Кирилл Берендеев - Мир внутри

Девочки сидели на кровати, мы перекинулись неловкими фразами, Танита пока представляла меня как родственника своего мужа, давая время вжиться в роль, привыкнуть, что же, пусть так и будет. Протянула трепаную книжку без иллюстраций, я думал это будут сказки Доктора Сьюза, или истории Марка Твена, нет «Убить пересмешника». Судя по закладке, прочитано немало, может, даже не в первый раз читается. Я подумал еще, уж не собирается ли дальше Танита представлять им Стейнбека или Фолкнера.

Однако, чтения не случилось, я прежде, еще в начале нулевых, пытался читать дочке сказки, да как-то без особого успеха, мама делала лучше. На том и порешили. Но сейчас обоим моим внучкам не до чтения – куда интересней расспросить живого космонавта. Да, Росса они хорошо знали, но он все же свой, а тут из России, а там вообще все не так, как здесь. Разубеждать не стал, вспомнил Шеннон, которая сама читала детям из интернатов сказки, частью придуманные самой, но больше всего о Коте в колпаке, Лораксе и слоне Хортоне, читала с огромным удовольствием, на том конце телемоста ее слушали, затаив дыхание, я тогда еще думал, вот интересно, как у нас перевели знаменитого сказочника. После рождения дочери, купил первым же делом.

– А там, в космосе, всегда так страшно? – это Пайпер. Я посмотрел на Роя и Таниту, сидели молча у окна, обнявшись. Молодая пара, только отправившаяся в медовый месяц.

– Почему страшно? Интересно.

– Но ведь без воздуха можете остаться. И потом ночью, когда спите…

– Так ведь не остались. А утечку найти не удалось, пришлось отсек закрывать. Жалко, конечно, столько полезного оборудования без дела стояло. Дядя Росс на «шаттле» облетал, искал, так и не выглядел. А он очень внимательный.

– Папа бы нашел, он зоркий и все подмечает.

– Да, точно, – проблема в том, что Рою тогда было всего семнадцать. Но для детей папа всегда взрослый, как бы давно ни происходила история. Я взглянул на сына – он по-прежнему молча обнимал жену и глядел на дочерей. Танита, ероша волосы мужа, поглядывала на меня. Раза два поймал такие взгляды и как-то потерял мысль. А девочки требовали продолжения, интересно ведь, что в итоге стало с «Миром». Когда я добрался до истории с последним экипажем, который еще пытался урезонить станцию, Пайпер всхлипнула.

– Жалко. Столько работали и все пропало.

– Новую построили, куда лучше. Просторную, я на ней летал, удобную, и для всех.

– А вы ее совсем не вспоминаете. Наверное, первая родней была, – это уже Дженни. В самом деле, как ей десять лет дать можно?

Вскоре девочки устали слушать истории, уже семь, последних туристов сейчас выгоняют из центра; конечно, семьям астронавтов преференции, но для жителей нашего городка распорядок дня никто не отменял. Начали прощаться.

Когда Рой уже уходил с девочками, Танита остановила меня в узком коридоре. Кишка, выходящая из служебных помещений в просторный холл кампуса.

– Простите, что наседаю на вас, но пожалуйста, решитесь до старта, чтоб можно было начать кампанию, или вообще сделать что-то. Сразу сообщите мне, скажите, что делать, я сделаю. Обещаю вам. У вас ведь уже есть обратный билет, на какое число?

– На пятнадцатое, – реабилитационного курса не будет, разве что дома, но не привыкать, после недельного полета на «шаттле» меня тоже сразу поместили в прямой самолет до Москвы, и далее, вместе с результатами экспериментов, до Тюратама. Восстанавливался уже на месте. Верно, тоже будет и сейчас. Хотя какие результаты я повезу, почетный гость, свадебный генерал? И кому, главное, их отдавать?

– Решайте пожалуйста, скорее, нам надо успеть.

– Танита… – я помолчал, как-то неудобно вот так сразу. Но она уезжает в гостиницу, в следующий раз поговорить смогу только через несколько дней. По телефону это все не то. – Вы меня тоже поймите. Я… не смогу согласиться. Не надо этих кампаний.

– Напрасно боитесь за исход. Я смогу поднять, знаете, сколько я собрала подписей в защиту…

– Не в этом дело. Вы говорили, у вас брат русист, – «славист», поправила она, – Вы знаете нашу страну, если не очень, спросите, что бывает с теми, кого защищают у вас на демонстрациях или во властной верхушке. Прячут еще дальше. Никакие санкции, разрывы отношений, ничего не помогает. Только хуже становится. На вас же не отыграешься, отыгрываются на своих. Поэтому не надо.

– Но я… знаете, я напишу открытое письмо, подговорю астронавтов, всю старую гвардию. Напишу вашему президенту. Или кто сейчас у вас рулит.

– Я и сам не знаю. Танита, простите еще раз. Даже не в стране дело. Во мне. Я совсем не знаю Роя, я вот сколько с ним, а все равно, он для меня как будто хороший партнер в работе, товарищ, но… вы понимаете, моя семья там, в Подмосковье, в Монино. Какая-никакая, а все же семья. Я не хочу ее терять.

– И не надо. Мы всех вывезем. Они и так держат ваших в заложниках.

– Их просто не выпустили.

– Это не просто. Вам тут будет легче, как вы не поймете. Вас обеспечат жильем, Болден за вас вступится. Такие как вы на вес золота, вы же «Мир» спасали. Вы на «шаттлах» летали, вот теперь на космоплане полетите. Вы столько знаете, вам что угодно предложат, хоть здесь, хоть в Хьюстоне, хоть в Эдвардсе, да где угодно. И жить сможете где захотите. Не нравится вам Калифорния, останетесь здесь, душно во Флориде, переедете на север к Великим озерам, в Новую Англию. Не по душе крупные города, подберете дом в мелком. Наша страна большая и удобная для жизни, здесь не нравится, найдете место по душе. Обязательно. Мы, американцы, кочующая нация, вот нас и считают противниками стариков. Это удобно, когда страна так связана дорогами и самолетами, почти в каждом городе есть аэропорт. Вот Россия велика, а все стремятся в Москву и Санкт-Петербург и вы знаете, почему. В других городах того выбора работ не найти, что в ваших столицах. А у нас напротив, люди уезжают из городов, чтоб обрести себя. Не тут, так в другом городке найдется место по душе, церковь для души. Конечно, страна не идеал, но мы стараемся сделать ее лучше. Потому сюда и едут. Видят же, что да, проблемная, не самая богатая, но у нас места хватит для всех. И мы действительно как одна большая семья, мы всегда придем на выручку. Это как у вас в глухих поселках да на далеких трассах, где иначе не выжить.

– Танита, – и замолчал. Не знал, как сказать, что сказать. Не получались у меня монологи, вроде ее, слова не складывались в нужные фразы. Какая же она миссионерка, подумалось вдруг. На любой вопрос найдет ответ, на любое возражение, аргумент, любой факт перебьет. Нет сил возражать этой силе, не знаю как противоборствовать. И даже не знаю, зачем. Будто спастись пытаюсь. – Танита, уже поздно, вам пора ехать. Давайте отложим разговор.

– Вы обещаете подумать и дать ответ в следующий раз? – снова прижала к стенке. Чего в ней больше: желания помочь мужу или миссионерства этого? – Мы сможем встретиться в четверг, после второго экзамена.