Альсан Каримова - Моя 9-я жизнь

― Иными словами, ― подытожила я его неоконченную речь, ― чтобы у меня меньше шансов было загнуться раньше времени? И «волшебное превращение» состоится здесь же, через несколько часов?

― Идеальное место, не находишь? ― подтвердил красавец Матеуш все мои догадки.

― Да я не знаю, что в такой ситуации считается идеальным.

― Ну, ты, главное, не переживай: никто не желает тебе зла! Отправляйся в свою комнату, приляг и отдохни, хорошо?

― Нет, ― ответила я, копируя безмятежность его интонации, ― никуда я отсюда не пойду, подчиняться вам я не стану. А будете указывать ― получите экстренное направление ко всем чертям!

Неоновоглазый хотел уже что-то сказать, но я перебила:

― И ещё кое-что: даже не собираюсь выживать после всех ваших «превращений»!

Матеуш, так тщательно готовивший наставительную речь (я заметила, как он разминал свои пухлые губы), обескураженно выдохнул ― он явно не мог придумать ни что возразить, ни как реагировать вообще.

― То есть, ты хочешь остаться собой? ― прозвучал над самым моим ухом бас Алекса.

― Пожалуй, что хочу, ― усмехнулась я.

Алекс поднялся во весь свой громадный рост:

― Давай-ка выйдем ненадолго, папа! ― его предложение больше походило на угрозу.

Матеуш хмыкнул, покачал головой, но всё же метнулся вон, Алекс протопал за ним с большим запозданием. Входная дверь хлопнула, но эти двое позабыли об открытом окне, так что мы с профессором слышали весь их недолгий спор. Слово в слово. А суть спора была таковой: Алекс хотел, чтобы Матеуш оставил меня в покое, а Матеуш хотел, чтобы сын его не путался у него под ногами.

― Ты не имеешь никакого права на неё, папа! ― басил Алекс. ― Мила не хочет меняться!

― У неё нет выбора, Саша! Так же, как и у меня. И, прошу ― не мешай!

― Ты её не тронешь!

― Я не собираюсь спрашивать твоего дозволения! ― голос Матеуша зазвучал иными, вовсе не такими мягкими нотами. ― Ни у тебя, ни у Петра! Мила нужна мне! А желаете меня остановить ― убейте, как убили Влада! Но имейте в виду: в отличие от него, я не стану с вами цацкаться, ни с одним из вас!

Я наконец собралась с духом и посмотрела на Шиманского. Но он сидел, понурив голову, изучая взглядом деревянные половицы. И через миг эту унылую картину загородил своей неправильной красотою разгневанный Матеуш.

― Почему ты так упряма, Миланта? ― спросил он, пытаясь вернуть голосу прежнюю бархатистость. ― Почему не хочешь просто немного отдохнуть? На тебе ведь лица нет от усталости!

― А разве принято отдыхать перед смертью? ― пожала плечами я. ― И вообще, знаете что, Матеуш без отчества, давайте-ка сюда этот ваш чудодейственный ген! Прямо сейчас! Нечего зря тянуть время ― здоровее и сильнее я уже вряд ли буду.

― Ох, Мила-Миланта, как с тобой трудно! ― пыхнул Матеуш, раздувая тонкие ноздри. ― Один прозрачный намёк: ты для меня ― не тяжелее котёнка. Так что мне ничего не стоит отнести тебя в твою комнату, а по пути вколоть двойную дозу снотворного!

И, в подтверждение своим угрозам, Матеуш засучил рукава, обнажая аристократически белые руки. Я вжалась в ступеньку, на которой сидела, пытаясь сообразить ― как следует обороняться от разгневанного божества.

― Оставь её в покое, Матеуш, ― вдруг заговорил Шиманский. ― Нет никакой разницы, выспится она или нет ― результат в любом случае будет плачевным. Так что ты и впрямь можешь тащить сюда ампулу и прямо сейчас делать роковую инъекцию.

Все взгляды: растерянный мой, неоново-гневный Матеуша и изумлённо-бирюзовый ― Алекса, застывшего на пороге и перегородившего собою выход, ― устремились к ссутуленному, уставшему от всего профессору.

― Поясни, ― процедил Матеуш (когда он был раздражён, его голос сильно менялся ― из по-кошачьи мягкого до бесчувственно-стального).

― Я не собираюсь тратить силы на чтение лекций, Матеуш, ― ответил Шиманский с той интонацией, с которой обычно отчитывают нерадивых студентов. ― Существует много нюансов и тонкостей, от которых зависит исход модификации. У Влада, например, о том был целый трактат написан. Жаль, что ты не удосужился приобрести хоть какой-то запас знаний, прежде чем действовать.

― Ты блефуешь! ― хмыкнул Матеуш. ― Влад в жизни не делал никаких записей ― все его бесчисленные знания упокоились в его ныне простреленной голове.

― Неправда, ― горько улыбнулся Шиманский, ― Влад любил вести записи. Причём делал это от руки. Но ваше общение всегда было слишком поверхностным, откуда же тебе знать столь интимный факт.

Произнося всё это, профессор выглядел так уверенно, будто подтверждал, что Земля круглая, ― усомниться было просто невозможным.

― Вот как, ― Матеуш прожёг Шиманского испытующим взглядом. ― И где же эти рукописи теперь?

― Не знаю, ― отозвался профессор со вселенским безразличием. ― Возможно, в каком-нибудь тайнике.

― Хватит! ― снова разозлился Матеуш. ― У тебя богатая фантазия, Пётр, ― с этим не поспоришь. И актёр ты тоже неплохой. Но меня тебе не провести!

― Как знаешь, ― пожал плечами профессор и прикрыл глаза, изображая дремоту.

Матеуш подхватил меня под локоть, заставил подняться и повёл вверх по лестнице.

― Постойте-постойте! ― заволновался Алекс. ― Иными словами, Пётр Павлович, Мила умрёт?!

― Если с «превращениями» не повременить где-то до конца месяца, то ― да.

― Ты слышал?! ― обратился Алекс к отцу.

― Слышал, ― откликнулся тот, ― но я не верю!

― Отпусти её! Немедленно! ― прорычал Алекс, как рычат, бывает, маленькие щенки, у которых отбирают игрушку.

― И не подумаю! Ждать до конца месяца ― слишком долго. Тем более, я не знаю ― чегоради мне ждать!

Вверх по лестнице и дальше, к своей комнате, я устремилась уже самостоятельно, без посторонних подстрекательств ― слишком надоели все эти дискуссии вокруг моей персоны, а, точнее ― моей жизни. И хотелось пусть недолго, но побыть в одиночестве и тишине.

Хлопнуть дверью я не успела ― Матеуш возник на пороге, окинул стены и кровать неоновым взором и подытожил:

― Не пять звёзд, увы!

― Вы, помнится, нашли эту обстановку идеальной, ― возразила я.

Неоновые глаза обратились ко мне, взгляд их как-то странно изменился, и красивые губы произнесли, соблазнительно изгибаясь:

― Мила, поверь: я не желаю тебе зла. Всё, чего хочу ― чтобы ты обрела то, что твоё по праву. Хоть сейчас, возможно, тебе и кажется, будто тебя ведут на эшафот, но, по-настоящему же, я всего лишь намереваюсь вручить тебе ту силу, то счастье и ту власть, ради которых ты явлена на свет. И я ни секунды не верю в неудачу! Такие, как ты, рождаются раз в столетье, и тебе должно повезти!

― Вот как? ― наверно, не будь я влюблена во Влада, то непременно сомлела бы от этого красавца, говорившего так мягко и смотревшего так пристально, но у изумрудных глаз уже никогда не появится конкурентов! ― А вы в курсе, что являетесь единственным, свято верящим в успех?