Ника Ракитина - Дракон для жениха [СИ]

Фрез ее мыслей знать, разумеется, не мог, и потому принимал Ядвисино оживление на свой счет. Чем более смягчалось Ядвисино лицо, тем горячее сверкал его взгляд.

Пан Иохан механически жевал, не ощущая вкуса пищи — он хоть и был голоден, однако ж усталость заглушала голод, — и наблюдал эту любопытную парочку; странные, ч у дные мысли вспыхивали у него в голове, затуманенной вином. Были они настолько неожиданные, что он предпочел в них пока не углубляться, а отдаться лучше на милость усталости, сковавшей тело и смежавшей веки. Первый острый голод был утолен, сил же для того, чтобы лакомиться, барон в себе не ощущал, а потому он поднялся и сказал, что намерен наконец лечь спать.

— И давно пора! — воскликнула окончательно оживившаяся Ядвися; сна у ней не было ни в одном глазу. — Ложись, Иохани, тебе нужно отдохнуть.

— И тебе тоже, — строго сказал пан Иохан.

— Мне совсем не хочется спать.

— Ядвися!

— Хорошо-хорошо, я попробую поспать, — поспешно согласилась девушка, как-то очень быстро опуская ресницы — не иначе как затем, чтобы скрыть капризный и озорной огонек в глубине карих глаз.

Каждый квадратный дюйм пола был одинаково жестким и неудобным, и пан Иохан не стал утруждаться поиском уютного местечка для сна; он позаботился только, чтобы лечь не слишком близко от посланницы Улле.

Коснуться ее, даже случайно, во сне ему весьма не хотелось бы. Кроме того, ее близость могла нарушить его душевное спокойствие, вызванное исключительно крайней усталостью; пан Иохан боялся, что начнет вспоминать и мысленно прокручивать произошедший между ними разговор, — на обдумывание которого у него до сей минуты не было ни времени, ни сил, — и впадет в уныние или же поддастся отчаянию. Позволить себе такую роскошь он никак не мог. Во всяком случае, до той поры, пока в безопасности не окажутся все те, кто волей обстоятельства был вручен ему на попечение.

Пан Иохан лег навзничь в наугад выбранном уголке, закинул руки за голову и закрыл глаза. Сразу же навалилась дрема, как будто только и ждала, когда он перестанет бороться с усталостью и ляжет. С полминуты барон слышал еще, как шепчутся о чем-то Ядвися с Фрезом (на задворках сознания мелькнула удивленная мысль: о чем бы они могли шептаться?), затем он уснул так же крепко, как спала посланница Улле.

Ядвися охотно признавала, что обманывать дурно, и обещание, данное не кому-нибудь, а любимому брату, надобно сдержать, однако она ничего не могла с собой поделать. Она твердо знала, что не сможет уснуть. Не сможет, и все тут, хоть по рукам и ногам ее вяжи! Все ее существо требовало немедленных и решительных действий — все равно каких, но только чтоб сию секунду! Будь ее воля, она полезла бы вниз прям сейчас, сама, безо всякой страховки и без братнина позволения, тем более что брат крепко спал… Брат-то спал, но за Ядвисей продолжал наблюдать пристальный взгляд Фреза. Граф не сводил с нее глаз, пока она собирала посуду и остатки трапезы; продолжал провожать взглядом и когда она встала и встала в проеме, запрокинув голову и глядя на необычно яркие крупные звезды. Несколько помедлив, Фрез тоже встал и подошел к ней, не слишком, впрочем, приближаясь. Ядвися с досадой оглянулась на него через плечо; он примирительным жестом протянул к ней руку.

— Только не грозитесь снова спрыгнуть вниз, — вполголоса проговорил он.

— Очень мне нужно грозиться! — также тихо возмутилась Ядвися. — Когда бы нужда, я бы спрыгнула безо всяких угроз… Ах, поглядите, какие звезды! — не удержалась она от восторженного восклицания, бросив короткий взгляд в небо. — Никогда таких ярких не видела. Каждая звезда — словно свеча… или нет, словно лампа… или нет…

— А хотите узнать их имена? — неожиданно вкрадчиво поинтересовался Фрез и мягко шагнул к девушке.

— Я и сама их прекрасно знаю. Вот та — Пята Прозора… Или нет, Пята — вон она, чуть ниже. Или нет… Это просто черт знает что! — капризно сказала Ядвися, от досады совершенно позабыв, что неприличными для девицы выражениями может шокировать общество. — Здесь, наверху, все эти звезды какие-то совсем другие. И расположены иначе…

— Пята Прозора — вот, — тихо и незаметно Фрез оказался за самой ее спиной и через ее плечо протянул руку, указуя в небеса. — Вы совсем немного ошиблись, панна Ядвига…

— Отодвиньтесь-ка, — велела Ядвися. — А то мой брат пристрелит вас, когда проснется.

— Ваш брат и без того меня пристрелит, он уже обещался, — очень серьезно возразил граф, но послушался и отступил на шаг.

— Так-то лучше. Можете теперь продолжать.

И Фрез честно продолжил рассказывать о звездах, возмутив тем самым Ядвисю до глубины души. Как?! После всех тех взглядов, посланных ей за ужином, он смеет хладнокровно толковать об отвлеченных материях? По мнению Ядвиси, стоя в полушаге от барышни (да еще такой привлекательной), он мог бы навести разговор на личность самой барышни и, самое малое, выразить свое восхищение ею. Вот герцог Иштван на его месте нашел бы, что сказать Ядвисе… Впрочем, к черту герцога Иштвана, коварного предателя и тирана.

Ядвися дулась, досадовала, морщила носик (пусть этого никто и не видел), но постепенно увлеклась рассказом Фреза. На первый взгляд он производил впечатление человека, не склонного к цветастым разглагольствованиям, но только на первый. Обрушил же лавину своего красноречия на бедняжку Эрику тогда, в салоне «Ветка сливы», сто лет назад (как теперь казалось Ядвисе). Вот и теперь в нем как будто высвободились какие-то внутренние резервы, и слова полились широким бурным потоком. И пусть Фрез говорил не совсем о том, о чем хотелось слушать девушке, через некоторое время она поймала себя на том, что таки слушает, затаив дыхание и едва не раскрыв рот. И похоже было, что так они простоят до утра.

Когда на рассвете Ядвися разбудила пана Иохана, он сразу заподозрил, что сестра спать не ложилась. Глаза у нее были ничуть не заспанные, ясные как звездочки, и возбужденно сверкали; на щеках розовел румянец. Что любопытно, такой же румянец был замечен на щеках Фреза. Пан Иохан внимательно изучил графа, изучил сестру, и решил пока не делать никаких выводов, а несколько позже обязательно поговорить с обоими с глазу на глаз. «Несколько позже» — подразумевалось «внизу» и «когда все уладится», то есть, говоря короче, очень не скоро.

Посланница Улле проснулась бледная и вялая и от завтрака отказалась, сообщив тихим «умирающим» голосом, что ее мутит. На это Фрез многозначительно приподнял брови и хотел что-то сказать, но встретился взглядом с паном Иоханом и благоразумно промолчал.

Стараясь не показывать беспокойства и напрочь позабыв данное себе только вчера обещание без надобности не касаться драконицы, барон взял вино, пару булочек и подсел к занедужившей.