка?
Сосчитай до ста.
В доме отзвук жуткий
Слова «пустота».
Этот сумрак зыбкий
Незнаком и нов.
Тень твоей улыбки?
Запах старых снов?
Это ты забыла
В белой пыли
«Перевод Бальмонта.
Аннабель Ли».
Жили мы беспечно.
Жили не любя?
Значит, все не вечно,
Если нет тебя.
Все в каком-то страхе.
Все в полумгле.
Пятна на рубахе.
Водка на столе.
И на дне стакана,
Звонкого, как медь,
Притаилось странное
Слово «умереть».
Маленький и ждущий
Робко
Предмет.
Браунинг в коробке
Из-под конфет.

Тучи сеют муку через мелкое сито,
И земля исчезает под белым налетом.
Все лесные тропинки будут завтра укрыты,
Ни пройти, ни проехать по снежным наметам.
Дом — уютный сугроб, упакованный в вату.
Как вкусна на морозе крошка белого хлеба!
Завтра буду сгребать деревянной лопатой
Все, что выпадет ночью из рваного неба.

«Вчера была его очередь воровать.
Немного хлеба. А может, чуть-чуть муки.
У часовых чуть что — приказ убивать.
Но часовые там — плохие стрелки.
Багровый выстрел кольнул беззвездную тьму.
Потом был снег и ветер январский груб.
А утром люди, привыкшие ко всему,
Нашли припорошенный снегом остывший труп.
Мы были всегда с ним вместе,
Всегда вдвоем.
Но смерть нанесла на лик его серый лак.
И кто-то сказал: «Теперь только так с ворьем!»
И я ответил: «С ворьем теперь только так».
А после его вспоминал без конца, без конца.
Его походку, глаза и вечное «м-да».
Сугроб хранил отпечаток его лица,
И кровь его стала красной корочкой льда.
Никто ради вора не станет долбить мерзлоту.
Его похоронят волки в глухую ночь.
И мне без тебя — и жить-то невмоготу.
И я тебе ничем не смогу помочь.
Вчера была наша очередь воровать.
Ты — мертвый, тебе, наверное, снятся сны.
А я живой, и мне не хочется спать.
Есть только горе, и нету ничьей вины».
— А кто ругался над телом, высокий хам?
— Такой же вор и стражник точно такой.
Сегодня с ружьем на вышку полезет сам,
А завтра ночью сам пойдет за мукой.
— Но я не пойму…
— Ничего, поживешь — поймешь.
Не понимаешь, пока ты одет и сыт.
Ведь если лишь сторожить — то не проживешь.
А если лишь воровать — то будешь убит.
Таков закон. Закон этот очень прост.
Сперва сторожить. Потом тайком воровать.
Когда моя очередь будет идти на пост,
Я постараюсь винтовку свою сломать.
— Ведь это игра!
— Игра. Для взрослых людей.
Не слабых духом. Вроде бы — не калек.
Но только я, увы, плохой лицедей.
И он был тоже порядочный человек.
— Но как же так? Огромный общий амбар…
Ведь это чушь! Больной горячечный бред!
— Ты молодой. Я уже очень стар.
Всех пережил и мне уже много лет.
Нам жизнь дана на краткий безумно миг.
А мы не ведем счета ночей и дней.
Прочли мы с другом множество умных книг.
Но этот мир их всех гораздо сложней.
Идея, может, и впрямь была хороша.
По-моему, вовсе нету плохих идей.
Она не стоит ломаного гроша,
Раз за идею люди казнят людей.
Ты славный парень. Кажется, не дурак.
Ты сможешь сам все правильно разложить.
Не страшно то, что мы умираем так.
А страшно то, что мы так сумели жить.