Ника Ракитина - Дракон для жениха [СИ]

Ядвися колебалась всего несколько секунд. Жажда оказалась сильнее боязни нарушить правила приличия; и отвинив крышку, девушка глотнула прямо из горлышка фляги, придерживая ее двумя руками. Она пила долго и жадно, и вдруг испуганно выкатила глаза, поперхнулась и едва не выронила флягу.

— Что с тобой? — удивился пан Иохан. — Вода не в то горло пошла? Не нужно было так торопиться.

— Я вдруг подумала, — закашлялась Ядвися, глядя на него так же испуганно, — а что, если он насыпал отравы в воду?..

— …а так же в вино, и нашпиговал мышьяком хлеб и яблоки, — ровным тоном продолжил Фрез, не дрогнув ни единым мускулом лица. — Стоило ли ради этого возиться и лезть в гору?

— Сестра, как тебе вообще пришла в голову подобная мысль?

— Хотите сказать, что зрелище нашей агонии не стоило затраченных на подъем усилий? — как обычно, Ядвися справилась с замешательством очень быстро и смотрела уже не на брата, а на Фреза, и не испуганно, а обвиняющее. — Вот уж ни за что не поверю!

— Ты сама себя послушай: какую чушь ты городишь! — рассердившись, пан Иохан забрал у сестры флагу и демонстративно к ней приложился.

— Помирать — так вместе? — ехидно осведомилась Ядвися.

Фрез с усмешкой поглядел на нее, на барона и ничего не сказал; опустился на одно колено и стал расправлять на полу опустевший мешок, вероятно, имея в виду разложить на нем, словно на скатерти, деликатесы.

— Вы ограбили вагон-ресторан, чтобы добыть всю эту роскошь? — с трудом оторвался от горлышка фляги пан Иохан.

— Да не все ли равно? Разбудите, пожалуй, к ужину ее высочество… — сказал Фрез, не прерывая от своего занятия.

…и панну посланницу, заметил про себя барон. Не было никаких сомнений, что Фрез и пальцем не пошевелит ради Улле; добро, если он не станет препятствовать другим заботиться о ней.

— Думаете, она нуждается в земной пище? — не поднимая головы, спросил Фрез, словно прочел его мысли.

— В физическом теле — несомненно, нуждается, как и все мы.

— Ее физическое, как вы говорите, тело — всего лишь обман, видимость!

— О нет, — возразил пан Иохан. — Поверьте, вы заблуждаетесь.

— Все мы видели в салоне у Даймие, что она способна сотворить с собой, — настаивал Фрез.

— Она из такой же плоти и крови, как мы с вами. Во всяком случае, пока носит этот облик.

— Вероятно, вам неоднократно выпадал случай удостовериться в этом лично, — проговорил граф с таким нескрываемым ядом, что пан Иохан счел за лучшее ничего не отвечать.

Королевна спала очень чутко и, как тихо он ни ступал, проснулась от звука шагов — если только она вообще спала, а не притворялась спящей. В пользу последнего говорил ее ясный, вопрошающий взгляд, устремленный на подошедшего пана Иохана.

— Что-то случилось?

— Граф Фрез приглашает нас всех к ужину. Милости прошу к столу, панна Мариша.

— Он вернулся? — весьма естественно удивилась королевна, и пан Иохан снова засомневался: неужели и впрямь спала и ничего не слышала?

— Вернулся. Вот, обопритесь на мою руку.

С его помощью королевна встала; двигалась она несколько скованно, причиной чему, вероятно, было отсутствие привычки спать на камнях, и ничего удивительного, если бы под одеждой тело бедняжки, всю жизнь почивавшей на мягчайших перинах, сплошь оказалось покрыто синяками. Со всем возможным почтением, словно находились они не в темной и холодной пещере, а в роскошной, блистающей золотом дворцовой зале, пан Иохан проводил свою даму к импровизированному столу, около которого, аккуратно подвернув платье, уже уселась на полу Ядвися. С необычайно мрачным видом, будто выполняя тяжкую обязанность, она нарезала хлеб, меж тем как Фрез, встав рядом с ней на колени, раскладывал столовые приборы; запасливый граф прихватил даже несколько тарелок и сумел не разбить их по пути.

Пан Иохан подвел королевну к столу и помог ей сесть, а затем вернулся к посланнице и попытался разбудить ее. Но тщетно он звал ее, встряхивал за руку, похлопывал по щеке, пугающе бледной — ресницы посланницы даже не дрогнули, а грудь продолжала мерно вздыматься и опускаться. Ежели бы не это, легко можно было бы вообразить, будто видишь пред собою покойницу, так она была бледна и неподвижна. Сон ее был необычайно крепок, и немудрено, что пан Иохан даже немного испугался.

— Никак не могу ее разбудить, — растеряно проговорил он, обернувшись через плечо и ни к кому конкретно не адресуясь.

— Ну так и оставьте ее, — отозвался Фрез. Уже несколько минут он молча исподтишка наблюдал за манипуляциями барона, при этом продолжал методично раскладывать приборы, посуду и снедь. Получалось у него на удивление ловко и умело, Ядвися уже посматривала на него с изумлением и легкой завистью. — Говорю же вам, она нисколько не нуждается в земной пище.

— Идите к нам, барон, — поддержала его королевна. — Панна посланница сама говорила, что более всего нуждается в отдыхе. Не нужно ее тревожить.

Пан Иохан не помнил, чтобы Улле говорила что-то подобное, и заколебался.

— Идите же, — поторопила его Мариша, подпустив в голос некое подобие ласковых ноток. Впервые барон слышал у нее подобные интонации и подумал даже, что ему чудится. Но встретившись взглядом с обращенными к нему фиолетовыми очами, он заметил в их глубине теплый ласковый огонек — нечто вроде отблеска свечи. Это открытие совершенно сбило его с толку.

Он покорился нежданной ласковости, бережно опустил руку посланницы Улле и вернулся к расположившемуся вокруг ипровизированной скатерти обществу.

— Мы оставим панне посланнице самые лакомые кусочки, — с хмурой усмешкой (она все не переставала хмуриться) пообещала Ядвися. — Поест, когда проснется.

Все устали и проголодались, и поэтому принялись за еду сосредоточенно и в молчании. Бутылку вина и флягу с водой передавали по кругу; не обделили и связанных разбойников, которые получили свою порцию еды и воды. От вина отказалась только королевна, несколько времени колебалась она и прежде чем отпить из фляги — для нее было дикостью пить вот так, из горлышка, из общей посуды. Мужчины чувствовали себя непринужденнее девушек, для них, привычных к трудностям жизни на открытом воздухе, в подобной трапезе не было ничего необычного.

Сидя рядом с Ядвисей, Фрез вовсю ухаживал за ней на свой лад; галантный кавалер из него был никудышный, его обращенные к девушке слова звучали отрывисто и по-солдатски грубо, однако красноречивее слов были адресованные собеседнице взгляды. Ядвися, поначалу хмурая и раздраженная, с досадой односложно отвечала ему — словно от мухи отмахивалась, но с каждой минутой лицо ее светлело, голос смягчался.

Причиной тому были, конечно, отнюдь не грубоватые любезности Фреза. Нет, дело в том, что Ядвися все сильнее проникалась романтичностью их нынешнего положения. Теперь, когда опасность миновала, все происходящее казалось ей овеяно туманно-романтической дымкой. Эти суровые скалы, темные пещеры, свирепые разбойники, нехитрый ужин по-походному — разве могла она мечтать о чем-нибудь подобном, проводя свои дни в однообразной скуке в Наньене или родном поместье? Ядвися с малых лет завидовала мужчинами, на долю которых всегда выпадали приключения, меж тем как женщина проживала свою жизнь тихо и незаметно, так что и отличить вчерашний день от сегодняшнего невозможно было. И вот, в кои-то веки на ее долю выпало самое настояшее приключение, в котором она участвовала наравне с мужчинами (ну, или почти наравне)!..