Альсан Каримова - Моя 9-я жизнь

Блондин, и без того растерянный, глянул на меня… И я тут же пожалела о своём приливе мягкосердия ― Матеуш, вмиг оживший и окрепший, одним щелчком выбил из рук Алекса оружие и вскочил на ноги. Алекс кинулся на него, придавил к земле, но было ясно ― эта его победа кратковременна.

― Беги! Беги!!! ― прокричал он мне, пытаясь удержать Матеуша.

Повторять ему не пришлось ― проём калитки (не знаю, кто именно оставил её открытой, но спасибо ему!) мелькнул в боковом зрении, а лесная стена дрогнула и помчалась навстречу. Я сама не сразу сообразила, что несусь со всех ног, и вскоре пришлось уворачиваться от норовивших наскочить на меня деревьев.

Ориентироваться в темноте было трудно, да и дышать становилось всё сложней. «Матеуш, хоть он и ранен,» ― рассуждала я, пытаясь отвлечься от боли в боку, ― «запросто справится с обычным человеком, даже таким матёрым, как Алекс… И сколько времени этому сверхсозданию потребуется, чтобы нагнать меня? Секунда? Две? Но, раз уж решено не сдаваться без боя ― буду бежать, насколько хватит сил!» А сил оставалось, надо заметить, очень немного: одышка стала просто невыносимой и до крайности болезненной, голова шла кругом, бежать я была уже не в состоянии. Пришлось перейти на шаг, который, увы, быстрым не назовёшь. Так бывает в кошмарном сне, когда нужно срочно спасаться от смертельной опасности, а ноги вдруг становятся ватными. Боль не давала мыслить здраво, и воздуху становилось всё меньше, будто кто-то продырявил атмосферу, и кислород утекал сквозь эту дыру. Вскоре я растянулась на ровном месте, а встать уже не смогла. «Пневмоторакс»… ― проплыло перед глазами слово из конспекта. Да, ведь это ― одно из возможных осложнений при переломах рёбер. Я усмехнулась: теперь уже бывшая будущая врач, прежде чем загнуться, установила-таки себе верный диагноз! Более того ― я даже знала, какая полагается в этой ситуации неотложная помощь: надо было сделать прокол во втором межреберье с повреждённой стороны, чтобы часть скопившегося в плевре воздуха вышла наружу. Иными словами, превратить закрытый пневмоторакс в открытый. Но у меня не было при себе ни ножа, ни, тем более ― троакара, ни сил, ни, впрочем, желания цепляться за эту жизнь. Куда как проще и спокойней было просто лежать недвижно, глядеть на мерцающие в небе звёзды и вспоминать изумрудные глаза. «Влад… мы скоро будем вместе!»

Когда небесные искры начали приближаться и сливаться в млечную дорогу, я уловила какой-то странный, отличный от шелеста листвы шорох, слишком стремительный и лёгкий. И он разогнал звёзды по своим местам, а мозгу вернул трезвое восприятие действительности. Собрав последние силы, я села и принялась оглядываться ― никого! И это было странным: неужели Матеуш не поборол Алекса? Может, огнестрельное ранение в живот для него ― не такой уж и пустяк? Я попыталась встать на ноги. Однако всё, что удалось ― встать на колени. Дальше мои ресурсы иссякли. Ночь сгустилась в непроглядную черноту и рухнула на плечи тяжким покровом. В следующую секунду я уже оказалась в чьих-то нежных объятиях, и голос Влада обещал никогда больше меня не бросать. Я с великим облегчением поняла, что умираю. И, в подтверждение этой догадке, боль в груди прошла. Дышать всё ещё было сложно, и голова по-прежнему шла кругом, но эти неудобства казались такой незначительной мелочью в сравнении с перспективой остаться с Владом навсегда. Я прижалась к его плечу…

А следующим, что увидела, было склонённое надо мною лицо Шиманского.

― Как ты? ― спросил крёстный.

― Где я? ― прошептала я, оглядывая скупо освещённую комнату.

― Всё там же, в нашем загородном «укрытии», ― ответил профессор.

― Я что, жива?! ― чёрт подери, этот факт казался более чем ужасным!

― Жива, слава богу!

― А где Влад?.. ― слёзы застряли в горле: «Всё ясно ― я не умирала, а всего лишь потеряла сознание, и мой любимый мне привиделся… И придётся жить дальше, без него…»

― Но он ведь обещал не бросать меня больше! ― всхлипнула я, с трудом поднимаясь со своего ложа, оказавшегося той самой кроватью в стенах той самой комнаты, на время пребывания в злополучном доме служившей мне спальней. Голова отчаянно кружилась. В глазах потемнело, стоило лишь принять вертикальное положение. Шиманский обнял меня.

― Мила, успокойся! ― попросил он. ― Ложись, тебе нужен отдых!

― Я в порядке! ― объявила я, отстраняя пытавшиеся усадить меня руки. ― Хочу выйти из этой комнаты!

И я пошатываясь вышла в коридор, с трудом передвигая ноги прошаркала к лестнице. Внизу, перед горящим камином сидел Алекс, он встрепенулся, увидев меня.

― Со мной всё хорошо! ― ответила я на читавшийся в его взгляде вопрос. ― Просто хочу на свежий воздух.

Алекс без лишних вопросов подскочил со своего места, в три прыжка поднялся по лестнице, подхватил меня на руки и так же мгновенно спустился вниз.

― Спасибо, дальше я сама пойду! Пожалуйста, отпусти меня!

Алекс повиновался, по-прежнему не проронив ни слова.

― А где Матеуш? ― вспомнила я раненного красавца. ― И что вообще произошло?

― Матеуш уехал, ― ответил Алекс сухо.

― Уехал? ― не поверила я. ― Куда? И как он мог уехать, он ведь ранен?!

― На нём всё быстро заживает, ― ответил Алекс так же неохотно. ― А о том, что произошло, тебе расскажет кое-кто другой.

Он взглядом указал на входную дверь.

Я уговаривала себя не тешиться нереальными надеждами, но сердце уже летело вперёд, скорее к порогу, к скрипучей, не сразу поддавшейся на мои толчки двери.

Предрассветная пора окутала влагой лесного тумана, ароматами юной зелени и вишнёвых цветов. Шаг вперёд, сварливая дверь недовольно скрипнула и хлопнула за спиной. Я спустилась с крыльца, вглядываясь в белесую дымку… И едва не разрыдалась от счастья, когда из туманной пелены навстречу шагнул Влад, невредимый.

Камин потрескивал свежими поленьями, под потолком витал запах кофе (это за ним Влад уходил, пока я спала). Мы: профессор, Алекс, Влад и я ― сидели за столом, поджидая, когда же засвистит подлец чайник, будто знавший, что его ждут и нарочно не спешивший закипать.

Все молчали. Каждый (за исключением чайника) думал о своём. Всё было непросто, непонятно и непостижимо, но я чувствовала себя счастливейшей на свете. Хоть и впору было гореть со стыда: когда Влад возник передо мной, реальный, живой, улыбающийся и по-прежнему прекрасный, я пару секунд стояла, будто к месту прикованная, боясь, что от малейшего движения, и даже от дыхания эта грёза развеется, а потом, поняв, что всё происходящее ― происходит наяву, кинулась ему на шею. И лишь Господу Богу в точности известно, что именно я наговорила! Кажется, я молила его не исчезать больше, уверяла, что мне безразлично, кто он, ― хоть сам дьявол, ― пусть только не покидает меня, и я изменюсь, я непременно изменюсь, и непременно выживу, и тогда мы вечно будем вместе… В общем, стыдно даже вспоминать!